— Вы проверили аэродромы в Мексике?
— Да! И на Кубе, и в Гондурасе, и в Никарагуа!
— А сигналов бедствия не было? Никаких сообщений с кораблей или самолётов, находившихся в том районе?
— Нет, ничего. — Эскобедо немного успокоился, и Ларсон продолжал обдумывать вероятные причины, как всегда бесстрастно и профессионально.
— Если у него вышла из строя система энергоснабжения, он мог совершить где-то посадку, но... У меня мало надежд, хефе. Если бы они благополучно приземлились, то сообщили бы уже к этому времени. Мне очень жаль, хефе. По-видимому, он пропал. Такое случалось и раньше. И нельзя исключить вероятность подобных происшествий в будущем Существовала и ещё одна вероятность — Эрнесто и Круз решили работать на самих себя, совершили посадку в другом месте, а не в намеченной точке, продали свой груз — сорок килограммов кокаина — и исчезли, но такую вероятность серьёзно не рассматривали Да и о наркотиках даже не упоминали, потому что Ларсон, вообще-то, не являлся участником операции, он был просто техническим консультантом, пожелавшим не принимать участия в этой части дела. Эскобедо доверял Ларсону, считал его честным и объективным — в прошлом лётчик всегда проявлял эти качества. Он брал деньги и выполнял — причём выполнял хорошо свою работу. Эскобедо доверял Ларсону ещё и потому, что тот не был дураком, последствия обмана были лётчику хорошо известны.
Они сидели в роскошной квартире Эскобедо в Медельине. Она занимала весь верхний этаж здания. Этажом ниже жили его слуги и приспешники. Охранники у лифта знали, кого пропускать, а кого — нет. За улицей перед зданием следили. У Ларсона мелькнула мысль, что здесь хоть колпаки не снимут с колёс. Он всё ещё не мог понять, что случилось с Эрнесто. Может быть, просто несчастный случай?
Подобное происходило, и нередко. Ведь отчасти потому его и наняли лётным инструктором — при операциях, связанных с переброской наркотиков, теряли слишком много самолётов, причём часто по самым прозаическим причинам. Однако Ларсон был действительно не дурак. И он подумал о тех, кто навестил его недавно, и о недавних приказах, полученных им из Лэнгли; занятия на «Ферме» отучают верить в совпадения. Готовилась какая-то операция. Возможно, это её начало?
Вряд ли. ЦРУ уже давно миновало такую стадию, хотя, по мнению Ларсона, об этом следовало только сожалеть; и тем не менее факт был налицо.
— Он был хорошим пилотом? — снова спросил Эскобедо.
— Я сам учил его, хефе. Он налетал четыреста часов, хорошо разбирался в технике и неплохо — для молодого лётчика — владел слепым полётом. Единственное, что всегда беспокоило меня, — это его склонность летать низко.
— Почему?
— Лететь на малой высоте над водной поверхностью опасно, особенно ночью. В таких условиях слишком легко утратить ориентировку. Забываешь, где находится горизонт, и вместо того, чтобы смотреть на приборы, не отрываешься от ветрового стекла. Случалось, в таких условиях даже опытные пилоты загоняли свои самолёты прямо в воду. К сожалению, полёты на малой высоте доставляют огромное удовольствие, к тому же многие лётчики, особенно молодые, считают такие полёты испытанием мужества. Это глупо, и с течением времени пилоты начинают это понимать.
— «Хороший пилот — осторожный пилот»? — спросил Эскобедо.
— Я твержу это каждому ученику, — серьёзно ответил Ларсон. — Не все мне верят, и тем не менее это правда. Спросите любого инструктора военно-воздушных сил в любой стране мира. Молодые пилоты совершают глупые промахи, потому что они зелёные и неопытные. Здравый смысл приходит с опытом, и очень часто после какого-то ужасного случая. Те, кому удаётся уцелеть, познают истину, но дорогой ценой.
Эскобедо задумался на несколько секунд.
— Эрнесто был гордым парнем, — произнёс он. Для Ларсона эти слова прозвучали подобно эпитафии по погибшему.
