Однако я был готов ко всему. Не торопясь, достал пистолет и, взведя курок, наставил его на графа.
Неизвестно, что больше подействовало на Владимира Владимировича — испуг ли от вида заряженного оружия, собственное ли нервическое состояние, но только сердце его не выдержало, и граф, помертвев лицом, медленно опустился на колени, а потом как-то неестественно завалился на бок.
Вынув из кармана графского сюртука орденские знаки, я преспокойно переложил их в свой карман и быстро ретировался через лес к дорожному тракту, где меня поджидала коляска, запряженная резвой лошадью.
«Купец Троицкий будет доволен подобным приобретением для своей коллекции и не постоит за ценой», — думал я, подгоняя кучера, сидевшего на облучке.
Несколько позднее я узнал, чем кончилось дело в графской семье. Смерть Владимира Владимировича была приписана естественным причинам, и специального дознания по этому поводу не проводилось. А вот с его дочерью Александрой дело вышло громкое, на всю Российскую Империю. Через пять лет после рождения Александры граф Алексей Владимирович Мусин-Пушкин заявил судейским чинам, что выдаваемый женою брата за своего ребенок рожден вовсе а не ею, а находившейся у нее в услужении крестьянкой Азаевой и что это сделано его невесткой в целях закрепления за собой имущества его покойного брата. Со слов Азаевой выяснили следующее: графиня, заметив ее беременность, уговорила отдать ей будущего ребенка. Для родов молодую женщину отправили в
Москву, но с дороги тайно возвратили и поместили в сенях барского дома, рядом со спальней графини, где молодая женщина находилась до тех пор, пока не оправилась от родов. Рожденный ею ребенок был тут же у нее отобран и передан графине.
После смерти графа Владимира Владимировича его вдова долго не печалилась и вскоре вышла замуж вторично за мещанина Азбукина. Она показала, что дочь Александра рождена именно ею и что рассказ служанки Азаевой полностью вымышлен. Затем через полгода она изменила свои показания, поведав, что ребенок рожден не ею, а привезен ее первым мужем после того, как у нее в Москве за неделю до этого случая произошел выкидыш, и что муж сам уговорил ее выдать этого ребенка за своего.
И все же Бекман Мусина-Пушкина-Азбукина неожиданно отказалась от последнего объяснения, заявив, что дала его по уговору поверенного графа Алексея Владимировича, пообещавшего ей за это сто тысяч рублей, и поддержала первоначальное объяснение.
Однако показания врача, лечившего графиню от заболевания, при котором никакая беременность не могла быть доношена, все поставили на свои места. Присяжные заседатели пришли к выводу, что бывшая графиня симулировала беременность, а значит, должна была быть обвинена в подлоге в актах о рождении ребенка по 1441 статье Уложения о наказаниях Российской Империи.
Дело это слушалось в Московском окружном суде 24 января 1873 года. Гражданский иск со стороны графа А.В.Мусина-Пушкина поддерживал все тот же Ф.Н.Плевако, который, как всегда, мастерски справился со своими обязанностями. В результате решением суда бывшая графиня была признана виновной в подлоге, и у нее отобрали ребенка, передав его Агра-фене Азаевой, настоящей матери девочки...
* * *
Все-таки моя профессия давала себя знать. Первым делом после того, как получил информацию из прошлого, я сразу же попытался продиагностировать болезни членов графской семьи. И если диагноз заболеявания, от которого почил в Бозе сам граф, мне был ясен сразу — у графа была ишемическая болезнь сердца и он умер от обширного инфаркта, то болезнь графини, помешавшей ей иметь собственного ребенка, заставила меня всерьез задуматься. Наконец я пришел к выводу, что она страдала гипертериозом, а точнее — токсической аденомой, из-за чего и не могла нормально выносить плод.
Усатый опер вновь призвал нас в самую большую комнату обыскиваемой квартиры.
— Виталий Севастьянович и Алла Борисовна, прошу вас засвидетельствовать изъятие вот этих вещиц, — сказал он.
