Демонстрация фотоснимков собраний подрывных элементов внушает божий страх самым безбожным красным, и они готовы родную мать продать лишь бы избежать тюрьмы. Надеюсь, я смогу представить вам по-настоящему дискредитирующие коммунистов кадры от приятеля, работающего в «Красных каналах», и прежде всего — фотоснимки пикников Комитета защиты Сонной Лагуны. Как мне говорили, эти снимки — настоящий шедевр от ФБР: на них руководители компартии вместе со звездами Голливуда и нашими друзьями в УАЕС. Мистер Лоу?
— Спасибо, Эд, — сказал Лоу и традиционно поднял палец вверх, приглашая всех подняться. Дадли Смит в одно мгновение вскочил с места. Мал встал и смотрел, как доктор Лезник направился в ванную, держась за грудь. Оттуда доносился надрывный кашель, и Малу казалось, что Лезник харкает кровью. Саттерли, Смит и Лоу пожали друг другу руки и разошлись. Окружной прокурор, массируя плечи Охотника на Красных, вывел его на свежий воздух.
— Фанатики всегда утомляют, — резюмировал Дадли Смит. — Эд хорошо знает свое дело, но не умеет вовремя закончить представление. А за лекцию получает пятьсот долларов. Похоже на капиталистическую эксплуатацию коммунистических идей, а, капитан?
— Я пока не капитан, лейтенант.
— Ха! Ум — хорошее дополнение к новому званию. Мал внимательно посмотрел на ирландца; теперь он не чувствовал робости перед ним, как накануне утром в ресторане:
— Вам-то зачем все это? Вы — практик, зачем вам место Джека Тирни.
— А может, я хочу идти по твоим следам, сынок. У тебя перспектива стать начальником полиции или шерифом в каком-нибудь округе: у тебя за спиной большие дела в Европе, освобождение угнетенных братьев-евреев. К слову, а вот и представители еврейского контингента…
В гостиную вошел Эллис Лоу; он осторожно подерживал под руку Лезника. Доведя старика до мягкого кресла у камина, Лоу помог ему сесть. Лезник разложил на коленях пачку «Голуаза», зажигалку и пепельницу, и, вытянув ноги, скрестил их. Лоу установил кресла полукругом. Смит подмигнул и уселся первым. Мал заметил, что ниша с обеденным столом вся забита картонными коробками с файлами, в углу стоят четыре пишущие машинки — все приготовлено для работы большого жюри. Эллис Лоу готовится к войне, его ранчо должно стать штаб-квартирой.
Мал занял крайнее левое кресло. Доктор Лезник закурил, откашлялся и начал речь. Говорил он сипло, в манере нью-йоркских евреев интеллектуалов. Видимо, не раз уже вещал что-то подобное в присутствии полицейских и адвокатов, мелькнула мысль у Мала.
— Мистер Саттерли оказал вам плохую услугу, не потрудившись коснуться предыстории обстановки с подрывными элементами в Америке. Он не счел нужным упомянуть Великую депрессию, бедствие голодного и доведенного до отчаяния народа, тех людей, что хотели изменить свое ужасное положение. Лезник замолчал, перевел дыхание, загасил сигарету. Мал видел, как напрягается впалая грудь старика, одной ногой стоявшего в могиле, и чувствовал тяжесть его участи: быть может, это его последний шанс оправдать свою роль доносчика, ради чего приходилось вести этот мучительный для него разговор. Наконец он сделал глубокий вдох и продолжал говорить; в глазах загорелся огонек мессианского пыла.
— Двадцать лет назад я был в числе этих людей. Подписывал петиции, посылал письма и ходил на митинги рабочих, которые ничего не давали. Коммунистическая партия, несмотря на свои тайные умыслы, оставалась единственной организацией, которая добивалась хоть каких-то результатов. Она обрела некий ореол силы, печать праведности, а ее критиками были самодовольные лицемеры с пустыми тезисами, и у меня появилось желание вступить в нее, чтобы только выказать презрение к этим пустомелям.
