1. В мире неспокойно.
2. Неспокойно также и в Институте молекулярной биологии.
3. Особенно неспокойным представляется профессор Будников.
4. Гениальный ученый Баткин, когда надирается не один день, ничего не помнит и становится беспокойным вдвойне.
А что это за странный пассаж был у Будникова про камикадзе в самолете? Чего это ему в голову взбрело? А фраза «мертвый Баткин им не нужен»?! Это что – все случайные совпадения? Случайные оговорки? Или проговорки? То, что Будников знает больше, чем говорит, – в этом сомнений никаких. Но на то оно и следствие, чтобы фигуранты выдавали информацию в час по чайной ложке, и то лишь когда их раскаленными щипцами приголубишь. А иначе бы все преступления раскрывались на второй день.
Турецкий ехал в Генпрокуратуру, потому что туда его вызвал Миша Федоренко. Вот у него, в отличие от его шефа, были конкретные результаты, умница парень.
Часть четвертая ПРОФЕССИОНАЛ
Мы встречались с ней недалеко от Смоленской площади, в кинотеатре «Стрела». Моя ненаглядная стерва выбрала для встречи то еще местечко. Там, в узком просмотровом зале, в самом дальнем ряду располагались не кресла, а диванчик, вроде как для влюбленных, чтобы с комфортом «кино смотреть».
Альбина пришла в соболиной шубе, что должно было быть несколько, на мой взгляд, жарковато. Впрочем, тут же выяснилось, что я не прав. Альбина отставила правую ножку чуть в сторону, так что шуба распахнулась почти полностью, демонстрируя ее роскошное тело – оно было упаковано в одну только черную комбинацию.
– Ну правда я невероятна?
Я хмуро посмотрел на нее и, кажется, первый раз за все то время, что я ее знаю, ничего не почувствовал. Вообще. Меня это обрадовало или нет? Ладно, это было неподходящее время для такого самокопания. Потом.
– Что за фильм смотрим? – спросил я, просто чтобы что-то сказать.
– «Ронин».
– Это еще что за хрень?
– Боевик с Де Ниро и Жаном Рено. – И как бы невзначай добавила: – Знаешь, это тот француз, что прославился в «Леоне», где он киллера гениального играл.
– И кто такой этот Ронин. Фамилия, что ли?
– Да нет. Ронины – это сорок семь японских самураев, которые остались без своего хозяина.
– Ты на что намекаешь?
– Ни на что я не намекаю, дурачок, просто рассказываю.
– Ладно, так что там с их хозяином?
– Их хозяина обманул и убил другой господин. Они стали ронинами – то есть обесчещенными другим господином. Три года они странствовали по Японии, притворяясь ворами, попрошайками и безумцами. А однажды ночью, когда представилась возможность, они объединились, вломились в замок обидчика их хозяина и убили его. Как тебе такая история?
Я промолчал.
– Но это еще не все. Ронины, все сорок семь человек, совершили сепуку. Во дворе того же замка.
– Это еще что за фигня?
– Ритуальное самоубийство. Код воина: удовольствие в бою. Но это еще не все – ты понимаешь, что должен служить чему-то выше себя, а когда это ушло, когда вера умерла, кем ты стал?
– Человеком без хозяина?
– Правильно. Ронином.
– А ронины могли наняться к новому хозяину?
– Вот уж не знаю. Наверно, да. Но они выбрали честь. Ты их понимаешь, не так ли?
Меня аж озноб пробрал.
– Почему ты думаешь, что я их понимаю?
– Так мне кажется.
– Я свободный человек, у меня нет хозяина.
– Ну что ты, милый, – она снова прильнула ко мне, – конечно-конечно, кто же может у тебя быть хозяином?
И снова, в который уже раз, невозможно было понять, насколько серьезны ее слова.
Честно говоря, я был слегка ошеломлен этой легендой, я смотрел на Альбину во все глаза, я, наверно, был ошарашен прежде всего тем, что эту историю мне рассказывает именно она – человек, без малейшего, как мне казалось, понятия о чести и совести. Да она же просто животное, мне ли не знать, она просто издевается надо мной!… Или все-таки нет? Или у меня нервы гуляют уже до такой степени, что способен увидеть что-то подозрительное в любом невинном разговоре?
– А что это за сепу…
– Сепуку. Ритуальное самоубийство. Вспарывание живота ножом.
