Ну и прочее в том же духе. Согласитесь, не самое приятное ощущение.
– Охотно соглашаюсь. Значит, прежде всего чувство обиды, так?
– Есть. Отчасти. А теперь очередное убийство, и из Москвы к нам едет…
– Ревизор, – подхватил Александр Борисович и засмеялся. – Уже слышал сегодня. Не, не проходит. Готовим очередное судьбоносное совещание всех правоохранительных структур по поводу чересчур расшалившегося в последнее время криминалитета. Считайте, что нужна справка о состоянии и тому подобном. Да и ваше конкретное дело вызывает неподдельный интерес на Олимпе, поэтому велено разобраться и включить в отчет. Остальное лично к вам отношения не имеет, можете спать спокойно.
– Ну вот, видите! – обиделся Щербина.
– Это шутка, не принимайте всерьез. Вы мне рассказали много интересного. Если не возражаете, давайте теперь подъедем к вам и я посмотрю дело. Вы руководите бригадой?
– Практически я, хотя в бригаде достаточно высокие чины из управлений Федеральной службы безопасности и внутренних дел. Советуемся. Помогают, как уж выходит.
– Мешать я вам не хочу, просто есть некоторые соображения, которыми готов поделиться. Чуть позже. Мне еще сегодня предстоит заняться устройством жилья. Что бы вы посоветовали?
– Ну, раз вы так ставите вопрос, значит, проблема с гостиницами отпадает. У нас имеется неплохая собственная гостиничка, но ее оккупировали…
– Понял, иноземцы из Генеральной прокуратуры. А отдельного уголка с койкой в вашем ведомстве не имеется? Мне ненадолго, максимум неделька.
– А чем же вам свои могут помешать? – удивился Щербина.
– А станут подобные же вопросы задавать: чего приехал? Кого с работы снимать? Кого отстранять? А на фига, извините, мне тратить время на ненужные объяснения? Пусть лучше занимаются своими делами. Ну так как?
– Вообще-то у Семена Макаровича есть еще… Но это как он сам решит.
– Вот и отлично!
Щербина тяжело и как-то безутешно вздохнул:
– Все у вас отлично… Живут же люди!…
– А кто вам мешает? Кстати, про Маркашина вы мне так и не ответили, Петр Григорьевич… эх вы, коллеги!
ОТКРОВЕНИЕ БЫВШЕГО ВОРА В ЗАКОНЕ
Вечером Турецкий звонил Грязнову на Петровку.
Помещение, в котором он обретался, Александру понравилось: хорошая трехкомнатная квартира с высокими потолками в старом петербургском доме на канале Грибоедова. Из окна – прекрасный вид на храм Спаса на крови, чем-то очень московского, похожего на Василия Блаженного. Вполне приличная кухня с холодильником, куда можно было насовать необходимых продуктов, – что нужно холостому мужчине? Самую малость.
Квартира эта оказалась как бы резервом питерской прокуратуры на случай… Впрочем, мало ли в нашей жизни таких случаев, когда нужно поговорить, встретиться с хорошим, или не очень, человеком, о котором другим знать не обязательно. «Конспиративная, что ли?» – схохмил Турецкий, когда Семен Макарович привез его сюда и вручил ключи от входной двери. «Да какая у нас может быть конспирация! – отмахнулся Маркашин. – Вот гости вроде тебя наезжают…» «Ну да, – подхватил „важняк“, – а „Астория“ им не по карману!» – «А я о чем?» Вот так и поговорили. Семен Макарович обещал вечерком, попозже, заглянуть на огонек. Если, конечно, гость не станет возражать. Эта классическая петербургская вежливость восхищала. Нет, гость будет рад видеть хозяина… Раскланялись и расстались.
Вообще– то поесть надо бы. То, чем перекусил в буфете прокуратуры, едва улеглось на несытый вчерашний ужин с соответствующей поддачей и утренний чай в поезде. Но Турецкий решил, что Маркашин в первый же день и сам что-нибудь организует. Раз уж ты такой вежливый, так будь им до конца.