— Это было ошибкой, о которой мне потом пришлось пожалеть. Я по образованию психиатр, и меня назначили здесь, в Лос-Анджелесе, официальным аналитиком компартии. Тогда здесь увлекались марксизмом и фрейдистским анализом, и ряд людей, в которых я позже распознал заговорщиков и врагов нашей страны, делились со мной своими… можно сказать, тайнами личного характера и политическими секретами. Часто это были голливудские сценаристы, актеры, их друзья из числа рабочих сцены, также обманувшиеся в компартии, как обманулся и я. Как раз накануне заключения пакта между Гитлером и Сталиным я окончательно разуверился в компартии. В 39-м, Когда Комиссия Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности занялась Калифорнией, я добровольно пошел в ФБР и стал тайным осведомителем. В этом качестве я оставался десять лет, одновременно будучи психоаналитиком компартии. В 1947-м я ознакомил со своими досье Комитет по антиамериканской деятельности и то же намерен сделать относительно расследования, которое начинает большое жюри. Эти досье на членов УАЕС сыграют важную роль в вашем расследовании, а если вам понадобится помощь в их толковании, я всегда буду к вашим услугам.
На последних словах старик едва не задохнулся. Он потянулся за своими сигаретами, но Эллис, стоя наготове со стаканом воды, сначала дал ему попить. Лезник, сделал глоток, откашлялся, снова выпил. Дадли Смит прошел в альков-столовую и слегка попинал коробки с файлами и машинки своими начищенными до блеска ботинками, привыкшими выполнять более осмысленную работу.
На улице прогудела машина. Мал поднялся и поблагодарил Лезника, пожав ему руку. Старик отвел взгляд в сторону и попытался рывком встать, но едва не упал. Машина просигналила еще раз. Лоу открыл дверь и помахал водителю, чтобы тот подъехал к дому. Лезник шаркающей походкой пошел на выход, жадно вдыхая свежий воздух.
Таксист забрал Лезника и уехал. Лоу включил настенный вентилятор.
— Сколько он протянет, Эллис? — спросил Дадли Смит. — Интересно, сможете ли вы послать ему приглашение на празднование своей победы в 52-м?
Лоу взял с пола охапку папок и положил их на обеденный стол. Вскоре на столе выросли две огромные кипы бумаг:
— Для нашего дела должно хватить.
Мал подошел к стопкам папок, посмотрел на них: с помощью таких пыточных инструментов можно добыть любую информацию. Спросил:
— Но сам ведь он не будет давать показания большому жюри?
— Исключено. Для него утратить профессиональную репутацию смерти подобно. Конфиденциальность, видите ли. Это надежное укрытие для адвокатов и для врачей. Конечно, с точки зрения закона ему ничего предъявить будет нельзя. Но если Лезник выступит свидетелем, он может поставить крест на своей карьере.
— А ведь, казалось бы, — вступил в разговор Смит, — он должен готовиться к встрече с Создателем с легкой душой, как истинный патриот Америки. Он ведь поступает так по доброй воле, а это должно наполнять человека гордостью, особенно когда переход к следующей жизни не за горами.
— Дад, вы хоть один шаг в жизни сделали без упоминания обитателей небес, — рассмеялся Лоу.
— Прошлый раз вы сами на них кивали советник. А вы, капитан Консидайн?
— Изредка, в бурные двадцатые годы.
Про себя Мал подумал, что положа руку на сердце громила с Дублин-стрит ему все же ближе гарвардского «фи-бетника»:
— Эллис, когда мы займемся подбором свидетелей?
Лоу похлопал по стопке папок на столе:
— Скоро, как только вы это переварите. На основе полученной информации вы начнете прощупывать почву: искать слабых людей и давить на их слабые места, чтобы они пошли на сотрудничество. Будет хорошо, если нам удастся поскорее набрать как можно больше дружественно настроенных свидетелей. Но если этого не произойдет, нужно будет подумать об их подготовке. Наши друзья среди тимстеров слышали разговоры пикетчиков о том, что УАЕС планирует важное совещание с целью добиться от студий контракта с чрезмерными требованиями. Если ситуация сразу окажется тупиковой, отказываемся от первоначального плана и внедряем в VAEC своего человека. На этот случай я хочу, чтобы вы оба подыскали умных и крепких молодых копов с романтической внешностью.