– Харакири, что ли?
– Нет, харакири – это когда тебе после того отрубают голову, – с удовольствием уточнила Альбина. – А это – сепуку. Разные вещи.
– Понятно, – мрачно пробормотал я, не зная, что и думать. – Погоди! А откуда ты все это знаешь?! Ты что теперь, специалист не по Ближнему Востоку, а по Дальнему?
Альбина захохотала. И это было довольно неприятно, не говоря уже о том, что на нас оглянулись несколько человек. Сцена из фильма – яростная перестрелка – совершенно к этому не располагала. А я не люблю, когда на меня смотрят в общественных местах. Впрочем, тут было темно.
– Ты такой подозрительный, – ухмыльнулась Альбина, отсмеявшись в волю. – Настоящий профи. Как знать, может, за это я тебя и люблю.
– Ты не ответила на вопрос.
– Не будь кретином. Просто я уже видела этот фильм раньше. Расскажи лучше, как мой муженек ко всему этому отнесся. Он уже слетел с катушек, я надеюсь?
– Что ты имеешь в виду? Что мы с тобой ходим в кино?
– Не валяй дурака. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Аэропорт и все такое.
– Я его с тех пор не видел, мы только по телефону общались.
– И что он говорит?
– Про то, что деньги ты у него сперла, – ни звука. Спрашивает: ищешь, мол, Альбину?
– А ты?
– А я говорю: ищу, землю носом рою, я уже у нее практически на хвосте.
– Все?
– Все.
Она скинула туфли и закинула ноги в чулках мне на колени. И хотя эта женщина едва доставала мне до плеча, я чувствовал себя словно двоечник, вырвавший страницу из классного журнала. Взгляд ее черных глаз с легким прищуром неприятно холодил внутренности. А ведь раньше такого не было. Что это – мое вдруг угасшее чувство или интуиция профессионала? Лучше, конечно, доверять последнему.
– Насколько далеко ты хочешь зайти в этой афере со своим мужем?
– Не знаю, не знаю… Может быть, еще немного дальше, ты как считаешь?
– Ты не перебарщиваешь? Ты же уже получила все, что хотела, и даже диск сохранила.
– Не злись на меня, милый. Планы же и существуют для того, чтобы их менять. Просто такая возможность – и упускать так глупо. Ну что ты дуешься? У нас ведь у каждого есть свои маленькие секреты, а то и целые скелеты в шкафу. А знаешь что! Подай на меня в суд! – Она снова засмеялась. – Отличная идея, очень практичная, тебе наверняка понравится, ты ведь у нас практичный парниша, движения лишнего не сделаешь, ведь так?
Что– то отвратительное и безжалостное мне почудилось в этих звуках. А ведь совсем недавно я так любил ее смех, мне казалось, что он звучит чистыми, серебряными колокольчиками. Поверить не могу. Но что же на этом чертовом диске? Как же мне это выяснить? Где она его держит?
– Где она?
– Куда ты так торопишься?
– Только не играй со мной. Ты должен был привезти тело в клинику. Но там говорят, что никто не приезжал. Так где она?
Я молчал. Первая заповедь профессионала: не знаешь, что говорить, – молчи.
– А! Понятно. Я же видела фотографию. Она такая симпатичненькая, правда? Такая девушка, которую можно маме представить. – Последние слова Альбина произнесла совсем слабым шепотом, наклонившись к моему рту.
Я молчал. Вторая заповедь профессионала: знаешь, что говорить, – молчи.
– Даже слушать тебя смешно, – не очень последовательно заявила Альбина. – Ну ладно. – Она раскрыла сумочку и достала три пухленькие пачки. Положила себе между ног. – Тебе же это нужно? Ты у меня деловой человек, я знаю, а вся эта лирика не про тебя. Бери, милый.
– Где остальное?
– Где тело? – показала зубки Альбина.
– Это что, викторина у нас? Кто хочет стать миллионером? Слабое звено?
Она по– прежнему была совершенно невозмутима. Фантастическое самообладание. Иногда я сомневался в ее земном происхождении.
– Бери, – сказала Альбина. – Или не бери. Твое дело.
