Вирусы могут мутировать и дальше, и тогда мы без всяких террористов можем оказаться беззащитными перед смертельно опасной и чрезвычайно заразной болезнью. Массовые прививки против оспы перестали делать во всем мире более 20 лет назад, запасы вакцины ВОЗ сохранила на всякий случай. Но для тех, у кого иммунитет ослаблен, эта вакцина смертельна! А таких людей за последние десятилетия стало намного больше. Вот почему коллекции оспы нельзя уничтожать, вот почему наши исследования и работа над новыми, комбинированными вакцинами ведется полным ходом! Загляните в любой медицинский словарь. Вы прочтете, что специфические химиопрепараты для лечения натуральной оспы недостаточно разработаны, рекомендуется постельный режим, жидкое питание, грелки со льдом. А для профилактики вторичных инфекций применяют сульфаниламидные препараты или пенициллин. Да это просто смешно! Особенно сегодня, когда мы имеем вакцину Баткина!
– Спасибо. Скажите вашим коллегам, что они мне пока не нужны.
Снова позвонить Иванчуку, что ли, вяло подумал Турецкий. Тут же у него самого сработал звонок.
– Александр Борисович? – Это и был Иванчук, легок на помине. Видать, изнервничался уже. – Есть новости?
– Есть, и плохие. Это именно то, что я думал.
– Понятно. – Иванчук помолчал. – Я не буду вам мешать, если нужна какая-то помощь – немедленно звоните. А мы пока займемся транспортом. Теперь нужен тотальный досмотр. Отошлите моего эксперта с образцами противооспенных вакцин. Сейчас они будут нужны в промышленных количествах.
Да, Иванчуку не позавидуешь. Собственно, подумал Турецкий, возможно, через сутки-другие нам всем не позавидуешь, все мы станем братья по вирусу… Не фантастический фильм, а фильм-катастрофа.
Через час Турецкий, пообедав и перекурив, уже пересказывал этот разговор Меркулову. К собственному сожалению, по телефону. Вырваться из института пока не представлялось возможным. Чувствовал он себя, кстати, паршиво, глаза устали, голову ломило…
Ну и ладно. Зато сотрудников лаборатории он также запретил выпускать. (Вознесенская попросила съездить домой, чтобы взять кое-какие вещи на ночь, Турецкий предложил отправить за ними оперативника. Вознесенская подумала и отказалась.)
– Я запросил кое-какую информацию, – в свою очередь поделился Меркулов. – Оказывается, еще наш предыдущий президент был вынужден отбиваться от американских нападок в том направлении, что русские-де под вывеской музея штаммов занимаются производством биологического оружия. Будто, мол, мы работаем с генетически измененными вариантами вируса оспы, которые, в отличие от природных, обладают еще худшими показателями по смертности и преодолению иммунитета к ним.
– Кошмар, – коротко оценил Турецкий.
– Вот именно. Но последние пять лет ситуация выровнялась, надеюсь, у тебя такое же мнение?
Турецкий поскреб подбородок.
– Ну что тебе сказать, Костя? Около тридцати бывших сотрудников института сейчас работают в разных научных центрах за границей. Баткин уверял, что знает лично каждого вместе с его интеллектуальным багажом, который тот вывез «на экспорт», и все они работают в Европе, Австралии, то есть только в цивилизованных странах.
– Дай бог, – заметил Меркулов. – Но все это надо проверять.
– Вот именно. Я с Иваном Львовичем отправил в ФСБ на них документы, пусть пороются.
– Это правильно. Кстати, Саша, подумай насчет фотоаппарата. Он в этой истории как-то выделяется.
Вячеслав Иванович Грязнов изучил рапорт Миши Федоренко вдоль и поперек, уже распорядился относительно первых действий по этому поводу и теперь ждал результатов. А пока что вызвал к себе старшего оперуполномоченного МУРа капитана Мальцева. Мальцев курировал гостиницы Москвы. Особенно хорошо он знал, что происходит в маленьких гостиницах, но при необходимости имел возможность собрать любую информацию. Мальцеву Грязнов задал один вопрос, на который немедленно получил утвердительный ответ. Тогда у Грязнова возникла необходимость уточнения, и Мальцев попросил на это два часа. Вячеслав Иванович дал сорок минут.