Дело об убийстве он успел просмотреть еще днем, но, покидая прокуратуру, решил захватить копии и еще раз внимательно проработать. Маркашин не возражал. А Щербина – что ему, раз начальство сказало! Но в последнюю минуту Турецкий почему-то передумал. Решил: детали можно и завтра уточнить. А все же зря не взял – мог бы и посмотреть, делать-то все равно нечего…
После третьего или четвертого набора наконец пробился в Москву.
– Грязнов! Ты меня хорошо слышишь? Давай другу наводку!
– На что? – раздельно повторил Вячеслав Иванович. – Ты разве уже приехал?
– Славка, я помню, читал в молодости, кажется у Паустовского, про одного русского генерала, который прискакал на белом коне к киргизам и, взмахнув нагайкой, прокричал: «Здорово, саксаулы!» Это он хотел продемонстрировать знание местных обычаев. А дальше был такой текст: «Киргизы испугались…» Вот примерно такая же история приключилась и со мной. По-моему, местная публика никак не может отойти от испуга. Ты меня слышишь?
Грязнов хохотал.
– Навел, значит, шороху?
– Они почему-то считают, что я – тайный генерал, гоголевский ревизор и тому подобное. Вспоминай, кто у них тут охранное агентство открывал, кто во что легализовался, помнишь, о чем речь?
– Ну!
– И давай мне фамилии, к кому я могу припасть, аки грешник скорбящий.
– Чего это ты странные какие слова говоришь?
– А у меня из окна Спас на крови виден, воздействует.
– Понятно. Записывай, а то забудешь. Гоголев Виктор Петрович, зам начальника угро. Пусть даст тебе все про Ефима Юльевича. Витя знает, о ком речь. В остальном тебя просветит он же, по мере надобности. Без его разрешения и предварительно выслушанных наставлений всякие контакты запрещаю, это понятно? А то я тебя знаю!
– Клянусь, ни шагу без спроса!
– Не ври. Я Вите сам перезвоню. Саня, учти, это все очень серьезно. Я редко предупреждаю, ты меня знаешь.
– Я же поклялся. На крови!
– Ладно болтать. Что-нибудь уже нарыл?
– Самую малость. Но не без перспективы. Вот жду теперь самого. Понял, о ком речь?
– Устроился-то как? Куда при случае звонить?
– Пока давай в приемную, а там решим. Устроился неплохо, главное – бесплатно. Спроси, как доехал? Отвечаю: хорошо. Беседовал о душе. Вообще это твой вариант. Когда позвонишь своему Вите?
– А прямо сейчас. Запиши его телефон и ты…
В дверь позвонили. Раз, другой. Турецкий поспешно записал телефонный номер Гоголева, крикнул Грязнову: «Все, привет! Уже пришли!» – бросил трубку и пошел в прихожую.
– Чего так громко кричишь? – сказал Маркашин, входя. – На лестнице слышно.
– Спасибо, что предупредил. Буду теперь только шепотом.
– Да нет, – засмеялся Семен Макарович, – просто двери закрывай. Дом-то хоть и старинный, а давно не ремонтировался, что-то, видать, рассохлось, щели там…
– Ох, ну и конспираторы вы хреновы! То-то вас жулики не боятся! Им же все с улицы, поди, слышно?
– Да вроде того, – охотно согласился Маркашин. – На-ко вот поставь в холодильник. На первый случай.
Он вынул из портфеля пару бутылок коньяку, флакон минеральной «Полюстровской», две банки консервов, батон и пакет с яблоками.
– Ну, как тебе тут?
– Нормально. Знаешь, Семен, я в последнее время подозрительным стал. В своей «конторе». Понимаешь? А тут что? – Турецкий выразительно обвел взглядом стены, кивнул на телефонный аппарат.
– Здесь – порядок. Во-первых, знают немногие…
– Ну, раз, во-первых, знают, значит, во-вторых – уже не срабатывает. Но поговорить мы хоть можем?
– Это за милую душу.
– Тогда давай, ты – хозяин, наливай и внимательно слушай, о чем буду рассказывать…
…Расстались собеседники поздно. Как оказалось, время провели недаром: выяснили главное для себя и прикончили коньяк. Значит, беседа была душевной. И люди в основном тоже, как сказал бы бессмертный товарищ Сухов. Маркашин охарактеризовал Щербину как специалиста дельного и дотошного, однако характер у него оставляет желать много лучшего.
