Он знал, что в машинах раненые наемники, кое-как перевязанные, в наскоро наложенных шинах: федералы попытались сегодня на рассвете прорваться сквозь позиции Кодо-2, но, понеся большие потери, отошли. Семеро раненых, четверо убитых — цена, которую Кодо-3 заплатила за свою победу. Речь, разумеется, шла только о белых, о потерях среди черных командиры даже и не сообщали в штаб Штангера. Убитых Жак распорядился похоронить в безымянных могилах внизу под дорогой, в ущелье, раненых, как обычно, доставить на аэродром «Зет» для эвакуации сегодня же ночью.
Так повторялось почти ежедневно с тех пор, как аэропорт «Зет» стал принимать по ночам самолеты Красного Креста по пять-шесть машин за ночь.
Да, Петр не ошибся, предугадывая события, которые должна была вызвать трагедия Ули, маленькой деревушки, вытянувшейся вдоль шоссе Данди — Обоко. Когда-то Петру приходилось вместе с Войтовичем проезжать через нее. Квадратные глиняные хижины, крытые кусками ржавого железа или потемневшим, запылившимся тростником, деревянные ставни, всегда закрывавшие окна без рам и стекол, пестрые, ярко раскрашенные корзины, выставленные на обочину — а вдруг кто-нибудь из проезжающих купит? — убогий кабачок с облезлой жестяной вывеской, на которой еще можно было разобрать слова «За морем»… Желтые шелудивые собаки, безразличные ко всему на свете; роющиеся в пыли курицы; дети со вздутыми животами… Обычная нищета гвианийской деревушки.
Когда колонна «джипов», во главе которой шла машина Эбахона, прибыла в Ули, в ней были одни военные. Солдаты бродили среди развалин глиняных хижин, видимо взорванных гранатами, рылись на пепелищах, подбирая остатки скудного скарба, который теперь уже никогда не понадобится жителям Ули, чьи тела аккуратным рядом были положены у неглубокой братской могилы.
— Останови, — приказал Эбахон солдату-шоферу, когда «джип» поравнялся с могилой. Эбахон выпрыгнул из «джипа», сдернул свой черный берет и пошел вдоль ряда убитых медленно, заглядывая в их лица.
За ним сейчас же последовал Блейк, крутя с интересом головой и хмыкая. Петр подал руку Элинор и помог ей тоже выйти из машины: о том, чтобы взять ее в эту поездку, позаботился сам Эбахон.
Из второго «джипа» с кряхтением вылез его величество Макензуа Второй в своей неизменной красной фетровой феске и в белом бубу, за ним трое вождей, которых Петр видел на церемонии провозглашения отделения Поречья от Гвиании. Из других машин заспешили журналисты, чернокожие офицеры.
— Хэлло, бади! — услышал позади себя Петр голос Мартина Френдли. — Давненько не виделись!
Придерживая Элинор под локоть, Петр оглянулся. Мартин Френдли, заметно похудевший и посвежевший, в зеленом «сафари» с красной надписью «Пресса» на белом лоскутке, пришитом на нагрудный карман, махал ему рукой, в которой дымилась неизменная короткая трубка. Рядом с Френдли спешили Сид Стоун и Алекс Лаке — оба с кинокамерами наготове, в точно такой же, как у Френдли (и у Петра), униформе. Величественный, похожий на Бальзака Серж Богар; разбитной, приветливо улыбающийся Дании Смит из Рейтера; как всегда, меланхоличный Шварц; чахоточный, узкогрудый Дюпон — все они были здесь, возбужденные, словно охотники перед началом большой охоты.
Петр давно уже не видел их всех вместе. Они метались по фронтам, болтались в барах Обоко, вытягивая «читабельные» детали из любивших похвастаться своими подвигами «рыцарей удачи», изредка сходясь в рест-хаусе или на брифингах в министерстве информации — его возглавлял комиссар Мбойя, занявший под нужды своего учреждения здание колледжа иезуитов.
На брифинги эти Петр не ездил — Жак просто не отпускал его одного, хотя бы без Манди, а появляться перед коллегами с телохранителями ему не хотелось. Они и так уже сообщали из Поречья о «таинственном русском», к которому странно благоволит президент, многозначительно не называя ни имени Петра, ни его профессии.
— Как дела, бади? — весело повторил Френдли, приближаясь.
Он махнул трубкой в сторону братской могилы. Элинор неприязненно покосилась на американца, осторожно освободила локоть от руки Петра и быстрым шагом пошла вперед, догоняя Эбахона. Навстречу им уже спешили офицеры в форме армии Поречья, со стеками под мышкой на английский манер.
Петр остановился, решив подождать задыхающегося Френдли, которого уже обогнали Стоун и Лаке, спешившие снять президента, скорбящего над телами сограждан.