А. Б. Турецкому от М. С. Федоренко
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Гражданки Белоруссии Светлана Гуринович и Ольга Якимчук проживали в гостинице «Космос» в течение двух дней – вплоть до вечера пятницы. Самолет вылетал из Шереметьева-2 в 21.30, а Гуринович и Якимчук выписались в 19.00. Так что оттуда поехали прямо в аэропорт. Такси заказывали из гостиницы. Номер машины МОК 134, водитель Захаров И. Т. эти сведения подтверждает, в Шереметьево приехал в 20.10.
Гуринович и Якимчук занимали двухместный номер на седьмом этаже – 712.
Горничная Клязина В. А. запомнила постоялиц хорошо, потому что из номера они практически не выходили. Посетителей она также не видела.
Портье Никифоров С. Е., оформлявший Гуринович и Якимчук на поселение, показал, что накануне их выезда, в четверг в 18.35, видел их у входа в казино, но видел, что они туда так и не вошли, а лишь разменяли доллары. Затем повернули в сторону ночного клуба «Солярис», где провели, по его словам, остаток вечера. Больше он их не видел".
Горничную Клязину и портье Никифорова привезли около шести часов – везли их, по специальному указанию Грязнова, раздельно. Вначале Грязнов допросил Никифорова. Никифоров попросил разрешения сперва сходить в туалет, но Вячеслав Иванович сказал:
– Я вас не задержу. Ответьте сначала на мои вопросы.
Допрос Никифорова был формальностью, нужно было просто услышать своими ушами все то, что из него выжал Миша. Хотя уже в самой записке содержалось некоторое противоречие, но Грязнов с выводами не спешил. Никифоров, здоровенный, анемичный детина, объяснил, что его рабочее место находится как раз между казино и ночным клубом, поэтому он хорошо запомнил, как девицы продефилировали сначала в одну сторону, потом – в другую.
Никифорова Грязнов велел посадить в пустой кабинет, поить зеленым чаем, в туалет не пускать.
Появилась Клязина. Худая, немолодая женщина с волосами, собранными на затылке. Тоже подтвердила свои показания.
В это время позвонил капитан Мальцев, сообщивший дословно следующее:
– Вячеслав Иванович, в «Космосе» интимные услуги заказать легально нельзя. Но поскольку гостиница большая, а это доходный бизнес, то портье, как правило, не отказываются в нем посредничать. Вот фамилии портье, которые за последние две недели выполняли пожелания постояльцев…
После пятой фамилии Грязнов остановил Мальцева и повесил трубку. Снова привели Никифорова. Цвет лица у него изменился, нижняя часть тела слегка подрагивала. Грязнову стало немного стыдно, ведь, в сущности, это была пытка, но он оправдал себя тем, что Никифоров – лжец, который должен быть наказан. Почему бы не таким образом?
– Итак, господин портье, вы по-прежнему утверждаете, что… – Грязнов бросил взгляд на показания Никифорова и хотел было их зачесть, но не успел.
– Утверждаю, утверждаю! Ради бога, дайте же мне сходить в туалет, я больше не могу терпеть!!!
– Придется. Дело в том, что у нас там что-то засорилось и сейчас туда нельзя.
– Но мне же к писсуару, к писсуару! – взвыл портье.
– Ведите себя скромнее, – посоветовал Грязнов. – А еще лучше объясните, почему вы нарушаете свои служебные обязанности и вызываете к постояльцам проституток?
Никифоров открыл рот.
– Не затрудняйте ваше положение. Я имею в виду, физиологическое. Расскажите мне правду про этих двух девушек.
– Но почему же… но я…
– У меня есть свидетельство горничной, что жильцы номера 712 отлучались из него не более чем на час в сутки, что уже противоречит вашим словам. А вы говорите, они пробыли в ночном клубе чуть ли не до утра. Кроме того, я бывал в «Космосе» и отлично знаю, что если с вашего места и виден вход в «Солярис», то касса обмена валюты в казино находится в мертвой зоне. Если только вы не ясновидящий, конечно. Ну так что? Откуда вы так осведомлены о перемещениях гражданок Гуринович и Якимчук?
