– Всегда к твоим услугам, Ларри.
– Однако это мало что меняет, – продолжал Дейли. – Все те события, о которых я говорил, идут своим чередом.
– Тебе придется остановить их, Дейли, – сказала Стефани.
– Хочешь обсудить это? – спросил Дейли.
Она хотела ответить, но Грин сжал ее руку.
– А что ей это даст? – осведомился он.
– Возможно, очень многое. Поскольку на кон поставлено тоже очень много.
– Больше, чем твоя задница? – не удержалась Стефани.
– Гораздо больше.
– Ты ведь соврал, сказав мне, что ничего не знаешь про Александрийское Звено, не так ли? – спросил Грин.
– «Врать» – это очень грубое слово, Брент. Я скорее утаил некоторые факты в интересах национальной безопасности. И за это я должен платить такую цену?
– Учитывая сложившиеся обстоятельства, цена вполне разумная.
Дейли прекрасно понимает, что они могут предать его тайны огласке в любую минуту, думала Стефани. И у нее, и у Грина было предостаточно знакомых журналистов, которые с радостью выплеснули бы ушат грязи на администрацию президента.
– Ладно, – со скорбным вздохом произнес Дейли. – Где мы встретимся?
Стефани заранее приготовила ответ:
– В людном месте. Там, где толпа людей.
– Не самая лучшая мысль.
– Либо так, либо никак.
Некоторое время трубка молчала, а затем Дейли произнес:
– Говори, где и когда.
51
Лиссабон, 19.40
Проснувшись, Малоун обнаружил, что сидит на полу, прислонившись спиной к грубой поверхности каменной стены.
– Уже половина восьмого, – прошептала ему на ухо Пэм.
– Долго я был в отключке?
– Примерно час.
Он не видел ее лица. Их окружала непроницаемая тьма. Он вдруг вспомнил, где находится, вспомнил и все последние события.
– Снаружи все спокойно? – шепотом спросил он Макколэма.
– Тихо и мило.
Они покинули церковь почти в пять часов. Через верхний клирос, где находилась дверь, ведущая в клуатр – прямоугольный двор, окруженный с четырех сторон крытыми арочными галереями. Посетители расходились медленно, наслаждаясь теплыми лучами закатного солнца и фотографируя напоследок богатые украшения в мавританском стиле.
На верхней галерее укрыться было негде, но, спустившись вниз, они обнаружили одиннадцать деревянных дверей. Табличка, предназначенная для туристов, поясняла, что раньше эти тесные помещения использовались как исповедальни.
Первые десять дверей оказались запертыми наглухо, а вот последнюю Макколэму удалось открыть благодаря круглому отверстию, высверленному под внутренним засовом. По-видимому, замок был сломан, и служащие проникали внутрь именно таким способом: просовывали в отверстие какой-нибудь металлический стержень, отодвигали с его помощью засов, и дверь отворялась. Макколэм использовал тот же нехитрый прием, пустив в ход появившийся из его кармана нож внушительных размеров.
Малоун не знал, что его новый спутник вооружен. Разумеется, Макколэм не мог провезти нож в салоне самолета, но в лондонском аэропорту он сдал в багаж небольшую сумку, которую затем оставил в камере хранения аэропорта Лиссабона. Там, очевидно, и находился нож. Малоун тоже оставил в одной из ячеек камеры хранения одну важную вещь, а именно ранец Хаддада. То, что Макколэм умолчал о том, что он вооружен, только усилило подозрения Малоуна.
Дальше располагалась еще одна темная каморка, в которую из церкви мог зайти для исповеди кающийся грешник. Вся эта клеть была разделена на две части сетчатым металлическим экраном.
Малоун воспитывался католиком и помнил примерно похожие, хотя и более простые конструкции в своей церкви. Он никогда не понимал, почему не должен видеть священника, отпускающего ему грехи. Когда он спросил об этом обучавших его монахинь, они просто ответили, что «так надо». Впоследствии Малоун понял: католическая церковь четко знает, что делает, но не любит объяснять зачем. Отчасти из-за этого со временем он перестал исповедоваться и соблюдать другие религиозные обряды. Малоун взглянул на светящийся в темноте циферблат часов на запястье Пэм. Они показывали почти восемь. Рановато, но церковь уже три часа должна быть закрыта.
