Может, чем черт не шутит, они с женой наконец уступят дочери и заведут какую-нибудь тварь четвероногую?
– Вес животного и контейнера, – сказала Варенцова, – для его перевозки не включается в норму бесплатного провоза багажа.
– То есть оплачивается дополнительно, как ненормированный багаж?
– Совершенно верно. Да, чуть не забыла! Не забудьте захватить с собой ветеринарную аптечку, консервы и сухой корм для кормления животного в пути.
– Обязательно, – сказал Турецкий. – Хорошо, что напомнили. Большое спасибо.
– Подождите, подождите! У нас еще есть льготы!
Это было любопытно. Турецкий остановился:
– Для кого льготы – для хозяина или собаки?
– Кто платит, для того и льготы, – резонно ответила инспекторша. – Бесплатно перевозятся собаки-поводыри, сопровождающие своих хозяев в полете.
– Очень ценные сведения, – не смог не согласиться Турецкий. – Всецело надеюсь, что они мне пригодятся. А скажите, если бы я перевозил какое-нибудь маленькое животное, можно было бы обойтись без клетки? Допустим… ну, допустим, хорька?
– Если ваш хорек живет в квартире, – без тени улыбки сказала инспекторша, – пользуется городской поликлиникой для животных, имеет паспорт, то он будет допущен к путешествию с хозяином при соблюдении правил перелета и санитарных норм.
– Огромное спасибо, вы мне очень помогли. – Турецкий встал. – Кстати. А если поездка внутри страны, но на транзитном самолете, следующем за рубеж? Тогда как? Нужна справка от ветеринара?
– Кажется, да.
На что я, собственно, рассчитываю, ругал себя Турецкий, извлекая из бумажника карточку, которую дал президент. Одиннадцать телефонов для экстренной связи. Какой набрать? Первый. Турецкий назвал свою фамилию, и его попросили подождать. Минуту спустя тот же голос сказал:
– Вам перезвонят через час, ждите.
Ну ладно, фиг с ним. Зато дома можно будет похвастаться. Не он звонил президенту, а президент ему… Ну что теперь? Опять в буфет?
Когда Турецкий взял себе сто пятнадцатую чашку кофе, сзади раздался чуть удивленный женский голос:
– Гражданин Турецкий, если не ошибаюсь?
Турецкий обернулся. Ирина Васильевна Богучаева, руководитель пресс-службы Шереметьева-2 собственной персоной. И между прочим, без своих дурацких очков. Наверно, это было только средство защиты от Генпрокуратуры. Рядом с Богучаевой был еще один недавний знакомец – корреспондент ИТАР-ТАСС Игнатьев. Кажется, Андрей Николаевич. Очень интересно. Турецкий сделал широкий жест рукой: прошу, мол, за мой столик.
Игнатьев тут же сказал:
– Ну мне пора.
Ну уж нет.
– Подождите, Игнатьев. Не хотите мне рассказать, чем это вы тут заняты?
На лице Богучаевой отразилось явственное возмущение, на лице Игнатьева – нешуточный испуг. Кажется, он возомнил, что за ним следят. Не стоило лишать его иллюзий.
– Не заставляйте меня терять время. Все равно же узнаю.
– Я Баткина встречаю, – буркнул корреспондент ИТАР-ТАСС.
– Нобелевского лауреата? – удивился Турецкий. – Его что, кроме вас, некому встретить?
– Вообще-то, похоже на то, – оживился Игнатьев.
– Как это?
– Ну вручение премии освещалось и в прессе и вообще. А вчера я предложил сделать материал о приезде, так сказать, героя на родину, а мне начальство запретило.
Богучаева, видно, слышала это уже не в первый раз и осталась безучастна. А Турецкий удивился повторно, но сказал:
– Ну ничего, когда ваше начальство увидит и прочитает его пресс-конференцию в аэропорту – локти себе искусает.
– В том-то и дело, – сказал Игнатьев. – Никого здесь нет, никаких журналистов, никаких встречающих. А самолет из Стокгольма будет через полчаса. Чудеса. Ну ладно, я пойду.
– Все вынюхиваете? – насмешливо, хотя и непонятно о чем, сказала Богучаева. – Только не говорите, что работа такая.
– А если она мне нравится? – спросил Турецкий. Вот теперь он признался себе, зачем сюда поперся, старший советник юстиции собственной персоной. Он просто хотел еще раз увидеть эту женщину. Еще одна Ирина на его голову. Хорошо это или плохо?
