Обычно в начале ассамблеи было много разговоров и мало дела. Ему не нужны были союзники для выполнения своих целей, но нравилось дружеское общение, черед которого наступал по завершении официальной части.
Гари сидел на одном из обтянутых кожей кресел с высокими спинками.
– Как я выгляжу? – шутливым тоном спросил он.
– Как король.
Парадная мантия на Торвальдсене была до колен, сшита из бархата, богато украшена золотым шитьем и девизом ордена: «Я дерзнул». Этот антураж оставался неизменным с пятнадцатого века, когда был учрежден орден Золотого Руна.
Торвальдсен надел на шею знак ордена – золотое руно, висящее на цепи из 28 звеньев-кремней, из которых вырывались языки красного пламени.
– Это наш символ, – пояснил он. – Его выдают каждому новому члену ордена.
– Похоже, дорогая вещица.
– Да уж не из дешевых.
– Для вас все это действительно важно?
Датчанин пожал плечами.
– Мне это нравится. Но это совсем не то, что религия.
– Папа говорил мне, что вы еврей.
Торвальдсен кивнул.
– Я про евреев почти ничего не знаю. За исключением того, что миллионы их были убиты во время Второй мировой войны. И вот этого я действительно не понимаю.
– В этом ты не одинок, Гари. Гои пытались уничтожить нас на протяжении веков.
– Почему другие люди ненавидят евреев?
Торвальдсен задумывался над этим вопросом множество раз, как и те философы, теологи и политики, которые столетиями рассуждали на эту тему.
– Для нас все это началось с Авраама, точнее говоря, с того, что называют Авраамовым заветом. В возрасте девяноста девяти лет ему явился Бог и заключил с ним завет – или, иными словами, договор, – сделав его народ богоизбранным, тем, который унаследует земли Ханаанские. Но, увы, вместе с такой честью на нас была возложена и большая ответственность.
Он видел, что мальчик заинтересовался.
– Ты когда-нибудь читал Библию?
Гари отрицательно мотнул головой.
– Обязательно почитай. Это великая книга. С одной стороны, Бог благословил евреев, сделал их избранным народом. Но именно их ответ на это благословение определил их последующую судьбу.
– Что вы имеете в виду?
– Они взбунтовались, стали курить фимиам идолам и благодарить их за свое благополучие, стали жить не по заветам Божьим, а руководствуясь собственными страстями и желаниями. И тогда Бог покарал их, рассеяв среди неевреев.
– Именно поэтому их не любят?
Торвальдсен закончил застегивать свою мантию.
– Трудно сказать. Но с тех пор евреи непрерывно подвергались преследованиям.
– У Бога, видно, крутой нрав.
– Бог Ветхого Завета – совсем не такой, каким Он предстает в Новом.
– Боюсь, Он мне не очень по душе.
– И не тебе одному. – Торвальдсен помолчал. – Евреи первыми в мире стали утверждать, что человек несет ответственность за свои поступки. Не боги виноваты в том, что жизнь пошла не так. В этом виноват ты сам. И это сделало нас другими. Христиане пошли еще дальше. Человек был изгнан из Эдема по собственной вине, но Бог, любя человека, искупил наши грехи кровью Своего Сына. Еврейский Бог – жесток и вершит правосудие, Бог христиан – воплощение милосердия. Огромная разница!
– Но ведь Бог должен быть добрым, разве не так?
Датчанин хитро улыбнулся и обвел взглядом изысканную комнату. Пора переходить от теологии к более насущным вещам.
– Скажи, что ты думаешь о произошедшем в беседке?
– Не знаю, что и думать, но мистеру Херманну явно не понравится то, что вы похитили его дочь.
– Так же как твоим родителям не понравилось то, что случилось с тобой. Разница лишь в том, что она взрослая женщина, а ты подросток.
– Почему все это происходит?
– Думаю, мы скоро это узнаем.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Альфред Херманн. Он тоже был облачен в мантию, только у него она была украшена синим шелком.
– Ты похитил мою дочь? – спросил Херманн, трясясь от ярости.
Торвальдсен стоял неподвижно как статуя.
– Абсолютно верно, – ответил он.