– Снаружи не было слышно никакого движения? – все так же шепотом спросил он Макколэма.
– Ни звука.
– Тогда начнем. Торчать здесь дальше не имеет смысла.
Малоун услышал, как щелкнуло открывшееся лезвие ножа Макколэма, затем послышался скрежет металла о металл, и дверь исповедальни со скрипом распахнулась. Он встал на ноги, но ему пришлось пригнуться, поскольку потолок каморки был очень низким.
Они вышли на нижнюю галерею, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом после трех часов, проведенных в тесной и душной конуре. В открытом дворе неярко горели слабые лампы, и их свет, перемежаясь с густыми тенями, образовывал причудливые узоры, тянущиеся от арки к арке. Малоун прошел под ближайшей к нему аркой и посмотрел в ночное небо. В сочетании с беззвездной ночью темнота, царящая в сумрачном дворе, казалась еще более непроницаемой.
Он направился прямиком к лестнице, ведущей на верхний клирос, уповая на то, что дверь, через которую они вышли из нефа три часа назад, осталась незапертой. К счастью для них, так и оказалось.
В нефе царила кладбищенская тишина.
Сквозь мозаичные окна пробивался свет внешних прожекторов, омывавших наружные стены монастыря, а в самой церкви горели лишь несколько тусклых голых лампочек.
– Ночью это место выглядит совсем иначе, – заметила Пэм.
Малоун согласился и приказал себе держать ухо востро.
Он приблизился к алтарной части и перепрыгнул через бархатные канаты, а затем поднялся по пяти ступеням алтаря и оказался перед дарохранительницей. Затем он повернулся и посмотрел на верхний клирос. Оттуда на него смотрел темно-серый глаз окна-розы, лишившийся жизни после того, как солнце покинуло его.
Макколэм, словно заранее зная, что может понадобиться, принес свечу и спички.
– Прихватил возле ящика для пожертвований, что стоит около купели для крещений, – без особой надобности пояснил он, зажигая фитиль. – Я их еще раньше заприметил.
Малоун взял свечу, поднес крохотный язычок пламени к дарохранительнице и принялся рассматривать изображение, выгравированное на ее дверце. Сидящая Мария с младенцем на руках, позади нее – Иосиф, над головой каждого – нимб. Трое поклоняющихся младенцу бородатых мужчин, один из которых преклонил колена. Эту сцену наблюдают трое других мужчин, причем на одном из них – странный головной убор, напоминающий солдатскую каску. А над всем этим сквозь разошедшиеся в стороны облака – пятиконечная звезда.
– Это Рождество Христово, – послышался за спиной Малоуна голос Пэм.
– Видимо, да, – согласно кивнул Малоун. – Трое волхвов, следуя за Вифлеемской звездой, пришли поклониться только что родившемуся Царю.
Он припомнил текст Квеста героя и их очередную задачу: «Найди место, которое образует адрес несуществующего места, указывающий на то, где находится другое место».
Та еще задачка!
– Мы должны выбираться отсюда, но нам необходимо иметь при себе это изображение. Поскольку ни у кого из нас нет с собой фотоаппарата, какие будут предложения?
– Купив билеты, я поднялся наверх, – заговорил Макколэм. – Там есть сувенирная лавка, до отказа набитая брошюрами и открытками. Возможно, там найдется и нужная нам картинка.
– Отличная мысль! – Малоун выпрямился. – Показывайте дорогу.
Поднимаясь по лестнице на верхнюю галерею, Сейбр думал о том, что он сделал правильный выбор. Когда Альфред Херманн поручил ему найти библиотеку, в его голове сразу же созрел этот план, а уничтожение в Германии израильской группы наружного наблюдения только укрепило Сейбра в его намерениях.