Я увидел распотрошенный письменный стол, ящики из которого находились на полу, а там, где они стояли прежде, теперь зияла пустота. И все же именно там, за ящиками, сыскари обнаружили еще один тайник и извлекли из него несколько забавных фигурок, изображавших рыцаря-крестоносца на коне и пять пеших орденских слуг. Статуэтки, по-моему, были из чистого золота...
И опять мое сознание заполнилось образами каких-то людей в странных одеждах, картинами давно прошедших событий. Однако прошлое в моих видениях было увязано с событиями совсем недавними. Вот одна-то из этих картин, изображавшая длинноволосого субъекта по кличке Мозоль, задержала мое внимание...
* * *
...Поездка во Францию запомнилась мне особенно четко. Именно там я познакомился с двумя неординарными людьми, которые так или иначе сыграли большую роль в моей судьбе...
Первым был француз русского происхождения Максим Воздвиженский. Вторым — американец Джон Джонсон. Впрочем, не буду забегать вперед.
В Париж я поехал для того, чтобы наладить контакты с группой тамошних скупщиков антиквариата, которую возглавлял моложавый человек в темных очках. Его-то и звали Максимом, хотя сам он предпочитал, чтобы его называли просто Максом.
Он встретил меня в аэропорту «Шарль де Голль» и на своей машине марки «рено» повез через центр Парижа в район Латинского квартала.
— Там у меня свой отель, который так и называется «Максим», — пояснил мне по дороге Воздвиженскин. — Там нас уже поджидают мои компаньоны. Поговорим о делах, а потом я предоставлю вам возможность совершить прогулку по Парижу. Версальский дворец, Лувр, гробница Наполеона... Что пожелаете!
— Очень хорошо, — умиленно произнес я, разглядывая, как в калейдоскопе, парижские улицы, мелькавшие за ветровыми стеклами автомобиля.
К отелю, длинному трехэтажному дому, увитому плющом, мы подъехали, когда на улице начинало темнеть.
— Прошу в мой дом, — несколько высокопарно проговорил Макс, помогая мне вылезти из машины. — В моем ресторанчике при отеле нас ожидает накрытый стол и приятная застольная беседа с близкими по духу людьми. Я надеюсь, что вы с нами сработаетесь! Между прочим, ваш шеф, мсье Телегин, остался доволен нашим гостеприимством и радушием...
Воздвиженский не соврал. В небольшом ресторанчике при отеле действительно был накрыт стол, и нас с нетерпением поджидало пятеро молодых людей, старшему из которых, по-моему, не было и тридцати, а младшему восемнадцати. Кроме них, в уютном зале не было ни души.
— Знакомьтесь, — сказал Макс, представляя своих друзей, — Пьер, Жорж, Мишель, Серж и самый младший — Пти-Андрэ. Прошу любить и жаловать. Давайте нальем сразу же бокалы и выпьем за процветание нашего совместного дела.
Мы выпили. Закусили. Снова выпили. А потом пили уже не закусывая.
Откровенный разговор завязался где-то после третьей-четвертой рюмки «Наполеона». Причем никому из нас совершенно не мешал языковой барьер. Я говорил по-русски, они по-французски, но Макс оказался классным переводчиком, и потому разговор лился естественно и без излишнего напряга.
— Так вы собираетесь поработать на раскопках в Ираке? — спросил старший по возрасту, Пьер, лысоватый брюнет с протезом на месте правого глаза
—Совершенно верно, — кивнул я.
— Нас очень интересуют результаты вашей работы, и мы даже готовы брать оттуда любой материал...
— Кроме мелочевки! — уточнил Пти-Андрэ, у которого на левой щеке обозначился рубец от ножевого УДара.
— Да, мелочевку можете забрать для своих целей. Вы же изготавливаете сувениры, насколько я осведомя юн? — поддержал его Пьер, раскуривая трубку. — В прошлый свой приезд мсье Телегин показал нам не образцы будущих серий. Неплохо! Мы даже •
гасились заключить с ним контракт на продажу через сеть наших И
Франции. Но это будет позже, так сказать, в перспективе. Сейчас же нас интересуют более дорогостоящие археологические находки. К примеру...