— Я проверю журнал техобслуживания машины, — предложил лётчик, — и запрошу метеорологическую сводку на тот день.
— Спасибо, что вы приехали так быстро, сеньор Ларсон.
— Всегда к вашим услугам, хефе. Если узнаю что-нибудь новое, сразу сообщу.
Эскобедо проводил гостя к выходу, затем вернулся и сел за письменный стол.
Кортес вошёл в кабинет из соседней комнаты.
— Какое ваше мнение?
— Мне он нравится, — ответил Кортес. — Он говорит правду. Он — гордый человек, но не слишком гордый.
Эскобедо согласно кивнул:
— Наёмник, но хороший, — ... подобно вам, мысленно добавил он.
Кортес никак не отреагировал на скрытый смысл его слов.
— Сколько самолётов мы потеряли за эти годы?
— Мы начали регистрировать пропавшие самолёты только восемнадцать месяцев назад. С того времени девять. Это одна из причин, почему мы решили воспользоваться услугами Ларсона. Мне казалось, что гибели самолётов объяснялась недостаточной квалификацией пилотов и слабым техническим обслуживанием. Карлос оказался превосходным инструктором.
— Но сам он никогда не проявлял желания принять участие?
— Нет. У него умеренные запросы. Он ведёт хорошую жизнь и занимается любимым делом. В этом есть свой смысл, — с улыбкой заметил Эскобедо. — Вы изучили его прошлое?
— Si. Все совпадает, но...
— Но?
— Но если бы он не был тем, за кого выдаёт себя, все тоже совпало бы. — В такой момент обычный человек говорит что-то вроде: «Но нельзя же подозревать каждого». Эскобедо не сказал этого, что свидетельствовало о его опыте и широте кругозора, решил Кортес. Его хозяин был хорошо знаком с правилами конспирации и понимал, что в этом деле приходится подозревать каждого. Нельзя сказать, что Эскобедо был профессионалом, но и простофилей тоже не был.
— Вы считаете...
— Нет. Он находился далеко от аэродрома, с которого взлетел самолёт, и не имел представления, что происходило той ночью. Я проверил: он был в Боготе со своей любовницей. Они пообедали наедине и рано легли спать. Может быть, происшедшее с самолётом явилось несчастным случаем, но нам совсем недавно стало известно, что североамериканцы что-то готовят против нас, и потому мы не должны считать это случайностью. Думаю, мне следует вернуться в Вашингтон.
— Что вы хотите обнаружить там?
— Попытаюсь что-то узнать про их замыслы.
— Попытаетесь?
— Сеньор, сбор развединформации — искусство...
— За деньги можно купить что угодно!
— В этом вы не правы. — Кортес посмотрел на Эскобедо бесстрастным взглядом.
— Лучшие источники информации никогда не работают за деньги. Опасно — глупо считать, что преданность можно купить.
— А как же тогда с вами?
— Этот вопрос вам следует обдумать, однако я уверен, что вы уже сделали это. — Лучший способ завоевать доверие этого человека — постоянно настаивать, что доверия не существует. По мнению Эскобедо, если доверие нельзя купить за деньги, его можно добиться страхом. В этом отношении хозяин Кортеса вёл себя глупо. Он предполагал, что его репутация человека крайней жестокости и насилия устрашит кого угодно, и редко задумывался над тем, что есть люди, способные и тут преподать ему урок. В характере Эскобедо было немало такого, что вызывало у Кортеса восхищение, но ещё больше того, что заставляло презирать его. По сути дела Эскобедо был дилетантом — правда, весьма одарённым, — который легко учился на собственных ошибках, но ему недоставало профессиональной подготовки, в результате которой он мог бы учиться на ошибках других. А что такое разведывательная деятельность, как не профессиональная память уроков, извлечённых из ошибок прошлого? Ему требовался не столько советник по вопросам разведки и безопасности, сколько эксперт по проведению тайных операций, но именно тут ни один из этих людей не захочет выслушивать советы и не будет следовать им. Они вышли из поколений контрабандистов и потому полагались на собственный опыт по части коррупции и подкупа. Дело в том, что они так и не научились вести игру против хорошо организованного и грозного противника колумбийцы тут в счёт не шли. Наркосиндикату просто повезло, что янки пока не обнаружили в себе мужество и решительность, необходимые для того, чтобы полностью использовать своё могущество. А КГБ вдолбил Кортесу, что везения не существует.