Херманн никогда не отдал бы приказ на то, чтобы столь вызывающим образом провоцировать израильтян, и вряд ли сумел бы понять, для чего нужны эти убийства. А они были нужны Сейбру для того, чтобы вывести противника из равновесия и выиграть несколько лишних дней, необходимых для осуществления своего плана.
Если это вообще возможно.
А впрочем, почему бы и нет?
В одиночку Сейбр ни за что не смог бы разгадать Квест героя, а вовлечение в это дело постороннего грозило разоблачением. Сделать Малоуна своим временным союзником – самый разумный и надежный путь к достижению цели. Рискованно? Да, но, как оказалось, вполне эффективно.
Преодолев лестницу, он оказался на верхней галерее, повернул налево и направился к стеклянным дверям, которые были совсем не к месту в этом царстве средневековья. Сотовый телефон в кармане его штанов, который он установил на беззвучный режим, зафиксировал уже два звонка, поступивших от Альфреда Херманна. Сейбр подумал, не перезвонить ли старику, чтобы успокоить его, но потом решил, что это будет глупо. Херманн станет задавать слишком много вопросов, ответов на которые пока нет. Сейбр долго изучал орден, и главным образом Альфреда Херманна, и полагал, что в достаточной мере изучил их сильные и слабые стороны.
Главной чертой всех членов ордена являлось то, что они были в первую очередь дельцами.
Прежде чем удастся прижать израильтян, саудовцев или американцев, ордену придется поторговаться с ним. А он знает себе цену.
Малоун поднимался следом за Пэм и Макколэмом на верхнюю галерею, над которой высился свод церкви с причудливо изогнутыми стропилами, не переставая восхищаться искусством средневековых архитекторов и строителей. Из случайно услышанных им обрывков объяснений, которые экскурсоводы давали своим подопечным, он узнал, что орден иеронимитов, которым монастырь достался в 1500 году, являлся закрытым братством, посвятившим себя молитвам, размышлениям и придерживавшимся взглядов в духе Реформации. Они не ставили перед собой какой-либо евангелической или пасторской миссии, видя смысл своего существования в том, чтобы жить в богопочитании образцовой жизнью христианина, подобно их святому покровителю Иерониму, о котором Малоун читал в книге из Бейнбридж-холла.
Они остановились перед стеклянными дверьми, искусно вделанными в старинную каменную арку. За ними находилась сувенирная лавка.
– Вряд ли тут есть сигнализация, – сказал Макколэм. – Здесь и воровать-то нечего, кроме сувениров.
Двери из толстого стекла висели на черных металлических петлях и были снабжены хромированными ручками.
– Они открываются наружу, – сказал Малоун. – Выбить их внутрь не удастся. Это стекло – в полдюйма толщиной.
– Может, они вообще не заперты? – предположила Пэм.
Малоун потянул за ручку, и дверь открылась.
– Теперь я понимаю, почему твои клиенты прислушиваются к твоему мнению.
– А зачем их запирать? – сказала она. – Это место – настоящая крепость. Кроме того, он прав, здесь действительно нечего воровать. Сами двери стоят гораздо больше всего содержимого лавки.
Малоун улыбнулся, услышав эти логические рассуждения. К Пэм отчасти вернулась уверенность в себе, и его это радовало, поскольку не позволяло ему расслабляться.
Они вошли внутрь. Темная, пыльная комната напомнила Малоуну исповедальню, из которой они только что выбрались. Он закрепил дверь в открытом положении, в каком она обычно находилась в часы публичных посещений. Помещение было небольшое, примерно в двадцать квадратных футов. Вдоль одной из стен стояли три высокие стеклянные витрины, две другие были заняты книжными полками, вдоль четвертой вытянулся прилавок с кассовым аппаратом. Посередине лавки стоял стол, заваленный книгами.
– Нам нужен свет, – сказал Малоун.
Макколэм подошел к другой паре стеклянных дверей, за которыми темнела неосвещенная лестничная клетка. На стене возле них располагались три выключателя.
– Мы находимся внутри монастыря, – проговорил Малоун. – Вряд ли свет будет виден из-за стен. Включите на секунду и тут же выключите. Посмотрим, что из этого выйдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70