Никифорова хватило еще на две минуты запирательств и мычаний. Потом, видно, ему стало совсем плохо. Вячеслав Иванович надеялся на человеческое достоинство, а попросту говоря, на страх, который не позволит портье облегчиться в кабинете начальника МУРа. И не прогадал.
Грязнов выяснил, к некоторому своему изумлению, что с тезисом о ночном портье как о посреднике в заказе проституток он попал в яблочко. Вечером в четверг, пошлявшись по казино и ночному клубу, Гуринович и Якимчук подошли к «рецепшн», где сидел Никифоров, и попросили вызвать к ним на ночь молодых людей. Каковая услуга и была им оказана.
Грязнов подумал и сказал:
– Всё, идите на здоровье. В смысле, бегите уж, чего там.
Никифоров пулей вылетел из кабинета.
Все– таки я гуманист, похвалил себя Вячеслав Иванович. А Турецкий -дятел. Это же ложный след. Ну заскучали девки, всех-то делов.
Турецкий был уверен в насильственной смерти Баткина, причем смерти не в результате избиения, а в результате продуманной, тщательно спланированной операции. Кому мешал Баткин? Кому и чем? Будникову? Тот же Будников говорил, что «чип вроде как есть, и в то же время без Баткина его вроде как и нет». Но это Будников говорил. В какой степени можно ему верить? Абашидзе сбил, конечно, не он. Его подставили, хотели вывести из игры. Какой игры? Кто подставил? В общем-то, узнать можно просто. Надо лишь сидеть сложа руки и ждать, пока не ухайдакают остальных сотрудников лаборатории. Кто последний останется – тот все и затеял. Или исполнил…
Хм…
Можно ли представить себе почтенного Семена Соломонович Сторчака ворующим будниковскую машину? Хотя нет, зачем так рисковать, если у Сторчака алиби, если сбивал не он, то и угонял машину не он, а тот, кого он нанял. То же самое с Вознесенской и с грубияном Борисовым… Тут исполнителей на самых разных этапах может набраться целый легион, на этом не стоит акцентировать внимание.
А на чем стоит?
А на фотоаппарате!
Турецкий попросил позвать Вознесенскую.
– Ирина Борисовна, вы недавно отмечали здесь что-то вместе с коллегами? – Еще одна Ирина, хмыкнул он про себя, и тоже очень хороша. – Дней десять назад?
– Имеется в виду мой день рождения?
– Выпивали, наверно, все как положено в таких случаях…
– Что не запрещено, то разрешено, – улыбнулась Вознесенская.
Все– таки чертовски хороша. Когда все закончится…
– Что вы, упаси меня бог от морализаторства. Меня вот что интересует. Вы, кажется, фотографировались?
– Да, с разрешения Николая Львовича. Не в обнаженном же виде.
Ну и очень напрасно, снова полезли посторонние, неконструктивные мысли.
– Фотографировал Абашидзе, верно? А прежде он приносил на работу фотоаппарат?
– Что-то не припомню.
– Почему же вы попросили именно его? Откуда вы знали, а вдруг у него нет фотоаппарата?
– Тоже мне большая редкость, – фыркнула Вознесенская. – Чай, не царский режим. Да и потом, он накануне сам хвастался, что «минольту» цифровую купил, мудрено было забыть.
– Как вы сказали? – удивился Турецкий.
– А что я сказала?
– Ну что он купил?
– «Минольту». Так фотоаппарат называется, – терпеливо, как ребенку, объяснила Вознесенская. – Фотоаппарат – это такой маленький черный ящичек, если нажмешь на кнопку, то оттуда птичка вылетает.
– Цифровая?
– Почему цифровая?
– Вы же сказали, что Абашидзе «минольту» цифровую купил.
– А. Не смешно.
– Это уж точно. Вы даже не представляете себе, насколько это не смешно! Так камера цифровая? А где сейчас эта камера? – рявкнул Турецкий.