— Поздравляю! — протянул Френдли свои короткие и пухлые пальцы Петру. — Вы дали англичанам в самое подбрюшье, бади. Вот это по-репортерски! Хотя, окажись мы тогда вместе с вами у Френчи…
— А… — махнул рукой Петр, поняв, что речь идет о фотографиях Дювалье. Объяснять свою непричастность к ним было бесполезно.
— Впрочем, статьи вашего друга Войтовича тоже отравили кое-кому жизнь, — хитро подмигнул Френдли, вынимая трубку изо рта. — И придумано неплохо: один уходит к федералам, другой остается здесь. Только не слишком ли сложную игру вы ведете, мистер?
Френдли дружески улыбался, но Петру почудились в его голосе угрожающие нотки. Впрочем, это могла быть просто зависть профессионала.
— Приветствую ваше преосвященство, — меланхолично кивнул подошедший Шварц. — Надеюсь, когда благодаря вашим усилиям моих соотечественников будут изгонять из Поречья, вы замолвите за меня словечко…
— И за меня! — весело крикнул Дании Смит, хлопая Петра по плечу.
Богар гулко захохотал, но узкогрудый Дюпон ткнул сейчас же его в бок тощим и острым пальцем, делая страшные глаза и указывая взглядом на братскую могилу. Богар поперхнулся.
— Да, джентльмены, — сейчас же сделал скорбное лицо Френдли. — Вот вам и еще одна человеческая трагедия!
Он взял Петра под руку и, астматически хватая широко раскрытым ртом воздух, пошел с ним вдоль ряда убитых.
Они лежали, изуродованные выстрелами в упор, исколотые ножами, у многих были страшные рубленые раны, нанесенные тяжелыми котласами… Женщины — старые и молодые, подростки, дети, совсем младенцы, старики и старухи. Жалкие тряпки едва прикрывали их вывалянные в грязи тела, и мухи уже жужжали над их остекленевшими глазами и открытыми ртами.
Петр почувствовал, как железный обруч сжимает его горло, ему было нечем дышать.
— Питер! — позвала его Элинор. Глаза ее были полны ужаса.
— Это звери, Питер! Нет, звери так не поступают, они хуже зверей!
Френдли печально склонил голову и отступил на полшага назад:
— Да, это ужасно, мадам!
— Проводите меня к машине, Питер. — Голос Элинор сорвался, и она пошла к «джипу» не оглядываясь…
…Посадочные огни — редкие красные лампы — вдруг вспыхнули длинной кровавой полосой и почти тотчас же погасли. Они горели не больше тридцати секунд.
— «Гуманист» на подходе, — опять, ни к кому не обращаясь, сказал Пауэл. — И опять здесь Желтый Медведь!
— И все же федералы так и не могут закрыть ваш аэродром, — констатировал Жак. — Сколько бы они его ни бомбили!
— Аэродром! Пауэл фыркнул:
— Шоссе, вдоль которого разровняли канавы и вырубили деревья! Самое большое, чего они могут добиться, — наделать в нем дырок, которые мы сейчас же засыпем. Диспетчерский пост, службы, склады горючего — все это в буше.
Где-то вдалеке послышался гул самолета, непохожий на тот, что был слышен раньше. Он приближался все быстрее и быстрее. Посадочные огни опять зажглись и погасли. Самолет был уже где-то рядом… Опять вспышка красной дорожки — и вот уже тяжелая транспортная машина в темноте идет на посадку. Над самой землей зажигает бортовые огни — ив вихре пыли проносится мимо, чиркая колесами по асфальту.
— ДС-7, Канадец, — успевает бросить Пауэл вслед тяжелой машине, бортовые огни которой мгновенно гаснут, а двигатели натужно ревут в торможении. Еще минута — и наступает полная тишина. Потом мелькают пятнышки синих фар военных грузовиков. Раненые за спиной Петра оживленно разговаривают, кто-то, не в силах больше сдерживаться, стонет.
— Сейчас, ребята, сейчас! — идет к ним Жак. — Сейчас колымагу разгрузят, и тогда ваша очередь.
А над лесом снижается еще один самолет. И опять вспыхивают и гаснут посадочные огни. И опять тяжелая машина садится в темноте прямо на шоссе, проносится мимо и затихает. За ней садятся третья и четвертая. И только тогда появляется Желтый Медведь.
Он, видимо, успевает заметить последнюю вспышку посадочных огней — вой бомбы, взрыв, другой, третий! Еще взрыв и еще! И гул федеральной машины удаляется.