— Включите телевизор! — довольно грубо перебил старшего Пти-Андрэ.
— Да, да! — подхватил его слова Пьер. — Жорж, не сочтите за труд включить телевизор...
Толстый увалень Жорж сидел к телевизору спиной, и ему пришлось подняться из-за стола, опрокинув стул, и нетвердой походкой подвыпившего человека подойти к стойке бара, где находился телевизор с большим экраном. Он включил его и присел на вращающийся стул у стойки.
По телевизору передавали новости дня. Неожиданно на экране появились прекрасные золотые статуэтки, изображавшие рыцаря и его эскорт, — я насчитал их пятнадцать штук.
«Интерпол сообщает, — вещал диктор. — Международная банда музейных грабителей вчера ночью проникла через канализационный канал в хорошо охраняемый выставочный зал на улице Крепелинерштрассе, что в немецком городе Ростоке, и, вскрыв сейф, выкрала уникальные статуэтки из золота, некогда принадлежавшие небезызвестному ордену крестоносцев. Позже их приобрел французский миллиардер барон Давид де Ротшильд, который вот уже семнадцать лет является бессменным мэром города Понт-Эвек. За любую информацию о похищенных драгоценностях из коллекции барона он назначил сумму в...»
— Выключи, Жорж! — махнул рукой Пьер и снова повернулся в мою сторону. — Вот такие вещицы нам подошли бы... Кстати, можете полюбоваться на эти статуэтки. Не на слайде, что показывали телевизионщики, а прямо в натуральном виде, — небрежно проговорил он и щелкнул пальцами.
Кажется, это был Мишель или Серж, я точно не помню. Только кто-то из них извлек из-под стола небольшой кофр, напоминавший сумку для переноски фотоаппаратуры, открыл его и вытащил оттуда одну за другой все пятнадцать фигурок, поставив их на стол в форме боевого каре.
— Вот это да! — вскричал я. Только теперь до меня дошло, с кем я имею дело. С такими ребятами нужно держать ухо востро.
— Эти статуэтки вам передадут в Москве, а вы отдалите их мсье Телегину. Они приглянулись ему на выставке в Ростоке... — проговорил Пьер. — К сожалению, И Павел, вам придется обратно тащиться на поезде...
— Пьер, но ведь поезд Париж — Москва отменен! — опять вмешался Пти-Андрэ.
— Ничего, Павел доберется на поезде Брюссель — Москва, идущем через Париж ежедневно. В этом поезде у нас есть свои люди и свои тайники... А что касается платы за эти безделушки, то вы отработаете все до франка на раскопках в Ираке.
«Вот теперь все ясно, — подумалось мне. — Понятно, почему я оказался в Париже. Все же темнило этот Телегин! Нет бы сразу предупредить, все рассказать, а он норовит это сделать через третьих лиц, конспиратор хренов!»
Ночь прошла сравнительно спокойно. А утром Макс потащил меня показывать Париж, при этом болтая без умолку.
— Франция! О, Франция! О ее истории можно рассказывать часами. Сначала эти земли заселяли кельты, а саму страну называли Галлия. Позже сюда пожаловали завоеватели-римляне, и Франция стала провинцией в составе Римской империи. До сих пор об этой эпохе напоминает название Прованс. В третьей четверти пятого века нашей эры юный предводитель франков Хлодвиг отвоевал их последние владения. Ему же принадлежит пальма первенства в выборе религии для народа страны. Это, как вы уже знаете, христианство. Затем на политической арене появляется легендарная фигура Карла Великого...
Признаться, Макс мне изрядно поднадоел своими россказнями, и я полностью переключился на собственные мысли. А они, надо сказать, не отличались какой-то глубиной и значимостью. Просто-напросто, когда я собирался в Париж, у меня возникло одно-единственное желание — посетить дорогой французский бордель. И чтобы в нем девочки были разноцветные... Не знаю почему, но картины моих любовных утех с двумя-тремя француженками сразу просто стояли у меня перед глазами. А этот придурок Макс талдычил о Карле Великом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66