– Слушайте, – Вознесенская встала, – вы не смейте со мной таким тоном…
– Милая барышня, – зарычал Турецкий, – немедленно отвечайте на вопрос!
– Я… я не знаю! – испугалась Вознесенская. – Наверно, дома у него, где же еще?!
– Ирина Борисовна, составьте мне, пожалуйста, список всех, кто был на дне рождения.
Она пожала плечами и за минуту написала семь фамилий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Спасибо. Скажите вашим коллегам, что они мне пока не нужны.
Снова позвонить Иванчуку, что ли, вяло подумал Турецкий. Тут же у него самого сработал звонок.
– Александр Борисович? – Это и был Иванчук, легок на помине. Видать, изнервничался уже. – Есть новости?
– Есть, и плохие. Это именно то, что я думал.
– Понятно. – Иванчук помолчал. – Я не буду вам мешать, если нужна какая-то помощь – немедленно звоните. А мы пока займемся транспортом. Теперь нужен тотальный досмотр. Отошлите моего эксперта с образцами противооспенных вакцин. Сейчас они будут нужны в промышленных количествах.
Да, Иванчуку не позавидуешь. Собственно, подумал Турецкий, возможно, через сутки-другие нам всем не позавидуешь, все мы станем братья по вирусу… Не фантастический фильм, а фильм-катастрофа.
Через час Турецкий, пообедав и перекурив, уже пересказывал этот разговор Меркулову. К собственному сожалению, по телефону. Вырваться из института пока не представлялось возможным. Чувствовал он себя, кстати, паршиво, глаза устали, голову ломило…
Ну и ладно. Зато сотрудников лаборатории он также запретил выпускать. (Вознесенская попросила съездить домой, чтобы взять кое-какие вещи на ночь, Турецкий предложил отправить за ними оперативника. Вознесенская подумала и отказалась.)
– Я запросил кое-какую информацию, – в свою очередь поделился Меркулов. – Оказывается, еще наш предыдущий президент был вынужден отбиваться от американских нападок в том направлении, что русские-де под вывеской музея штаммов занимаются производством биологического оружия. Будто, мол, мы работаем с генетически измененными вариантами вируса оспы, которые, в отличие от природных, обладают еще худшими показателями по смертности и преодолению иммунитета к ним.
– Кошмар, – коротко оценил Турецкий.
– Вот именно. Но последние пять лет ситуация выровнялась, надеюсь, у тебя такое же мнение?
Турецкий поскреб подбородок.
– Ну что тебе сказать, Костя? Около тридцати бывших сотрудников института сейчас работают в разных научных центрах за границей. Баткин уверял, что знает лично каждого вместе с его интеллектуальным багажом, который тот вывез «на экспорт», и все они работают в Европе, Австралии, то есть только в цивилизованных странах.
– Дай бог, – заметил Меркулов. – Но все это надо проверять.
– Вот именно. Я с Иваном Львовичем отправил в ФСБ на них документы, пусть пороются.
– Это правильно. Кстати, Саша, подумай насчет фотоаппарата. Он в этой истории как-то выделяется.
Вячеслав Иванович Грязнов изучил рапорт Миши Федоренко вдоль и поперек, уже распорядился относительно первых действий по этому поводу и теперь ждал результатов. А пока что вызвал к себе старшего оперуполномоченного МУРа капитана Мальцева. Мальцев курировал гостиницы Москвы. Особенно хорошо он знал, что происходит в маленьких гостиницах, но при необходимости имел возможность собрать любую информацию. Мальцеву Грязнов задал один вопрос, на который немедленно получил утвердительный ответ. Тогда у Грязнова возникла необходимость уточнения, и Мальцев попросил на это два часа. Вячеслав Иванович дал сорок минут.
А. Б. Турецкому от М. С. Федоренко
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Гражданки Белоруссии Светлана Гуринович и Ольга Якимчук проживали в гостинице «Космос» в течение двух дней – вплоть до вечера пятницы. Самолет вылетал из Шереметьева-2 в 21.30, а Гуринович и Якимчук выписались в 19.00. Так что оттуда поехали прямо в аэропорт. Такси заказывали из гостиницы. Номер машины МОК 134, водитель Захаров И. Т. эти сведения подтверждает, в Шереметьево приехал в 20.10.