У Мала по спине пробежали мурашки. Засылка агентов, оперативная работа — именно это было его коньком в службе нравов, именно это выделяло его среди других полицейских.
— Я это обдумаю, — сказал Мал. — Следствие поведем мы с Дадли?
Лоу широко развел руками:
— Служащие из городского совета будут делать всю бумажную работу. Эд Саттерли обеспечивает нужные контакты. Лезник дает профессиональные советы. Вы с Дадли ведете допросы. Могу дать вам в помощь еще третьего, который будет работать с уголовниками, наводить шороху ну и тому подобное.
Малу не терпелось приступить к делу: читать, планировать, действовать. Он сказал:
— Мне нужно подчистить кое-какие хвосты в конторе, а потом сразу домой и — за работу.
У Лоу тоже нашлось занятие:
— А я выступаю в суде. Торговец недвижимостью в пьяном виде разъезжал на мотоцикле собственного сына.
Дадли Смит поднял воображаемый стакан в честь своего босса:
— Будьте снисходительны. Большинство торговцев недвижимостью — патриоты и верны республиканским идеалам. Вам имеет смысл заручиться его поддержкой на будущее.
Вернувшись в здание городского совета, Мал решил удовлетворить свое любопытство относительно своих двух новых коллег. Работавший с ним Боб Кэткарт, толковый сотрудник уголовного отдела ФБР, рассказал ему много любопытного об Эдмунде Дж.Саттерли. Выяснилось, что Саттерли — религиозный фанатик, совершенно помешанный на антикоммунизме до такой степени, что Клайд Толсон, второй человек в ведомстве Гувера, дважды приказывал заткнуть ему рот, когда он бы старшим агентом в отделении в Вако, штат Техас. По некоторым подсчетам на лекциях о коммунистической угрозе Саттерли зарабатывает по пятьдесят тысяч долларов в год. Его движение «Против красной угрозы» — трест по выколачиванию денег. «Заплати им побольше — они самого Карла Маркса обелят». Про Саттерли говорили, что его изгнали из групп наблюдения за иностранцами, где он брал с интернированных японцев взятки денежными ваучерами за обещание оберегать конфискованное у них имущество до момента их освобождения. Кэткарт суммировал свои сведения так: Эд Саттерли — псих, но человек богатый и очень деятельный: большой знаток по разработке теорий заговоров, которые в суде звучат убедительно; умело собирает доказательства, может организовать внешнюю поддержку следователей большого жюри.
После этого позвонил двум старым приятелям: один служил в городском подразделении полиции Лос-Анджелеса, другой — бывший сотрудник окружной прокуратуры, теперь работает в офисе генерального прокурора штата. Они рассказали Малу истинную историю доктора Сола Лезника. Старик был и остается членом компартии. С 39-го состоит тайным осведомителем ФБР, когда его завербовали два агента этой организации. Его дочери грозило тюремное заключение от пяти до десяти лет за то, что в пьяном виде сбила насмерть человека и скрылась с места происшествия. Девушку, ожидавшую суда, держали в тюрьме Техачапи. Несчастному отцу предложили сделку: он конфиденциально снабжает различные комиссии и полицейские учреждения психиатрическим компроматом на нужных лиц, а дочери скостят один год и еще четыре сведут до минимума. Лезник согласился; дочь условно-досрочно освободили под честное слово отца. Если доктор откроется или откажется от сотрудничества в любой иной форме, дочь возвращается за решетку. Больной раком легких Лезник, которому, по мнению врачей, оставалось жить не более полугода, добился от одного из больших чиновников Министерства юстиции обещания, что в случае его смерти все переданные им конфиденциальные досье будут уничтожены; документы об осуждении его дочери за гибель сбитого ее машиной человека и ее условном освобождении от наказания аннулируются, а все заметки и записи бесед Лезника в федеральных, штата Калифорния, и муниципальных ведомствах, в официальных документах будут сожжены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Спасибо, Эд, — сказал Лоу и традиционно поднял палец вверх, приглашая всех подняться. Дадли Смит в одно мгновение вскочил с места. Мал встал и смотрел, как доктор Лезник направился в ванную, держась за грудь. Оттуда доносился надрывный кашель, и Малу казалось, что Лезник харкает кровью. Саттерли, Смит и Лоу пожали друг другу руки и разошлись. Окружной прокурор, массируя плечи Охотника на Красных, вывел его на свежий воздух.