Я протянул руку, машинально пустил веером одну пачку, хотя делать этого не собирался, здесь обмана быть не могло – не в ее интересах. Вот потом, когда все будет сделано, обчистить мои карманы и сплясать на моих костях – это пожалуйста. Хорошо, что она не знает, где мое убежище. Она много раз добивалась от меня, и пару раз даже было искушение свозить ее на озеро, но я сдержался, всегда надо иметь запасной аэродром. Хотя пару раз у меня было ощущение, что она хочет проследить за мной, когда я от нее уезжаю. Так ли уж я прав, когда уверен в своей безопасности? Да, но пока что меня в загородном доме никто не беспокоил. Но с другой стороны, до сегодняшнего дня у нее и не было оснований сомневаться в моей преданности. И даже когда появились, она ведь приперлась сюда с деньгами, она испробует все способы, ей сейчас нужна Маша во что бы то ни стало. Да, Маша…
– Все-таки с тобой очень приятно иметь дело, – проворковала Альбина.
– Почему это?
– Потому что я тебя уже неплохо знаю, и для меня ты такой предсказуемый.
– Ты уверена в этом?
– Хм. Ты знаешь, что я заметила последнее время? У меня появляется такое ощущение, будто ты не очень мне доверяешь. Пойдем покатаемся? – вдруг сказала она. – Ты на своей машине?
– Это правда, ты меня неплохо знаешь. – Я поцеловал ее в щечку, погладил ноги, обтянутые чулками, словно второй кожей.
У нее слегка дрогнули губы – это была уже совсем иная улыбка, она появлялась только в единственном случае – в случае страстного и ненасытного желания. А впрочем, все же она переигрывала.
Я сунул ей деньги назад, между ляжек, да пихнул посильнее, чтобы стало больно. Я умею делать так, чтобы было больно.
Вечером этого же дня я снова залепил Маше глаза пластырем, набросил на нее куртку и вывел во двор. Кажется, у нее закружилась голова, я поддерживал ее.
– Я пока что свяжу тебе руки.
– О господи, опять! Зачем?! Куда я от тебя денусь.
– Никуда не денешься. Я не хочу, чтобы ты запомнила место, где была.
– Так при чем тут руки?! Ты же мне глаза залепил!
– Ты можешь снять пластырь.
Она промолчала, из чего я сделал вывод, что подобная мысль имела место быть.
Я выкатил «лендровер» из гаража. Посадил ее на сиденье рядом с собой. Мы тронулись.
Спустя полчаса я развязал руки и снял пластырь. Мы проезжали равнинное редколесье. Никаких опознавательных знаков, никаких поворотов, дорога себе и дорога. Даже не верилось, что рядом огромный мегаполис.
Бензин заканчивался, но через несколько минут езды была заправка. Подъехали. Никаких работников ни рядом, ни в окошке не наблюдалось. Я вышел из кабины. Ну конечно, мужик спал, уронив голову на стол.
– Эй, парниша, вставай, пора деньги зарабатывать. У тебя тут что, клиентов никогда не бывает, что ли? Так надо со всей заправкой в Москву перебираться.
Мужик продрал глаза и сказал:
– По статистике в Москве каждые три секунды автомобиль переезжает одного человека. Знаете почему?
– Нет.
– Потому что автомобилей так много, что этот человек даже не успевает подняться.
Когда я вернулся к машине, Маши там не было. Ну конечно, кто б сомневался. Только куда она тут побежит, дурочка?
В двадцати метрах от бензоколонки было кафе. Закрытое. Я пошел туда. Осмотрел со всех сторон. Внутрь пробраться она никак не могла. Больше спрятаться негде. Не в лес же она побежала. Хотя почему бы и нет. Ночью? Все-таки вряд ли. Тогда что? За углом, что ли, стоит?
Я сделал шаг вперед и тут же получил сильный удар по голове. Горизонт как-то разом присел. Падая, я увидел Машу с обрезком трубы. Ай да учительница. Я все-таки сбил ее ногами, и на землю мы повалились вместе. От ее воплей я тут же пришел в себя. Вытащил пистолет. Это напугало ее, кажется, еще сильнее.
– Отпусти меня! Отпусти меня! Отпусти меня!!! – Она билась у меня в руках.
– Тихо, тихо! Да заткнись ты! – Я кое-как поднялся на ноги, встряхнул ее, и всхлипывания не то чтобы прекратились, но затихли. Еще заправщик услышит – мне это ни к чему. Хотя, наверно, решит – семейная ссора. – Послушай меня! Я отпущу тебя, отпущу!
– Пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня сейчас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41