– Шибко обидчивый? – как бы мимоходом заметил Турецкий.
– И это тоже, – уклончиво ответил Маркашин. – Что, уже заметил?
Турецкий пожал плечами и сказал, что кажущийся скверным характер чаще всего объясняется вполне здоровым, но неутоленным честолюбием. И это не так страшно. Надо просто не мешать человеку делать свое дело. Получилось несколько назидательно, и Турецкий хотел было уже смягчить сказанное, но Маркашин не обратил внимания на тон и, похоже, обрадовался, когда Александр предложил свой вариант участия в расследовании. Прокурор пообещал прямо завтра, с утра, вынести постановление о временном включении Турецкого в следственную бригаду Щербины в качестве прокурора-криминалиста. Это и не задевало самолюбия молодого следователя, и давало возможность москвичу спокойно изучить все следственные материалы. К тому же и транспорт за собой закрепить Турецкий не просил. И еще Маркашин сказал, что со следственной бригадой из Москвы встретится сам и обсудит перспективы дальнейшей работы: во всяком случае, что там дальше ни случится, его снимать с работы не собираются. А то он, вынужденный размышлять о будущем своем и семьи, уже прикидывал, не податься ли в коллегию адвокатов. Поменять, так сказать, мундир на смокинг. Ну раз пока не надо, значит, можно послужить Фемиде и на этом посту… Словом, ушел он не то чтобы полностью уверенный в постоянной и твердой поддержке Генеральной прокуратуры, но с какой-то долей определенности, что в нынешнем положении уже было немало.
Проводив гостя, Турецкий подумал, что в принципе, конечно, опасения Маркашина небезосновательны. Расследование дела о коррупции, как он рассказал, было санкционировано им самим. И, судя по тому, с каким трудом оно продвигается, когда за него взялась даже Генпрокуратура, говорит о жестком сопротивлении более высоких сил, главным образом из Москвы, а точнее, из правительства Российской Федерации. Ведь под документами, позволявшими проводить акционирование и приватизировать служебные и жилые помещения, предприятия, с небольшой натяжкой даже можно сказать – захватывать целые хозяйственные отрасли, не говоря уж о такой «мелочи», как продажа нефти, металлов, важнейших технологий и выдача многомиллиардных кредитов под поставки продовольствия, которого никто так и не увидел, но сумели вовремя благоразумно списать на государственные убытки растраченные средства, – под всеми этими воистину уголовными документами стояли подписи высших лиц страны. Да, конечно, и печатно, и устно эти лица утверждают, что их подставили, обманули нечестные помощники, заместители, другая чиновная сволочь, но этак подставить можно раз, ну, другой, а постоянные подставки говорят несколько об ином состоянии дел на государственном Олимпе. И в самом деле, о какой же морали можно рассуждать, если ситуации без конца повторяются, а меняются лишь второстепенные ответственные лица!
Естественно, что и поднявший бучу, заваривший кашу, расхлебывать которую теперь приходится практически всем спецслужбам, у коих тоже рыльце в пушку, Маркашин не может ожидать горячей поддержки в высших эшелонах власти. Что же остается? Действительно, подаваться в диссиденты, то бишь в адвокаты…
Вот за этими не совсем веселыми размышлениями и застал Турецкого очень громкий в ночи телефонный звонок. Кто бы это мог быть? Может, Семен чего-то забыл? Телефон звонил настойчиво и резко, Саша еще подумал: надо бы уменьшить громкость и вообще заглянуть в кишки аппарата на предмет прослушки.
Звонки не прекращались. Это становилось неприятным. Вдруг подумал, что звонить может Гоголев, с которым говорил Славка. Но как он узнал, где остановился москвич? Ха, тоже мне загадка! Небось уже пол-Питера это знает… И Турецкий поднял трубку. На всякий случай пробормотал сонным голосом:
– Алло? Кого надо?
– Кого надо – тому звоню, – ответил наглый грубый голос. – Ты, что ль, Турецкий?
– Кто говорит? – резко вскинулся Александр Борисович.
– Ты слушай сюда, «важняк». Канай из Питера, и никто тебя пасти не будет…
– Одну минуточку! – небрежно перебил советчика Турецкий. – Ты кто такой, что на меня дуньку гонишь? Адрес знаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68