— Фанатики всегда утомляют, — резюмировал Дадли Смит. — Эд хорошо знает свое дело, но не умеет вовремя закончить представление. А за лекцию получает пятьсот долларов. Похоже на капиталистическую эксплуатацию коммунистических идей, а, капитан?
— Я пока не капитан, лейтенант.
— Ха! Ум — хорошее дополнение к новому званию. Мал внимательно посмотрел на ирландца; теперь он не чувствовал робости перед ним, как накануне утром в ресторане:
— Вам-то зачем все это? Вы — практик, зачем вам место Джека Тирни.
— А может, я хочу идти по твоим следам, сынок. У тебя перспектива стать начальником полиции или шерифом в каком-нибудь округе: у тебя за спиной большие дела в Европе, освобождение угнетенных братьев-евреев. К слову, а вот и представители еврейского контингента…
В гостиную вошел Эллис Лоу; он осторожно подерживал под руку Лезника. Доведя старика до мягкого кресла у камина, Лоу помог ему сесть. Лезник разложил на коленях пачку «Голуаза», зажигалку и пепельницу, и, вытянув ноги, скрестил их. Лоу установил кресла полукругом. Смит подмигнул и уселся первым. Мал заметил, что ниша с обеденным столом вся забита картонными коробками с файлами, в углу стоят четыре пишущие машинки — все приготовлено для работы большого жюри. Эллис Лоу готовится к войне, его ранчо должно стать штаб-квартирой.
Мал занял крайнее левое кресло. Доктор Лезник закурил, откашлялся и начал речь. Говорил он сипло, в манере нью-йоркских евреев интеллектуалов. Видимо, не раз уже вещал что-то подобное в присутствии полицейских и адвокатов, мелькнула мысль у Мала.
— Мистер Саттерли оказал вам плохую услугу, не потрудившись коснуться предыстории обстановки с подрывными элементами в Америке. Он не счел нужным упомянуть Великую депрессию, бедствие голодного и доведенного до отчаяния народа, тех людей, что хотели изменить свое ужасное положение. Лезник замолчал, перевел дыхание, загасил сигарету. Мал видел, как напрягается впалая грудь старика, одной ногой стоявшего в могиле, и чувствовал тяжесть его участи: быть может, это его последний шанс оправдать свою роль доносчика, ради чего приходилось вести этот мучительный для него разговор. Наконец он сделал глубокий вдох и продолжал говорить; в глазах загорелся огонек мессианского пыла.
— Двадцать лет назад я был в числе этих людей. Подписывал петиции, посылал письма и ходил на митинги рабочих, которые ничего не давали. Коммунистическая партия, несмотря на свои тайные умыслы, оставалась единственной организацией, которая добивалась хоть каких-то результатов. Она обрела некий ореол силы, печать праведности, а ее критиками были самодовольные лицемеры с пустыми тезисами, и у меня появилось желание вступить в нее, чтобы только выказать презрение к этим пустомелям.
