И второе: менты могли ничего не обнаружить в спешке-то. Вот поэтому Слава с самого начала организовал такую массовку – шумную и немного безалаберную, как все в милиции. С точки зрения, естественно, обывателя.
Одним словом, покидали помещение так же громко, как и появились тут, топали по лестнице, обсуждая смешное предположение следователя относительно какого-то товара. И вообще, сюда со специальной собакой надо, а так все равно ничего не найдешь – тут на обыск неделя уйдет, не меньше. Потом, уже внизу, вырубили свет и наглухо закрыли двери парадного, в доме снова стало тихо.
В полной темноте разошлись по машинам и только потом включили фары и уехали.
– Ну, куда теперь прикажете? – поинтересовался Грязнов, когда выехали на Трубную. Турецкий сидел рядом, девица съежилась на заднем сиденье: видимо, перспективы у нее были не из приятных. – Ночь еще не кончилась! – Он неожиданно хохотнул. – А она, известно, полна всяческих неожиданностей… Ладно, – сказал после паузы, поскольку никто ему толком не ответил, лишь что-то невразумительное промычал Турецкий. – Развозить вас всех – дело долгое и муторное. А через шесть часов мне уже на работу. Так? Саня, у тебя какие планы?
– Девушку спасать, – кратко ответил он.
– Это очень правильная идея, – серьезно подтвердил Грязнов. – Спасать девушек – самая важная задача правоохранительных органов. Особенно по ночам, когда бывает страшно. И где ты ее хочешь спасать? В каком примерно районе?
– Я живу в Кузьминках, – подала голос Полина.
– Эва! – словно обрадовался Грязнов. – Так далеко я не умею.
– Дело в том, что ее одну сейчас оставлять нежелательно, – заметил Турецкий, имея в виду совершенно конкретные угрозы бандитов, которым уж наверняка известно, где она живет. Но Грязнов понял по-своему.
– Правильно. И ты молодец, Саня. Суммируя ваши достаточно разумные предложения, выбираем золотую середину. Спасаться сегодня можете у меня дома. Там есть место. А к утру, думаю, что-нибудь придет в голову стоящее. Только вот выпить у меня сейчас ничего нет.
– А я знаю тут один магазинчик, – сказала Полина. – Надо вдоль бульвара и там справа. Хотите покажу?
Грязнов молча тронул машину.
– Вот здесь, – Полина взялась за ручку дверцы. – Давайте, я сбегаю? Меня тут знают.
– Сделайте одолжение, – Вячеслав Иванович тормознул и, когда Полина выскочила напротив закрытой двери освещенного внутри магазинчика, быстро сказал Турецкому: – Давай за ней, проследи.
– Да ты что? – удивился тот.
– Саня, я стреляный волк.
Турецкий кивнул и вышел. Полина уже была внутри и рассматривала витрину, на нее выжидающе глядела толстая армянка. Увидев Турецкого, Полина удивилась:
– А ты чего выскочил?
– У тебя ж денег-то нет, – вывернулся он. – Я видел, – и полез в карман за бумажником.
Произошла какая-то непонятная заминка.
– Ладно, – махнула рукой Полина, – ничего не надо, давайте бутылку джина и пяток банок тоника.
– А что ты еще хотела? – как бы между прочим, спросил Турецкий.
Армянка уже открыла рот, чтобы сказать что-то, но Полина в смущении заторопилась, повторяя: да не надо, ничего не надо, сунула продавщице деньги, сгребла банки, подхватила бутылку и кинулась к двери.
– Сдачу возьми, совсем шальная! – крикнула вдогонку армянка, и Турецкий вернулся.
– Чего она хотела-то?
– Позвонить хотела, говорит, принеси телефон. Есть у меня там, – она качнула головой в сторону подсобки. – А теперь – не надо. Чумовая девка!
– Спасибо, всего доброго, – кивнул Турецкий.
Уже сидя в машине, когда ехали дальше, обернувшись, спросил:
– А ты кому позвонить-то хотела? Среди ночи.
– Маме, – не раздумывая, словно ответ был готов и она ждала лишь вопроса, сказала Полина.
– Ну и чего не позвонила? – Турецкий медленно отворачиваясь, увидел быстрый взгляд Грязнова.
– Чего, чего… А что б я ей сказала? Хотела соврать что-нибудь, а тут тебя принесло.