Гуринович и Якимчук занимали двухместный номер на седьмом этаже – 712.
Горничная Клязина В. А. запомнила постоялиц хорошо, потому что из номера они практически не выходили. Посетителей она также не видела.
Портье Никифоров С. Е., оформлявший Гуринович и Якимчук на поселение, показал, что накануне их выезда, в четверг в 18.35, видел их у входа в казино, но видел, что они туда так и не вошли, а лишь разменяли доллары. Затем повернули в сторону ночного клуба «Солярис», где провели, по его словам, остаток вечера. Больше он их не видел".
Горничную Клязину и портье Никифорова привезли около шести часов – везли их, по специальному указанию Грязнова, раздельно. Вначале Грязнов допросил Никифорова. Никифоров попросил разрешения сперва сходить в туалет, но Вячеслав Иванович сказал:
– Я вас не задержу. Ответьте сначала на мои вопросы.
Допрос Никифорова был формальностью, нужно было просто услышать своими ушами все то, что из него выжал Миша. Хотя уже в самой записке содержалось некоторое противоречие, но Грязнов с выводами не спешил. Никифоров, здоровенный, анемичный детина, объяснил, что его рабочее место находится как раз между казино и ночным клубом, поэтому он хорошо запомнил, как девицы продефилировали сначала в одну сторону, потом – в другую.
Никифорова Грязнов велел посадить в пустой кабинет, поить зеленым чаем, в туалет не пускать.
Появилась Клязина. Худая, немолодая женщина с волосами, собранными на затылке. Тоже подтвердила свои показания.
В это время позвонил капитан Мальцев, сообщивший дословно следующее:
– Вячеслав Иванович, в «Космосе» интимные услуги заказать легально нельзя. Но поскольку гостиница большая, а это доходный бизнес, то портье, как правило, не отказываются в нем посредничать. Вот фамилии портье, которые за последние две недели выполняли пожелания постояльцев…
После пятой фамилии Грязнов остановил Мальцева и повесил трубку. Снова привели Никифорова. Цвет лица у него изменился, нижняя часть тела слегка подрагивала. Грязнову стало немного стыдно, ведь, в сущности, это была пытка, но он оправдал себя тем, что Никифоров – лжец, который должен быть наказан. Почему бы не таким образом?
– Итак, господин портье, вы по-прежнему утверждаете, что… – Грязнов бросил взгляд на показания Никифорова и хотел было их зачесть, но не успел.
– Утверждаю, утверждаю! Ради бога, дайте же мне сходить в туалет, я больше не могу терпеть!!!
– Придется. Дело в том, что у нас там что-то засорилось и сейчас туда нельзя.
– Но мне же к писсуару, к писсуару! – взвыл портье.
– Ведите себя скромнее, – посоветовал Грязнов. – А еще лучше объясните, почему вы нарушаете свои служебные обязанности и вызываете к постояльцам проституток?
Никифоров открыл рот.
– Не затрудняйте ваше положение. Я имею в виду, физиологическое. Расскажите мне правду про этих двух девушек.
– Но почему же… но я…
– У меня есть свидетельство горничной, что жильцы номера 712 отлучались из него не более чем на час в сутки, что уже противоречит вашим словам. А вы говорите, они пробыли в ночном клубе чуть ли не до утра. Кроме того, я бывал в «Космосе» и отлично знаю, что если с вашего места и виден вход в «Солярис», то касса обмена валюты в казино находится в мертвой зоне. Если только вы не ясновидящий, конечно. Ну так что? Откуда вы так осведомлены о перемещениях гражданок Гуринович и Якимчук?
Никифорова хватило еще на две минуты запирательств и мычаний. Потом, видно, ему стало совсем плохо. Вячеслав Иванович надеялся на человеческое достоинство, а попросту говоря, на страх, который не позволит портье облегчиться в кабинете начальника МУРа. И не прогадал.