— Это было ошибкой, о которой мне потом пришлось пожалеть. Я по образованию психиатр, и меня назначили здесь, в Лос-Анджелесе, официальным аналитиком компартии. Тогда здесь увлекались марксизмом и фрейдистским анализом, и ряд людей, в которых я позже распознал заговорщиков и врагов нашей страны, делились со мной своими… можно сказать, тайнами личного характера и политическими секретами. Часто это были голливудские сценаристы, актеры, их друзья из числа рабочих сцены, также обманувшиеся в компартии, как обманулся и я. Как раз накануне заключения пакта между Гитлером и Сталиным я окончательно разуверился в компартии. В 39-м, Когда Комиссия Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности занялась Калифорнией, я добровольно пошел в ФБР и стал тайным осведомителем. В этом качестве я оставался десять лет, одновременно будучи психоаналитиком компартии. В 1947-м я ознакомил со своими досье Комитет по антиамериканской деятельности и то же намерен сделать относительно расследования, которое начинает большое жюри. Эти досье на членов УАЕС сыграют важную роль в вашем расследовании, а если вам понадобится помощь в их толковании, я всегда буду к вашим услугам.
На последних словах старик едва не задохнулся. Он потянулся за своими сигаретами, но Эллис, стоя наготове со стаканом воды, сначала дал ему попить. Лезник, сделал глоток, откашлялся, снова выпил. Дадли Смит прошел в альков-столовую и слегка попинал коробки с файлами и машинки своими начищенными до блеска ботинками, привыкшими выполнять более осмысленную работу.
На улице прогудела машина. Мал поднялся и поблагодарил Лезника, пожав ему руку. Старик отвел взгляд в сторону и попытался рывком встать, но едва не упал. Машина просигналила еще раз. Лоу открыл дверь и помахал водителю, чтобы тот подъехал к дому. Лезник шаркающей походкой пошел на выход, жадно вдыхая свежий воздух.
Таксист забрал Лезника и уехал. Лоу включил настенный вентилятор.
— Сколько он протянет, Эллис? — спросил Дадли Смит. — Интересно, сможете ли вы послать ему приглашение на празднование своей победы в 52-м?
Лоу взял с пола охапку папок и положил их на обеденный стол. Вскоре на столе выросли две огромные кипы бумаг:
— Для нашего дела должно хватить.
Мал подошел к стопкам папок, посмотрел на них: с помощью таких пыточных инструментов можно добыть любую информацию. Спросил:
— Но сам ведь он не будет давать показания большому жюри?
— Исключено. Для него утратить профессиональную репутацию смерти подобно. Конфиденциальность, видите ли. Это надежное укрытие для адвокатов и для врачей. Конечно, с точки зрения закона ему ничего предъявить будет нельзя. Но если Лезник выступит свидетелем, он может поставить крест на своей карьере.
— А ведь, казалось бы, — вступил в разговор Смит, — он должен готовиться к встрече с Создателем с легкой душой, как истинный патриот Америки. Он ведь поступает так по доброй воле, а это должно наполнять человека гордостью, особенно когда переход к следующей жизни не за горами.
— Дад, вы хоть один шаг в жизни сделали без упоминания обитателей небес, — рассмеялся Лоу.
— Прошлый раз вы сами на них кивали советник. А вы, капитан Консидайн?
— Изредка, в бурные двадцатые годы.
Про себя Мал подумал, что положа руку на сердце громила с Дублин-стрит ему все же ближе гарвардского «фи-бетника»:
— Эллис, когда мы займемся подбором свидетелей?
Лоу похлопал по стопке папок на столе:
— Скоро, как только вы это переварите. На основе полученной информации вы начнете прощупывать почву: искать слабых людей и давить на их слабые места, чтобы они пошли на сотрудничество. Будет хорошо, если нам удастся поскорее набрать как можно больше дружественно настроенных свидетелей. Но если этого не произойдет, нужно будет подумать об их подготовке. Наши друзья среди тимстеров слышали разговоры пикетчиков о том, что УАЕС планирует важное совещание с целью добиться от студий контракта с чрезмерными требованиями. Если ситуация сразу окажется тупиковой, отказываемся от первоначального плана и внедряем в VAEC своего человека. На этот случай я хочу, чтобы вы оба подыскали умных и крепких молодых копов с романтической внешностью.
