— У нас, как это по-русски, разгул уголовщины... Гулять по улицам опасно, — заметил Алек.
Мы добрались до подземного гаража, где мой знакомый и оставил машину на попечение сидевшего в будке дежурного-негра.
Прямо из подземного гаража на лифте можно было подняться на тридцатый этаж высотного дома, где жил Алек.
— Берегите карманы, — предупредил он, когда мы подошли к лифту и увидели возле дверей группу подростков. — Эти мальчишки очень проворные, не оставят и цента...
Я и предположить тогда не мог, какое высокое положение занимает Алек в американском уголовном мире, поэтому отнесся к его предупреждению серьезно.
Как только мы вошли в квартиру Алека, он опустил жалюзи на окнах, выходивших в тесный двор-колодец. Потом я услышал бормотание телевизионного диктора в соседней комнате.
— Я не выключаю телевизор, когда ухожу, — пояснил Алек. — Пусть соседи думают, что я дома...
Для чего ему это нужно было, я выяснять не стал. Мне казалось, что все американцы, ошалевшие от добывания денег, страдают манией преследования.
Пока Алек готовил свой излюбленный коктейль ночной колпак», я бездумно уставился в телевизионный экран. Даже со своим небольшим словарным за псом, я смог разобрать, что диктор рассказывает о судьбе миллионера Джона де Лорина — автомобиль кого магната. Как видно, этот бизнес ему надоел, и он дарился во все тяжкие, реализовав крупнейшую партию наркотиков. За что и был осужден к большому сроку тюремного заключения. Потом шел рассказ о каких-то маньяках, подсыпавших смертельные дозы ядов в лекарства и продукты...
«Развлекаются, как могут, — подумалось мне. — Сумасшедший дом!»
Затем Алекс угостил меня «Кровавой Мэри». После третьего стаканчика я окосел, вырубился и проспал всю ночь. А ведь обычно на новом месте я долго не могу заснуть...
Утром, прежде чем отправиться в аэропорт Ла Гар-диа, Алек хорошенько меня проинструктировал. Надо сказать, что его наставления о том, что я должен делать в столице США, не показались мне особенно обременительными.
По широкой Гранд-сентрал-паркуэй в четыре ряда стремительно неслось несметное стадо автомустангов, у меня даже закружилась голова. В аэровокзале мы быстро все оформили и вскоре уже сидели в салоне небольшого самолета, летавшего на внутренних линиях.
Сам перелет описывать нет смысла, потому что во время его не произошло ровным счетом ничего существенного.
Дорога от аэропорта Далласа до предместья Чеви-Чейс также ничем особенным не отличалась, если не считать, конечно, новых впечатлений от города и его обитателей.
Миновав Висконсин-авеню и Ривер-роуз, «крайслер», очень похожий на тот, что возил меня в Нью-Йорке, затормозил в районе Айрин-хауз, у семнадцатиэтажного жилого дома.
— Сейчас к нам подсядут несколько человек, — сказал Алек. — Не исключено, что кого-то из них вы знаете, но я попрошу вас не выдавать этого ни словом, ни взглядом...
Минут через пять к машине с разных сторон подошли трое суровых мужчин и, не здороваясь, не говоря ни слова, расселись в салоне. Марадону я узнал сразу, двое других никаких встречных эмоций у меня не вызвали.
Машина сорвалась с места и покатила в сторону самого респектабельного района Вашингтона — Джорджтауна. Неподалеку от огромного супермаркета фирмы «Джайант» машина свернула к длинному зданию, похожему на крытый стадион. У входа в здание нас поджида-а ли два негра, один из которых шепнул Алеку:
— Все в сборе, сэр! Возьмем их тепленькими... — По местам! — приказал Алек, но сам остался в машине, жестом предложив и мне сделать то же. — Пока мои мальчики наведут порядок в этом притоне русской мафии, давайте перекусим, — сказал он,
когда все его люди скрылись за дверями спортивного сооружения. — Я всегда хочу есть, когда волнуюсь. — Он протянул мне распечатанную банку сосисок фирмы «Мейер» и нарезанные куски хлеба в полиэтилене. — Потом выпьем молока...