– И ты наверняка знал, что комната прослушивается?
– Для этого большого ума не требуется.
Напряжение нарастало. Херманн неожиданно для себя оказался в совершенно непривычной для него ситуации.
– Хенрик, я этого не потерплю!
– А что ты сделаешь? Вызовешь Когти Орла, чтобы он разобрался со мной?
Херманн колебался, не зная, что сказать. Наконец он спросил:
– Это именно то, чего ты добиваешься?
Торвальдсен подошел ближе.
– Ты переступил черту, когда похитил этого молодого человека, – проговорил он, указав на Гари.
– Где Маргарет?
– В надежном месте.
– Ты не осмелишься причинить ей вред!
– Я осмелюсь на все, что будет необходимым. Ты достаточно хорошо меня знаешь.
Пронзительный взгляд Херманна впился в него, словно гарпун. Глядя на австрийца, Торвальдсен в который раз подумал о том, что это костлявое лицо больше подошло бы фермеру, нежели аристократу.
– Я думал, мы друзья.
– Я тоже так думал. Но все это пошло прахом после того, как ты отобрал этого юношу у его матери и уничтожил книжный магазин его отца.
Заседание ассамблеи должно было вот-вот начаться. Торвальдсен тщательно рассчитал время для того, чтобы вызвать Херманна на поединок. Будучи Синим Креслом, тот был обязан являть собой образец дисциплины и уверенности. Никто из членов ордена не должен был знать о каких-либо проблемах в его личной жизни.
И еще он не имел права опаздывать.
– Нам нужно идти, – сказал наконец Херманн. – Но это еще не конец, Хенрик.
– Согласен. Для тебя это только начало.
50
Вашингтон, округ Колумбия, 13.30
– Ты понимаешь, что довела Дейли до белого каления? – спросил Грин, обращаясь к Стефани.
Они и Кассиопея ехали в лимузине Грина. От водителя их отделял звуконепроницаемый щит из плексигласа. Грин подобрал женщин в центре города после того, как они покинули дом Дейли.
– Да, ну и что с того! Он не посмеет преследовать нас. Диксон, наверное, могла бы влезть в его одежду, но не в его ботинки. Вряд ли она погонится за нами босой и без оружия.
Эти доводы не убедили Грина.
– Я полагаю, ты позволила Дейли узнать о том, что вы были в его доме, не без определенной цели?
– Мне бы тоже хотелось услышать ответ на этот вопрос, – вставила Кассиопея. – Мы могли бы уйти незаметно, он даже не узнал бы, что мы там были.
– И я по-прежнему находилась бы в перекрестье прицелов. Теперь ему придется быть осторожнее. У меня есть то, что ему нужно позарез, а Дейли – прирожденный торгаш.
– Что там такого важного? – спросил Грин, указав кивком головы на томик «Жесткой подачи».
Стефани взяла ноутбук, который по ее просьбе захватил с собой Грин, сунула одну из флэш-карт в слот USB и, когда на экране возникло окошко с запросом пароля, ввела: «ТЕТУШКА B'S».
– Боже милостивый! – ахнула Кассиопея. – Ты и это знаешь?
Стефани кивнула.
– Дешевый ресторанчик в Мэриленде. Дейли часто ездит туда по выходным. Там подают еду в деревенском стиле. Одно из его любимых мест. Узнав об этом, я была поражена, поскольку полагала, что он должен быть знатоком и ценителем самых дорогих и изысканных ресторанов.
На мониторе высветился список файлов, название каждого из которых состояло только из одного слова.
– Конгресс, – сообщила Стефани и, легонько стукнув кончиком указательного пальца по сенсорной панели, открыла один из файлов. – Я выяснила, что Дейли – очень педантичный человек, причем его педантизм – вполне определенного рода. Беря в оборот того или иного члена конгресса, чтобы тот проголосовал «правильно», он имеет исчерпывающую информацию о том, когда и где ему передавались деньги. Это странно, поскольку он никогда не передает деньги напрямую. Грязную работу делают за него лоббисты, которым льстит мысль о том, что они оказывают услугу Белому дому. Это навело меня на мысль о том, что у него должны храниться записи, ведь человеческая память просто не способна вместить и удержать все это. И вот вам наглядный пример, – сказала она, указав на экран. – За шесть с небольшим месяцев этому парню было сделано четырнадцать платежей на общую сумму в сто восемьдесят семь тысяч долларов. Вот – даты, время и места передачи денег. – Стефани покачала головой. – Ничто так не пугает политиков, как детали.