А она молчала, рассматривала Турецкого, изучала. Потом сказала:
– Здесь так себе кофе. Пойдемте, я вас угощу.
Почему нет, подумал Турецкий, не на это ли я и надеялся?
– У нас тут есть общепит для сотрудников, – говорила Ирина Васильевна, поднимаясь вместе с Турецким на эскалаторе. – Мы его называем – спецбуфет.
– А в Москве есть такое заведение, – заметил Турецкий.
– Вам виднее, наверно, в министерствах всяких, генпрокуратурах…
– Да нет, вы не поняли, есть такое злачное место – «Спецбуфет No 7». Ресторанчик, очень симпатичный. Стилизован под двадцатые годы. Это на улице Серафимовича, в Доме на набережной. Понимаете, о чем я говорю?
– Я потомственная москвичка, – обиженным тоном сообщила Ирина Васильевна. – Вот сюда заходите.
Они оказались в небольшом помещении, где первый же взгляд на сервировку столов сообщал заинтересованному наблюдателю, что обслуживают тут обстоятельно и с любовью.
А Иванов между тем ждет, подумал Турецкий. Ну и плевать.
– Что закажем? – поинтересовался Турецкий. – По случаю такой встречи можно бы и…
– Я ничего, кроме кофе, не буду, – сразу внесла ясность Ирина Васильевна.
Сто шестнадцатая чашка, вздохнул про себя Турецкий и весело заказал два кофе.
– Ирина Васильевна, позволите вас называть Ирой?
Она кивнула.
– Ирочка, у вас есть собака?
– Почему собака? – удивилась Богучаева.
– А почему нет?
– Просто мне казалось, вы хотите за мной приударить.
От такой откровенности Турецкого не то чтобы покоробило, но все-таки…
– Это мой способ ухаживать. Просто обычно я сперва вызываю девушку на допрос, потом спрашиваю, есть ли у нее собака. Если выясняется, что нет, я дарю ей щенка…
– И потом женитесь на ней. – Ирина кивнула на обручальное кольцо на руке Турецкого. – Правильно?
– Ну примерно.
– Сколько же у вас жен, гражданин следователь? И сколько собак?
Ответить Турецкий не успел, ожил мобильный телефон. Он глянул на дисплей, номер не определялся.
– Да?
– Александр Борисович? Как только мне сказали, что вы звонили, я тут же перезвонил. – Это был президент.
– Видите ли… – Турецкий назвал президента по имени отчеству, – я хочу узнать, была ли у вашей собаки справка и клетка. К расследованию обстоятельств аварии это, собственно, отношения не имеет, но все-таки хотелось бы…
– М-мм… – сказал президент. – Вообще-то, я не уверен, но… Подождите. А какая, собственно, справка?
– Медицинская. Ветеринарная. Так положено.
– И клетка тоже положена?
– Мне так объяснили в специальной службе.
– Первый раз об этом слышу.
– Вы раньше летали со своим псом?
– Обижаете, Александр Борисович! Он со мной весь мир объездил.
– Но это всегда было на вашем личном транспорте, правильно?
– Ну да.
– Вот видите. А в общедоступной гражданской авиации совсем иные правила.
Президент помолчал, проглатывая пилюлю. Потом сказал:
– Знаете что, я спрошу у жены и вам перезвоню, не отключайте телефон, хорошо?
– У человека, с которым вы говорили, очень расхожее имя-отчество, – заметила Богучаева.
– Да, я тоже обратил внимание, – улыбнулся Турецкий.
– Хотите еще кофе? – предложила она. – Я угощаю.
– Боюсь, – сказал Турецкий, – я не могу себе этого позволить. – Он имел в виду здоровье, и в частности – состояние пульса, но не уточнять же такие несимпатичные детали.
Две минуты спустя президент перезвонил:
– Знаете, Александр Борисович, это очень странно, но ее не было.
– Чего именно? Справки или клетки?
– И справки и клетки. То есть я хочу сказать, что, когда Семенов забирал Флипа, супруга ему ничего такого не давала. Я думаю, что он все это сам сделал.
– Он не звонил ни вам, ни супруге из Шереметьева?
– Нет, я специально сейчас у нее спросил. Догадался, что вы захотите это знать, – похвастался президент.