Грязнов выяснил, к некоторому своему изумлению, что с тезисом о ночном портье как о посреднике в заказе проституток он попал в яблочко. Вечером в четверг, пошлявшись по казино и ночному клубу, Гуринович и Якимчук подошли к «рецепшн», где сидел Никифоров, и попросили вызвать к ним на ночь молодых людей. Каковая услуга и была им оказана.
Грязнов подумал и сказал:
– Всё, идите на здоровье. В смысле, бегите уж, чего там.
Никифоров пулей вылетел из кабинета.
Все– таки я гуманист, похвалил себя Вячеслав Иванович. А Турецкий -дятел. Это же ложный след. Ну заскучали девки, всех-то делов.
Турецкий был уверен в насильственной смерти Баткина, причем смерти не в результате избиения, а в результате продуманной, тщательно спланированной операции. Кому мешал Баткин? Кому и чем? Будникову? Тот же Будников говорил, что «чип вроде как есть, и в то же время без Баткина его вроде как и нет». Но это Будников говорил. В какой степени можно ему верить? Абашидзе сбил, конечно, не он. Его подставили, хотели вывести из игры. Какой игры? Кто подставил? В общем-то, узнать можно просто. Надо лишь сидеть сложа руки и ждать, пока не ухайдакают остальных сотрудников лаборатории. Кто последний останется – тот все и затеял. Или исполнил…
Хм…
Можно ли представить себе почтенного Семена Соломонович Сторчака ворующим будниковскую машину? Хотя нет, зачем так рисковать, если у Сторчака алиби, если сбивал не он, то и угонял машину не он, а тот, кого он нанял. То же самое с Вознесенской и с грубияном Борисовым… Тут исполнителей на самых разных этапах может набраться целый легион, на этом не стоит акцентировать внимание.
А на чем стоит?
А на фотоаппарате!
Турецкий попросил позвать Вознесенскую.
– Ирина Борисовна, вы недавно отмечали здесь что-то вместе с коллегами? – Еще одна Ирина, хмыкнул он про себя, и тоже очень хороша. – Дней десять назад?
– Имеется в виду мой день рождения?
– Выпивали, наверно, все как положено в таких случаях…
– Что не запрещено, то разрешено, – улыбнулась Вознесенская.
Все– таки чертовски хороша. Когда все закончится…
– Что вы, упаси меня бог от морализаторства. Меня вот что интересует. Вы, кажется, фотографировались?
– Да, с разрешения Николая Львовича. Не в обнаженном же виде.
Ну и очень напрасно, снова полезли посторонние, неконструктивные мысли.
– Фотографировал Абашидзе, верно? А прежде он приносил на работу фотоаппарат?
– Что-то не припомню.
– Почему же вы попросили именно его? Откуда вы знали, а вдруг у него нет фотоаппарата?
– Тоже мне большая редкость, – фыркнула Вознесенская. – Чай, не царский режим. Да и потом, он накануне сам хвастался, что «минольту» цифровую купил, мудрено было забыть.
– Как вы сказали? – удивился Турецкий.
– А что я сказала?
– Ну что он купил?
– «Минольту». Так фотоаппарат называется, – терпеливо, как ребенку, объяснила Вознесенская. – Фотоаппарат – это такой маленький черный ящичек, если нажмешь на кнопку, то оттуда птичка вылетает.
– Цифровая?
– Почему цифровая?
– Вы же сказали, что Абашидзе «минольту» цифровую купил.
– А. Не смешно.
– Это уж точно. Вы даже не представляете себе, насколько это не смешно! Так камера цифровая? А где сейчас эта камера? – рявкнул Турецкий.
– Слушайте, – Вознесенская встала, – вы не смейте со мной таким тоном…
– Милая барышня, – зарычал Турецкий, – немедленно отвечайте на вопрос!
– Я… я не знаю! – испугалась Вознесенская. – Наверно, дома у него, где же еще?!
– Ирина Борисовна, составьте мне, пожалуйста, список всех, кто был на дне рождения.
Она пожала плечами и за минуту написала семь фамилий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41