Кузьма Егорович слишком был погружен в Высокие Мысли, чтобы вынырнуть
из них вдруг.
- Но ложиться! - сказал раздумчиво и бросил прощальный взгляд на
праздный кусочек стены, - ложиться надо сегодня.
- Слушаюсь, - отозвался Равиль.
- Да не тебе! Мне! - и добавил: - Большая тревога!
И тут же, минуту-другую всего спустя, задвгались мощные телеобъекти-
вы, закрутились кольца резкости на плывущем над полузатененной чашею
Земли спутнике, а в огромном, до отказа забитом электроникою зале, заме-
тались зеленые лучи по экранам радаров, прерывисто загудел тревожный
зуммер, замигали красные лампы и большой трафарет с надписью по-английс-
ки: БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ • 1, заставив офицеров вооруженных сил США напрячь
на пультах руки.
Металлический голос вещал из-под потолка:
- Боевая готовность номер один. Боевая готовность номер один. Войска
МВД, КГБ и части Советской Армии заняли и прочесывают Москву. В воздух
подняты все летательные аппараты Московского военного округа. Боевая го-
товность номер один!
- Профессией надо было заниматься, а не политикой! - кричал в телефон
раздраженный Секретарь французского ЦК. - Вот теперь и возвращайтесь!
- Чтоб надо мною смеялся весь Париж? - возмущалась Жюли на своем кон-
це провода, а насельник Востока опрокидывал в себя очередные полстакана.
- Жюли Лекупэ не сумела удовлетворить старую русскую обезьяну! Ха-ха!
Секретарь отставил на отлет трубку, которая выкрикивала еще менее
лестные определения Кузьмы Егоровича, и укоризненно посмотрел на своего
секретаря. Тот взял орущую трубку, словно змею, и пропел вкрадчиво:
- Но подумайте, дорогая! Что? Не расслышал. Куда идти?
- В жопу! - артикулировала Жюли. - В жо-о-пу!
Восточный гость сидел у стола еле живой (одна бутылка коньяка опусте-
ла совершенно, другая - наполовину) и, вырывая из записной книжки листок
за листком, разжевывал их и проглатывал!
Последнюю сцену представил нам экран монитора, один из доброй полу-
сотни, находящийся в специальном подвале "Интуриста"; вместе с нами наб-
людал картину и сидящий у самого экрана Кузьма Егорович; за ним, стыдли-
во полуотвернувшись, чтобы как бы не видеть экрана, но самого Кузьму
Егоровича как бы видеть, стоял Равиль, а за Равилем, стыдливо отвернув-
шись совсем, - несколько человек интуристовского начальства.
За Кузьмою же Егоровичем и за тем, как он наблюдает за Жюли, наблюдал
Седовласый по своему телевизору и мурлыкал:
- Л-любовь нечаянно нагрянет!
Жюли в сердцах бросила трубку, взглянула на хозяина номера.
- Уже едут? - спросил тот, вставая Жюли навстречу - руки вперед, под
наручники, и свалился.
Жюли подошла, попыталась поднять.
- Я тыбэ русским языиком гаварю, - провещал насельник Востока. - Луче
жит стоя, чэм умэрет на калэнях!
Кузьма Егорович поигрывал скулами и наливался кровью, глядя, как во-
лочит Жюли восточного гостя к кровати; когда, устроив беднягу, Жюли при-
нялась стаскивать с него ботинки, Кузьма Егорович не вытерпел: встал,
нервно слазил в карман, откуда извлек, не разобрав что это, равилев пис-
толет, потом кивнул головою, как полководец перед атакою, и направился к
выходу.
- Кузьма Егорович! - ринулся за ним Равиль. - Осторожно! Заряжено!
Едва Жюли дотронулась до замочной ручки, чтобы запереть, как дверь
распахнулась и явила разгневанного Кузьму Егоровича. Вдохнув и не находя
сил выдохнуть, он стоял, набирая на лице колер от розового до темно-баг-
рового. Свита маячила позади, не смея поднять глаз.
Насельник Востока задрал руки. Жюли презрительно приподняла плечо и
двинулась уйти. Кузьма Егорович удержал ее, развернул к себе, удивился
собственной вооруженности, передал пистолет пришедшему от этого в сдер-
жанный восторг Равилю и неумело, по-детски как-то замахнувшись, ударил
Жюли ладошкою по щеке!
"ЗИЛ" Кузьмы Егоровича ехал по ночной Москве.