Ну что ж, объяснение пока проходило. Судя по Славкиному выражению лица. Пока.
Афоня, хоть и башка квадратная, дураком все-таки не считался. И когда увидел в окно лестничного пролета, как во двор въехала патрульная «мигалка», а вскоре за ней микроавтобус и «жигуленок», понял, что запертый в квартире следак не лепил горбатого. Надо было в спешном порядке сматываться. Но куда? На чердак? Они наверняка пойдут через люки. Значит, только вниз, в заполненные строительными материалами нежилые квартиры. Тут он ориентировался как у себя дома, тому были веские причины. Менты сами облегчили ему задачу: вскрыли дверь среднего подъезда. Им и в голову не пришло бы, что те, кого они ищут, сидят в двух шагах от них, рядом с дежуркой, в темной подсобке, заставленной бочками с краской, олифой и прочей малярной дрянью. А их, похоже, и не искали, уверены были, что сбежали.
Когда какое-то время спустя, в темноте ведь не разберешь, менты нагло протопали обратно и стали закрывать двери, Афоня велел своим «братишкам» еще немного обождать и, только убедившись, что подъезд действительно опустел, вышел на лестницу.
Как он понял, товара менты не нашли, а может, и не искали. Там же, наверху, этих диванов до едреной матери. Да и находились менты в квартире совсем недолго. Вопрос в том, сколько их пришло и сколько ушло. Стали советоваться. К сожалению, никто не видел ни входящих, ни уходящих. Но народу было много, так примерно с десяток. Если судить по машинам.
Тут всего и дело-то – войти в квартиру и забрать чемоданчик. Где он находится, Афоня конечно же знал, сам и клал туда, постельным бельем еще накрыл, все чисто. Но вдруг засада? Рискнуть?
Афоня набрал квартирный номер телефона и долго ждал, слушая длинные гудки. Никто не отвечал. Или не купился, как тот следак? А может, он и не покупался, а нарочно зубы заговаривал? Вопросов было так много, что Афоня решил, что не может с ними справиться, а посоветоваться было не с кем, не с этими же дуболомами! Они стрелять могут, в рыло заехать, башку отвернуть, девку напялить, мента замочить, в конце концов, а думать им без надобности.
Если засаду все-таки оставили, то кто это? Да те же менты. Один, ну, может, их там двое. Заперлись небось и ждут, когда утро придет. Им и в башку не тюкнет, что хозяева тут, рядом. Дуболомов надо вперед кинуть, завяжутся, отвлекут. Да если и останутся здесь, если положат их менты, беда невелика – товар важней. А этим все равно дорожка одна – не сегодня, так завтра, в первой же разборке… мясо… Последнее соображение и отогнало сомнения.
Они поднялись на шестой этаж, Афоня нажал на пульт, и дверь, в который уже раз сегодня, плавно, чуть царапнув пол, откатилась. Свет фонарика вырвал круглое пятно панели задней стенки шкафа. Тут Афоня знал систему. Один из его братков стал слева с пистолетом навскидку, второй ждал сзади. Афоня нащупал запорный механизм, и стенка отъехала.
– Твою мать! – вскрикнул от неожиданности стоящий сзади, а Афоня даже присел. Показалось, что на него из шкафа шагнула женщина. А это были просто платья, висящие на вешалках. Но их же днем еще не было! Они на кресле лежали, справа от шкафа! Ну, значит, эти, которые уходили, повесили всю одежду обратно. Хрен с ними. Афоня обернулся и показал заднему кулак: еще пальнет сдуру!
Он раздвинул платья в стороны, тронул ладонью дверцу шкафа, и она приоткрылась. В квартире было темно. И тихо. Афоня решил на всякий случай кинуть приманку. Повернулся к заднему и показал, чтобы тот прошел в квартиру.
Держа пистолет, как в кино, обеими вытянутыми перед собой руками, задний робко шагнул мимо Афони, исчез в комнате и долго молчал. Афоня уже забеспокоился было. Но вот в проеме показалась голова, и парень почему-то тихо сообщил, что пока никого не видно.
– Стой здесь, – шепнул боковому Афоня и шагнул в комнату. Узким лучом фонарика он быстро скользнул вдоль пола, поднял свет повыше и ничего опасного не обнаружил. Тронул за плечо парня, сказал вполголоса: – Жди, я пошел.