Я не видел, что происходило в длинном здании; пытался максимально напрячь слух, но и выстрелов слышно не было.
— Хорошо работают мальчики! — восхищенно проговорил Алек и сделал большой глоток прямо из молочного пакета с яркой картинкой на обороте.
И все же какая-то борьба в здании происходила. Неожиданно из окна второго этажа выпрыгнул человек и, размахивая руками, побежал в нашу сторону.
Алек, продолжая держать в левой руке молочный пакет, взял правой с сиденья пистолет с глушителем. Высунув дуло в опущенное ветровое стекло, он прицелился и дважды нажал на спусковой курок. Бежавший к нам человек споткнулся, еще раз взмахнул рукой и повалился на асфальт. На его белой рубашке растеклись два алых пятна. Вглядевшись в лицо упавшего, я узнал человека, в которого хладнокровно стрелял Алек. Это был журналист Стрелков из Вологды, носивший кличку Газетчик. Мне стало страшно, но никакой жалости к убитому я не испытывал.
— Кажется, все, — сказал Алек, закуривая длинную сигару. — Пора сообщить в полицию... — И он набрал номер полицейского участка по радиотелефону.
Алек неспешно вел машину по Пи-стрит и рассказывал о сборище русских в спортклубе который принадлежал одному из местных миллионеров, тоже русского происхождения.
— Там происходил настоящий торг. На продажу выставили художественные ценности, вывезенные из вашей страны. Мы убрали и продавцов, и покупателей. Рынок должен быть чистым от конкурентов! Мы забрали все, и вам теперь предстоит отобрать то, что интересует нашего московского друга и вашего «заказчика».
Вскоре мы оказались на Шестнадцатой улице и,
выйдя из машины, направились к шестиэтажному
дому. По дороге Алек кивнул на комплекс зданий за
оградой по ту сторону улицы.
— Это русское посольство. Кстати, когда-то я был знаком с послом вашей страны Анатолием Федоровичем о Добрыниным. Умнейший человек и большой дипломат! а
Войдя в подъезд дома, Алек показал свое удостоверение человеку в твидовом костюме, который без слов пропустил нас в холл, ведущий к лифту. У лифта, а затем и на четвертом этаже Алек опять предъявил свое удостоверение.
Мы . вошли в комнату без номера. И я обомлел. Передо мной висели на стенах картины, этюды, эскизы, лежали на полу папки с графикой. Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и начать поиски знакомых произведений, входивших в коллекцию вологодского купца Федорова. Кое-что я отыскал, но основных полотен — самых ценных — здесь не оказалось. И главное, не было картины, принадлежавшей кисти Антониса Ван Дейка...
На следующий день я должен был отправиться домой, но Алек не дал мне хоть часик-другой почувствовать себя туристом. Он устроил мне свидание с богатым коллекционером, имевшим деловые связи с Россией.
Свидание должно было состояться в небольшом городке Кротонна-Гудзоне, находившемся примерно в сорока километрах к северу от Нью-Йорка.
Снова аэропорт, снова салон самолета, на этот раз, правда, более комфортабельного. Гигантский лайнер «Ди-Си-10» быстро доставил нас в пункт назначения, откуда на машине мы прибыли в нужный нам городе
И в самолете, и в машине Алек не произнес ни слова. И только когда мы входили в особняк коллекционера, он сказал:
— Не удивляйтесь, если встретите знакомых и здесь... Мир тесен!
Американец оказался прав, мир действительно тесен. Петра Петровича Садикова я узнал сразу, хотя видел его только на автопортрете во время посещения персональной выставки в Москве. Мужественное, волевое лицо, высокий лоб, опрятная щеточка усов над верхней губой, чуть выдающийся вперед подбородок. Весь облик этого человека внушал к нему доверие и симпатию.
— Я много слышал о вас, господин Скорин. Теперь вот представился случай познакомиться лично.
— Очень приятно! — пожал я протянутую руку художника.