Турецкий бросил взгляд на Ирину. Ирина усердно рассматривала кофейную гущу.
– Последний вопрос, – попросил Турецкий. – В двух словах – о Семенове. Сколько ему было лет, предыдущее место работы?
– Лет около сорока, я точно не помню. Он военный моряк, подводник, мичман в отставке. Я могу прислать вам его личное дело. Только к чему это?
– Интересно, а как он к вам попал?
– Это долгая история. Давайте я все же пришлю…
– А если в двух словах?
– А если в двух словах – это родственник моей жены. Но учтите, дальний, очень дальний!
Турецкий поблагодарил и повесил трубку.
– Вы странно за мной ухаживаете, – несколько обиженно заметил Ирина.
– Это входит в мой метод, – успокоил Турецкий.
Однако забрезжила надежда. Как-то это было странно.
Хотя что же странного? Сановная супруга не обязана была знать об аэропортовских правилах. А мичман, очевидно, привык выполнять указания, не вдаваясь в нюансы типа – возможно ли это вообще сделать. Военная косточка. Партия сказала «надо» – комсомол ответил «есть». Партия – жена президента, комсомол – мичман. Так. Но если он приперся с псом в аэропорт, если даже купил на него билет, но все равно был без клетки и ветеринарного свидетельства, то его не пустили бы ни за что! Ведь никто же не знал, что это собака президента, а то, конечно, ей бы расстелили красную дорожку и кормили бы бутербродами с черной икрой. Но ведь никто не знал, что это президентский пес! Или знал? Семенов был на борту Ту-154 – это Турецкий знал наверняка: Семенов прошел регистрацию, он был в списках пассажиров, в обоих причем – и в настоящем, и в подложном, состряпанном по указке ФСБ. ФСБ не знает, кто такой Семенов, им на это плевать.
Что же получается? Замкнутый круг? Семенов не может полететь без Флипа, это у Флипа опухоль, а не у Семенова. Но между тем Семенов летит, и летит без Флипа, потому что Флипа без справки и клетки ни за что не пустили бы. Но Семенов привык выполнять приказ, он скорее бы не полетел вовсе, чем полетел один… хотя психология его недоступна, но предсказуема, – скорей всего, он как-то воспользовался своим положением (хотя президенту и не звонил) и протащил пса на борт. Значит, Семенов летит, и летит с Флипом. Так что псу под хвост все надежды… Как там Иванчук говорил? В израильских аэропортах «ни одна букашка не прошмыгнет, не то что крупный зверь»? Если Семенов протащил-таки собаку на борт, то, значит, об этом инциденте знает кто-то из начальства.
– …Тогда этот Лялюшенко, когда наши его застукали, представляете, и говорит…
Отвлекшись на свои размышления, Турецкий не сразу сообразил, что Ирина все это время что-то рассказывала.
Тут Ирина вздрогнула. Турецкий проследил ее взгляд и увидел, что к ним идет директор аэропорта Иванов. Лебзяк донес, понял Турецкий. На лице Иванова была смесь испуга и фальшивого радушия.
– Я вам ничего не говорила, – шепнула Ирина.
Почему не говорила, что именно не говорила – хотел было спросить Турецкий, но не успел.
– Александр Борисович, а я уж вас заждался, – сказал Иванов. – Но вижу, вам Ирина Васильевна составила компанию. Кстати, чрезвычайно перспективный работник, чрезвычайно. – Одним глазом Иванов улыбался Турецкому, другим прогонял Ирину. – Ну что, пойдемте ко мне?
– Зачем же, – спокойно возразил Турецкий, – у вас и тут вполне уютно.
– Рад, что вам нравится. – Иванов уселся за столик, Ирина одновременно встала. – Может быть, хотите кофе?
– Я вот тут расспрашивал Ирину Васильевну о порядке провоза домашних животных. – Турецкий попытался вспомнить, как зовут Иванова, и не смог.
Реакция была неожиданной. Оба – и директор, и Ирина – буквально побелели.
– Ирина Васильевна, – пробормотал Иванов, – ну я же просил вас, неужели это так трудно?! Зачем же за моей спиной? Вы думаете, у Генеральной прокуратуры нет других забот, как разбирать наши внутренние неурядицы?!
Богучаева молчала, и Турецкий вмешался, сообразив, что как-то невольно ее подвел.
– Простите… – Как же все-таки его имя-отчество?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41