Впереди, как обычно, сидел Равиль и, подыхивая на пистолет, полировал
его рукавом. Сзади - в одном углу - Кузьма Егорович, в другом - Жюли:
отвернувшись, безразлично глядя в окно. На откидном сиденьи зажато, с
прямой спиною, примостился переводчик. Глаза его были завязаны.
Какое-то время все молчали, потом Кузьма Егорович произнес:
- Скажи ей: я был неправ.
Переводчик повторил по-французски:
- Он был неправ.
Жюли не отреагировала: только шины шуршали по асфальту да чуть слышно
урчал мотор.
- Я ее оставляю, - нарушил паузу Кузьма Егорович.
- Он вас оставляет, - сказал переводчик.
- Не в смысле оставляю, а в смысле - оставляю, - поправился Кузьма
Егорович.
- Не в смысле оставляет, а в смысле - оставляет, - перевел перевод-
чик, не вдаваясь в языковые тонкости.
Жюли все равно молчала.
Тогда Кузьма Егорович собрался духом и выдал:
- Каждый мужчина в нашей стране имеет право на ревность.
- Каждый мужчина в ихней стране имеет право на ревность, - бесстраст-
но перевел переводчик.
Жюли кивнула за окно, чуть улыбнулась и спросила совершенно по-русс-
ки:
- Otchakovo?
Лирическая мелодия песни о любви на современном этапе сопровождала не
менее лирическую прогулку по огромному пустынному пляжу трех фигурок:
взрослого роста двоих и - за руки между ними - маленькой.
Мощный артиллерийский бинокль зафиксировал пару невозмутимых рыбаков,
стоящих со спиннингами у кромки зимнего штормового прибоя. Быстрая, сма-
занная панорама, скользнув по гуляющим троим, уперлась в еще одну рыба-
чащую - на противоположной оконечности пляжа - пару и сопроводилась го-
лосом:
- Второй, второй, как слышите?
Один из рыбаков поднес ко рту спиннинг, и возникло искаженное элект-
роникою бормотание:
- Слышу нормально, слышу нормально.
- Проверка связи, - сказал в уоки-токи Равиль, одетый лесничим и при-
мостившийся на плащ-палатке в сырой горной расселине, сказал и бинокль
отложил.
- Я так хочу быть с тобой и я буду с тобо-ой, - спела Машенька, а по-
том повторила те же слова по-французски.
- Не так, Маша! Не совсем так, - мягко поправила Жюли и вместе с де-
вочкою спела сладостные слова.
Кузьма Егорович, гордый и счастливый, хоть ни бельмеса и не понимаю-
щий, скосился на дам.
Когла проходили мимо торчащей из песка щелястой раздевальной кабинки,
оттуда вдруг высунулась таинственная рука и втащила Жюли вовнутрь. Та
взвизгнула было, но звук не успел разнестись, удержанный запирающей рот
крепкой ладонью.
Жюли посмотрела на похитителя:
- Ты??! Здесь??! Этого еще не хватало!
Похититель, вернее - =тельница, которою оказалась Вероника, отпустила
мать:
- Проститутка для Кремля! Эксклюзивное интервью. Дорого, - быстро,
очень по-деловому, выпалила Вероника. - Встречаемся в восемь, возле
церкви!
- Дедушка, дедушка! - дергала Маша Кузьму Егоровича. - А где тетя Жю-
ли?
Кузьма Егорович скосил глаза на одинокую кабинку, оставшуюся метрах в
двадцати позади, и сказал укоризненно:
- Ай-ай-ай, Маша! Тетя Жюли делает пи-пи, - и, снова оглянувшись без-
заботно, вдруг настороженно приостановился.
- Я не допущу, - кипятилась меж тем в кабинке Жюли, - чтобы ты комп-
рометировала Кузьму Егоровича! Настоящим коммунистам в России и без того
туго!..
- Ну чего, дед? - тянула Машенька Кузьму Егоровича, пристально глядя-
щего на кабинку. - Пошли-и. Нехорошо подглядывать.
- Там, кажется, штаны, - невнятно пробормотал Кузьма Егорович.
- Ты никогда, никогда не проникнешь в этот дом! - шипела Жюли.
- Думаешь? - усомнилась Вероника.
- И думать нечего: я тебя просто! в Сибири сгною!
Кузьма Егорович по мере того, как приближался к кабинке, все ускорял
шаги, все круче нагибался, все невероятнее выворачивал голову:
- Штаны-ы!
- Ориентир В-2! Ориентир В-2! - бормотал в уоки-токи Равиль, раком
скарабкивающийся из расщелины.