— Попросил своего нового друга, мистера Дилло-на, устроить нашу встречу, и он мне не отказал. У нас мало времени, я должен работать. У меня очень солидный заказ от мистера Диллона! — Значит, вы задержитесь в США? — спросил я. — Придется, и, по-видимому, на неопределенный срок. Вас же я попрошу найти в Москве одного молодого человека — студента Института физкультуры. Я передал ему на хранение старую картину неизвестного
художника и свои дневниковые записи. Очень важно, чтобы именно вы забрали их у него. Я верю, что вы правильно распорядитесь их судьбой... Запишите, пожалуйста, адрес общежития Института физкультуры... Только здесь, в Америке, мне удалось освободиться от назойливой опеки господина Стрелкова и его коллег. И все благодаря помощи мистера Диллона. Впрочем, это уже другая история и требует долгого рассказа. Сейчас же важно сделать так, чтобы картина и мой дневник не попали в грязные руки. Понимаете меня? Вы ведь тоже человек искусства... Сожалею, но мое время истекло. Сейчас еще только чиркану пару строк студенту...
На этом «визит вежливости» был завершен. Он оставил у меня тревожное ощущение. Я почувствовал, что Садиков не свободен в своих действиях. Чем-то наше с ним свидание напоминало свидание посетителя с заключенным. Не хватало только передачи...
Рассказ призрака (окончание)
Поездка в Америку и все, что там происходило, показалось мне коротким цветным сном (в детстве такие сны часто посещали меня). Вымотался я «за бугром» крепко, поэтому, приехав домой, проспал без малого двое суток.
Все это время меня никто не беспокоил. А потом позвонил банкир и, поздравив с благополучным возвращением, напомнил, что мне пора взяться за написание отчета о командировке. Он предупредил, что за ним заедут в пятницу вечером. Отложив все дела, я засел за работу.
Отчет я подготовил, как обычно, в двух экземплярах: один для «заказчика», второй — для себя.
В пятницу вечером со мной по телефону связался Марадона, сказал, что ему удалось отыскать студента Института физкультуры.
— Студент обещал показать место, где он спрятан картину и дневник. Тебе, лейтенант, небходимо подъехать к Даниловскому рынку. В 19.00. Мы тебя ждем у центрального входа.
Я ждал курьера от банкира в шесть вечера, как и было оговорено, но звонок в дверь раздался в полови не шестого. Попеняв про себя за неточность курьера, я, не спрашивая и не взглянув на посетителя в «глазок», преспокойно отпер все свои замки. И получил неожиданный и сокрушительный удар собственной дверью по лбу. Я упал и на мгновение потерял сознание. Когда пришел в себя, увидел, что в комнате нахально хозяйничают трое мужчин в черных масках.
Вступать с ними в бой было просто бессмысленно, да они, видимо, это и понимали, потому что не обращали на меня никакого внимания.
— Нашел! — крикнул вскоре один из «грабителей», размахивая листками моего отчета. Пробежав его глазами, сунул в полиэтиленовую папку.
— Сматываемся! — приказал главарь, державший наготове пистолет.
— Ты пойдешь с нами! И не вздумай шуметь! — взяв меня за шкирку и подтолкнув к двери, сказал один из них. Но я и не думал упрямиться, я знал, что эти господа шутить не будут...
«Из огня да в полымя... С корабля на бал...» — крутилось у меня в голове, когда бандиты запихивали меня в кабину черной «волги».
Странно, но я почему-то не очень удивился, увидев в подвале котельной больничного корпуса, куда меня привели, Иннокентия Сереброва.
— Игорь Васильевич, дорогой, наконец-то мы с вами можем лично познакомиться, — проговорил Генерал, он же фотограф. — Ваш рассказ о похождениях в Америке я прочитал с большим интересом. В связи с ним у меня к вам только два вопроса, причем один из них чисто риторический... — Генерал вынул из кармана пиджака небольшую фляжку, в которой что-то булькало, и, отвинтив колпачок, сделал из нее пару глотков. — Я знаю, что послал вас господин Мартынко. И именно для него вы составили свой отчет. Так?
— Не знаю никакого Мартынко, — парировал я спокойным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66