– Речь идет о взятках? – спросил Грин.
Стефани кивнула.
– Деньги выплачиваются наличными, небольшими частями. Это не привлекает постороннего внимания, зато выход на того или иного конгрессмена постоянно остается открытым. Просто и элегантно, но именно этим способом Дейли накапливает политический капитал. Тот самый капитал, который используется Белым домом. Таким образом им удалось протолкнуть через конгресс весьма полезные для них законодательные акты.
Грин смотрел на экран.
– Тут, наверное, сотня или больше конгрессменов.
– Дейли умеет работать, в этом ему отказать нельзя. Он швыряет деньги во все стороны, как сеятель.
Она открыла другую папку, в которой содержались данные на сенаторов. Их там было около тридцати.
– У него также имеются компрометирующие записи на федеральных судей. У них, как и у любых других людей, случаются финансовые затруднения, а у Дейли всегда имеются наготове те, кто может им помочь. Я нашла одного такого судью в Мичигане, и он согласился говорить. Он находился на грани банкротства, как вдруг нежданно-негаданно рядом возник один из его друзей с деньгами. Со временем этот судья вновь обрел совесть, особенно после того, как Дейли потребовал от него вынести неправедный приговор. Как потом выяснилось, один из юристов, участвовавший в судебном процессе, жертвовал крупные суммы в фонд президентской партии и для реализации своих политических амбиций позарез нуждался в победе в процессе.
– Я тысячу раз говорил: федеральные суды – настоящие рассадники коррупции, – пробурчал Грин. – Назначьте человека на должность пожизненно – и получите проблему. Слишком много власти и слишком мало контроля.
Стефани взяла другую флэш-карту.
– Вот здесь достаточно данных, чтобы осудить с десяток этих канюков.
– Весьма точное сравнение, – заметил Грин.
– В своих черных мантиях они очень похожи на этих птиц, сидящих на ветке и ждущих подходящего момента, чтобы до костей ободрать труп сдохшего животного.
– Не очень-то уважительно ты относишься к нашей судебной системе! – с усмешкой проговорил Грин.
– Уважение надо заслужить.
– Позвольте мне кое-что предложить, – вмешалась в разговор Кассиопея. – Почему бы нам не предать всю эту информацию огласке, не довести ее до сведения общественности? Я обычно так не поступаю, но в данном случае это, по-моему, могло бы сработать.
Грин покачал головой.
– Как вы, должно быть, заметили, мне мало что известно об израильтянах. А вам ничего не известно о том, как функционирует механизм воздействия на общественное мнение, который использует администрация. Эти ребята – мастера подтасовки фактов. Они поставят все с ног на голову, напустят такого тумана, что за ним скроется и Дейли, и предатель.
– Он прав, – сказала Стефани. – Так у нас ничего не получится. С этим делом должны разобраться мы сами.
Лимузин остановился в автомобильной пробке, и в тот же момент коротко пропищал сотовый телефон Грина. Вытащив его из кармана пиджака, генеральный прокурор открыл крышку и посмотрел на жидкокристаллический дисплей.
– А вот это уже интересно, – сказал он, а затем нажал на две клавиши и, включив громкую связь, проговорил в трубку: – Я ожидал твоего звонка.
– Не сомневаюсь, – проскрипел Дейли на другом конце линии.
– Похоже, я все-таки не окажусь в Вермонте, в обещанной тобой деревянной коробке, закопанной на шесть футов под землей.
– Тут как в шахматах, Брент. Каждый ход – новое приключение. Что ж, отдаю тебе должное, твой последний ход был хорош.
– Отдай должное не мне, а Стефани.
– Я уверен, что она рядом с тобой, так что поздравляю, Стефани, отлично сработано!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70