У Мала по спине пробежали мурашки. Засылка агентов, оперативная работа — именно это было его коньком в службе нравов, именно это выделяло его среди других полицейских.
— Я это обдумаю, — сказал Мал. — Следствие поведем мы с Дадли?
Лоу широко развел руками:
— Служащие из городского совета будут делать всю бумажную работу. Эд Саттерли обеспечивает нужные контакты. Лезник дает профессиональные советы. Вы с Дадли ведете допросы. Могу дать вам в помощь еще третьего, который будет работать с уголовниками, наводить шороху ну и тому подобное.
Малу не терпелось приступить к делу: читать, планировать, действовать. Он сказал:
— Мне нужно подчистить кое-какие хвосты в конторе, а потом сразу домой и — за работу.
У Лоу тоже нашлось занятие:
— А я выступаю в суде. Торговец недвижимостью в пьяном виде разъезжал на мотоцикле собственного сына.
Дадли Смит поднял воображаемый стакан в честь своего босса:
— Будьте снисходительны. Большинство торговцев недвижимостью — патриоты и верны республиканским идеалам. Вам имеет смысл заручиться его поддержкой на будущее.
Вернувшись в здание городского совета, Мал решил удовлетворить свое любопытство относительно своих двух новых коллег. Работавший с ним Боб Кэткарт, толковый сотрудник уголовного отдела ФБР, рассказал ему много любопытного об Эдмунде Дж.Саттерли. Выяснилось, что Саттерли — религиозный фанатик, совершенно помешанный на антикоммунизме до такой степени, что Клайд Толсон, второй человек в ведомстве Гувера, дважды приказывал заткнуть ему рот, когда он бы старшим агентом в отделении в Вако, штат Техас. По некоторым подсчетам на лекциях о коммунистической угрозе Саттерли зарабатывает по пятьдесят тысяч долларов в год. Его движение «Против красной угрозы» — трест по выколачиванию денег. «Заплати им побольше — они самого Карла Маркса обелят». Про Саттерли говорили, что его изгнали из групп наблюдения за иностранцами, где он брал с интернированных японцев взятки денежными ваучерами за обещание оберегать конфискованное у них имущество до момента их освобождения. Кэткарт суммировал свои сведения так: Эд Саттерли — псих, но человек богатый и очень деятельный: большой знаток по разработке теорий заговоров, которые в суде звучат убедительно; умело собирает доказательства, может организовать внешнюю поддержку следователей большого жюри.
После этого позвонил двум старым приятелям: один служил в городском подразделении полиции Лос-Анджелеса, другой — бывший сотрудник окружной прокуратуры, теперь работает в офисе генерального прокурора штата. Они рассказали Малу истинную историю доктора Сола Лезника. Старик был и остается членом компартии. С 39-го состоит тайным осведомителем ФБР, когда его завербовали два агента этой организации. Его дочери грозило тюремное заключение от пяти до десяти лет за то, что в пьяном виде сбила насмерть человека и скрылась с места происшествия. Девушку, ожидавшую суда, держали в тюрьме Техачапи. Несчастному отцу предложили сделку: он конфиденциально снабжает различные комиссии и полицейские учреждения психиатрическим компроматом на нужных лиц, а дочери скостят один год и еще четыре сведут до минимума. Лезник согласился; дочь условно-досрочно освободили под честное слово отца. Если доктор откроется или откажется от сотрудничества в любой иной форме, дочь возвращается за решетку. Больной раком легких Лезник, которому, по мнению врачей, оставалось жить не более полугода, добился от одного из больших чиновников Министерства юстиции обещания, что в случае его смерти все переданные им конфиденциальные досье будут уничтожены; документы об осуждении его дочери за гибель сбитого ее машиной человека и ее условном освобождении от наказания аннулируются, а все заметки и записи бесед Лезника в федеральных, штата Калифорния, и муниципальных ведомствах, в официальных документах будут сожжены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77