Посвечивая фонариком и следуя за овальным световым пятном, плавным, скользящим шагом прошел в глубину квартиры, посветил на нужный диван, все вокруг было чисто, никаких следов. Снова посветил вокруг себя и обнаружил метрах в десяти в стороне столик с пустыми бутылками и стаканами, значит, там и гуляла ментура. Вон, и смятая простыня на диване. Ясно, чем тот следак занимался, Лехе будет интересно…
Приподняв верхнюю часть дивана, Афоня ногой сдвинул простыни и увидел заветный кейс. Подставив коленку, нагнулся, чтобы вытащить его, взялся за ручку и… рухнул от жуткого удара по шее. Даже его тренированная, ко всему привычная шея не выдержала. Только и успел, что крякнуть, распластываясь под свалившимся на него диваном.
Стоявший на атасе у открытой двери вдруг увидел, что дверь тихо проехала мимо него и захлопнулась. Но прежде чем раздался последний щелчок, до него долетел сдавленный вскрик и стук упавшего на пол тела. Это лег отдохнуть второй бандит.
Ткнувшись в закрытую дверь, бандит вдруг все сразу понял: их, как последних блядей, обвели вокруг пальца, субботник устроили! Трахнули и не заплатили, гады!
Двери внизу были заперты, значит, только через чердак! И, не дожидаясь исхода, бандит в несколько сумасшедших прыжков преодолел оставшиеся этажи, ввинтился в люк, слава Богу, хоть дорога известна, и вывалился на улицу из соседнего подъезда. Нельзя было терять ни минуты. Уж это он понял. И потому помчался проходным двором на Петровку, потом на Дмитровку, где была припаркована их машина.
Водила не спал. Но и ничего не делал. А что ему оставалось? Сидеть и ждать, когда выедет из служебных ворот следак, и потом смотреть, куда он девку повезет? Ну, сказано. Вот он и сидит. А эта хреновина молчит.
– Ты чего, Хомяк? – удивился водитель, увидев, как, запаленно дыша, ворвался в машину парень и тут же схватился за телефонную трубку.
– Пожар, бля! – только и сумел прохрипеть Хомяк. – Давай быстро хозяина! – Он сунул трубку водителю. – Ну! Горим, сукой буду!
Хозяина надо было еще разбудить. Потом объяснить, что произошло. При этом доказать, что твоей тут никакой вины нет, что выполнял приказанное Афоней.
Выслушав, хозяин помолчал и лишь уточнил: это верно, что приезжал сам Грязнов? Кто может подтвердить?
Хомяк же клялся и божился, что слышал собственными ушами разговоры ментов на лестнице. Причем одного называли Вячеслав Иванычем, а Афоня потом сказал, что это и есть начальник московской уголовки.
– Значит, марафет потеряли, девку упустили, двое накрылись… – подвел итоги прошедшей операции хозяин. – Ну что ж, валите ко мне. На стрелку…
Грязнов уже у запертой двери услышал, как в квартире трезвонит-надрывается телефон. Ответить, само собой, было некому: хозяин еще на лестничной площадке, а Денис остается ночевать у дядьки редко – своя семья, свой дом, свои заботы. Однако кто ж это решился вот так, среди ночи, а точнее, в начале четвертого. Так что, считай, перед рассветом?
Открыв дверь, он пропустил вперед гостей, потом прошел, не раздеваясь, в свой кабинет, где стоял спецтелефон, оборудованный в соответствии с последними достижениями техники Денисиными специалистами. Посмотрел на дисплей – номер звонившего не высвечивался. Понятно. Тогда, оглянувшись на входящего следом Турецкого, показал рукой, чтоб тот закрыл за собой дверь, и нажал клавишу связи. Еще несколько секунд длились сигналы вызова, а затем, видно, опомнился и абонент. Послышался сдержанный кашель. Вячеслав Иванович убавил громкость и сказал в микрофон:
– Грязнов слушает. – Сел у стола. Рядом, на углу его, пристроился Турецкий.
– Здравствуй, Грязнов. – Голос был сиплый, но бодрый. Принадлежал явно не старику какому-нибудь, но что мужику средних лет – точно.
– Ну здравствуйте, – спокойно ответил сыскарь. – Чего так рано? И кто это решился? – Он вопросительно посмотрел на Турецкого, но тот лишь пожал плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68