* * *
Капитан Уинтерс вместе с представителями Вашингтона просматривал видеоплёнку, снятую через прицел своей пушки. Они сидели в угловом кабинете одного из зданий для спецопераций — в Эглине таких зданий было немало. Двое, прилетевшие из Вашингтона, были в мундирах офицеров ВВС, причём у обоих были знаки различия подполковников — удобное промежуточное звание; множество подполковников наезжало в Эглин в состояний полной анонимности.
— Отличная меткость, сынок, — заметил один.
— Он мог бы затруднить мои действия, — спокойно отозвался Бронко. — Но не стал.
— Как относительно судов в этом районе?
— Ничего в радиусе тридцати миль.
— Поставьте плёнку с «Хокая», — приказал старший. Плёнка в три четверти дюйма, популярная среди военных, позволяла получать больше информации.
Видеокассета была уже обработана. На ней виднелся летящий «Бичкрафт», помеченный на дисплее как XXI, одна из многих светящихся точек, большинство которых было чётко обозначено как авиалайнеры, летящие высоко над местом атаки.
Кроме того, на поверхности моря виднелось много судов, однако все на большом расстоянии от зоны нападения, и эта плёнка закончилась ещё до момента атаки.
Как и планировалось, команда самолёта раннего обнаружения не была непосредственным свидетелем того, что произошло после передачи информации истребителю.
— О'кей, — произнёс старший из офицеров. — Условия операции соблюдены.
Они снова заменили кассеты.
— Сколько снарядов израсходовано? — спросил младший.
— Сто восемь, — ответил капитан Уинтерс. — Стреляя из «Вулкана», трудно израсходовать меньше, слишком большая скорострельность.
— По «Бичу» словно прошлись механической пилой.
— Я к этому и стремился, сэр. Можно было бы сбить его чуть раньше, но ведь вы предпочитаете, чтобы снаряды не попали в топливные баки, правда?
— Совершенно верно.
— На случай, если кто-нибудь увидел бы вспышку, было готово объяснение здесь часты учебные стрельбы самолётов из Эглина, при которых сбивают воздушные цели и беспилотные снаряды, но куда лучше, чтобы этого никто не видел.
Бронко не нравилась атмосфера секретности. По его мнению, было вполне справедливо и правильно сбивать мерзавцев. Цель операции, сообщили ему при вербовке, состояла в том, чтобы помешать транспортировке наркотиков в Соединённые Штаты, что угрожало национальной безопасности страны. Подобная формулировка делала операцию совершенно законной.
Являясь лётчиком-истребителем системы противовоздушной обороны, Бронко был готов бороться со всякой угрозой национальной безопасности единственным доступным ему способом — сбивать мерзавцев, очищая небо с равнодушием стрелка по глиняным тарелочкам К тому же, полагал он, если это действительно угрожает национальной безопасности, почему нужно скрывать подобные действия от общественности? Но рассуждать не входило в его обязанности. Он всею лишь капитан, и его дело — действовать. Кто-то в высших эшелонах власти решил, что будет правильно сбить самолёт, так что ничего больше ему не требовалось. Сбив «Твин-Бичкрафт», он практически совершил убийство, но во время боевых операций происходит то же самое. В конце концов, если люди хотят использовать равные возможности, пусть соревнуются на Олимпийских играх, а тут речь идёт о жизни.
Если кто-то настолько глуп, что позволяет загнать очередь себе в зад, это его не станет беспокоить, особенно когда против его страны фактически ведутся военные действия. А ведь «угроза национальной безопасности» означала именно это, правда?
К тому же он по всей справедливости предупредил Хуана — или как там звали этого мерзавца, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150