Рыбаки со всех ног чесали к кабинке, утопая в песке!
Кузьма Егорович рванул дверцу, как оперативник в кино.
- Интервью, господин Кропачев! - мгновенно сориентировалась Вероника
и протянула Кузьме Егоровичу под нос диктофончик.
Жюли оттеснила Веронику, закрыла Кузьму Егоровича собою и авторитетно
произнесла:
- Господин Кропачев в отпуске интервью не дает!
- Ну отчего же! - довольный тем, что обладателем штанов оказалась об-
ладательница, ответил Кузьма Егорович. - Если газета достаточно прогрес-
сивная!
- Progressive?? - возмутилась Жюли. - Reaction! Reaction! - и, взяв
Кузьму Егоровича под руку, потащила наружу.
Вероникою, впрочем, уже занималась четверка рыбаков.
Большой теплоход, усеянный редкими огнями, медленно разворачивался
близ берега.
Кузьма Егорович стоял на верхней палубе - пальто внакидку - и вдыхал
ветер перемен. Потом спустился в каюты. Дверь ванной, за которою слышал-
ся шум душа, была приоткрыта, бросая длинный косой луч на ковер коридо-
ра. Кузьма Егорович подошел к щели, приложился глазом: за полупрозрачной
занавескою Жюли принимала душ.
Чем дольше смотрел Кузьма Егорович, тем больше воодушевлялся. Жюли
почувствовала постороннее присутствие, выглянула из-за занавески:
- Это вы, Кузьма?
Кузьма Егорович вздрогнул и поспешил дверь прикрыть.
- Ничего-ничего! - крикнула Жюли. - Мне не дует.
Кузьма Егорович улыбнулся тоже и даже сделал довольно решительный шаг
внутрь, как! характерным, требовательным образом зазуммерила кремлевская
вертушка. Кузьма Егорович сорвался с места и припустил на звук.
Жюли, накинув халатик, плавно прошествовала в спальню. Дверь за собою
закрыла ровно настолько, чтобы, проходя по коридору, можно было увидеть
пространство перед зеркалом. В это как раз пространство поместилась,
сняла халатик, не спеша надела тончайший, весь в кружевной пене, пеньюар
и принялась расчесывать волосы, через зеркало поглядывая на дверь.
В щели тенью, на цыпочках, промелькнул Кузьма Егорович.
- Вы, кажется, что-то хотели сказать, Кузьма? - окликнула Жюли.
Кузьма Егорович воровато появился на пороге и, стараясь не смотреть
на Жюли, понуро произнес:
- Спокойной ночи.
После чего прикрыл дверь и бесповоротно скрылся.
Вчерное окно билась рождественская метель. В детской Жюли, одетая
маркизою Помпадур, сделала два последних стежка на корсаже Маши - Крас-
ной Шапочки, откусила нитку и, хлопнув девочку по попке, послала:
- Беги!
Машенька впорхнула в огромную залу, посреди которой стоял торжествен-
но и красиво накрытый рождественский стол: елочка со свечами, подарки на
тарелках под салфетками, великолепие вин и закусок. И, конечно, традици-
онный гусь.
Вслед за Машенькою вплыла Жюли, ловя восхищенные взгляды. По обеим
сторонам стола сидели Равиль и Кузьма Егорович: последний в ослепительно
белом смокинге, первый - одетый оперным татарином: шаровары, поясной
платок, широкий музейный ятаган. Еще один прибор был пока не задейство-
ван.
- По случаю маскарада, - торжественно произнесла Жюли, - говорим
только по-французски! - и уселась за стол.
- Чего-чего? - спросил Седовласый у молодого своего ассистента.
- Собираются говорить только по-французски, - перевел ассистент.
- Это кто? - зашелся мрачным смехом Седовласый. - Кузьма?!.
- А почему нету папы? - спросила по-французски Машенька.
- Как это нету? - раздалось от дверей, и появившийся в комнате Никита
сделал что-то вроде циркового антрэ.
- Только по-французски! - шутливо поправила Жюли, оборачиваясь, и ос-
толбенела: рядом с Никитою стояла Вероника.
- Ну! - взглянула Вероника на Никиту.
- Знакомься, папа, - решился тот. - Моя невеста.
- Добрый вечер, господин Кропачев, - пропела Вероника, делая нес-
колько пародийный книксен. - Привет, мама.
Жюли стояла как каменная. Кузьма Егорович стрельнул глазами на нее,
потом на будущую невестку и поправил бабочку, с непривычки давящую на
горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99