— И так вот каждый раз, — усмехается Пауэл. — Сейчас он разговаривает с нашим диспетчером — он знает всех нас по голосам. «Хэлло, Чарли! Говорит Желтый Медведь! Надеюсь, что я никого не задел. Но ведь я когда-нибудь могу и попасть. Ха-ха-ха!» Он знает по голосам и всех, кто летает постоянно: Канадца, Австралийца, Южноафриканца, Родезийца. Знает даже их бортовые номера. Сколько мы ни меняли наши частоты, он все равно находит их, у него просто собачий нюх!
— И он ни разу не помешал приземлиться ни одной вашей машине? — удивился Петр, хотя знал, что за две недели, прошедшие с тех пор, как заработал воздушный мост из одной из соседних стран на аэродром «Зет», федералы так и не сумели положить конец этим ночным полетам. Сначала их подводила техника. Четыре современнейших истребителя, срочно купленных у международных торговцев оружием, на которых летали летчики из Саудовской Аравии, оказались совершенно непригодными. К тому же саудиты боялись летать по ночам. И лишь когда кто-то догадался использовать старые тихоходные «дугласы», двадцатикилограммовые бомбы из которых команда бросала просто руками сквозь открытую дверь, дело вроде бы сдвинулось.
Пауэл рассказывал это посмеиваясь: и федералам и мятежникам наемных пилотов поставляла одна и та же контора, где порою будущие «противники» подписывали контракты за одним и тем же столом.
— …Долго еще ждать? — нетерпеливо спросил Жак, возвращаясь от раненых. — Там одному… совсем плохо. И если он не окажется у врача через пару часов…
— Окажется, — уверенно перебил его Пауэл. — Они уже разгрузились или вот-вот закончат разгрузку.
— Поехали! — крикнул Жак в ту сторону, где стояли машины с ранеными, и первым полез в «джип».
Они проехали во главе небольшой колонны километра два, пока в лучах синих фар не показался хвост транспортного ДС-7, возле которого суетились солдаты, выгружая тяжелые ящики из грузовых отсеков прямо на грузовики.
— Скорее, дьяволы! Скорее! — орал на них кто-то по-английски с южноафриканским акцентом.
— Маккинтайр. Ненавидит черных, но деньги не пахнут, — кивнул в сторону самолета Пауэл и вылез из машины. — Подождите меня здесь.
И он исчез в темноте.
— А если… их… — Петр кивнул в сторону ДС-7, — собьют на обратном пути? Ведь Желтый Медведь может вызвать по радио истребители?
— Если по его вине что-нибудь случится хоть с одним наемным пилотом, ему несдобровать. Сначала он лишится работы, а потом… — Жак щелкнул пальцами.
— Значит, между летчиками той и другой стороны есть договоренность? — продолжал допытываться Петр.
— Что-то вроде… Если бы федералам удалось прикрыть «Зет» и прекратить доставку сюда оружия и боеприпасов, мы не продержались бы и месяца. Но тогда…
— Что тогда?
— Тогда бы летчики уже не получали свою тысячу в месяц. И те и другие.
— Но почему же все-таки федералы используют наемных летчиков?
Жак досадливо поморщился:
— А что им остается делать? Своих летчиков у них нет. А советники — оставшиеся еще с колониальных времен англичане. Да что мне тебе объяснять…
Да, Петр знал: молодое гвианийское правительство медленно, с трудом избавлялось от доставшихся ему в наследство от прежних времен английских советников. Они драли с правительства по контрактам бешеные деньги и по-прежнему вели линию, выгодную «доброй старой Англии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Так повторялось почти ежедневно с тех пор, как аэропорт «Зет» стал принимать по ночам самолеты Красного Креста по пять-шесть машин за ночь.
Да, Петр не ошибся, предугадывая события, которые должна была вызвать трагедия Ули, маленькой деревушки, вытянувшейся вдоль шоссе Данди — Обоко. Когда-то Петру приходилось вместе с Войтовичем проезжать через нее. Квадратные глиняные хижины, крытые кусками ржавого железа или потемневшим, запылившимся тростником, деревянные ставни, всегда закрывавшие окна без рам и стекол, пестрые, ярко раскрашенные корзины, выставленные на обочину — а вдруг кто-нибудь из проезжающих купит? — убогий кабачок с облезлой жестяной вывеской, на которой еще можно было разобрать слова «За морем»… Желтые шелудивые собаки, безразличные ко всему на свете; роющиеся в пыли курицы; дети со вздутыми животами… Обычная нищета гвианийской деревушки.
Когда колонна «джипов», во главе которой шла машина Эбахона, прибыла в Ули, в ней были одни военные. Солдаты бродили среди развалин глиняных хижин, видимо взорванных гранатами, рылись на пепелищах, подбирая остатки скудного скарба, который теперь уже никогда не понадобится жителям Ули, чьи тела аккуратным рядом были положены у неглубокой братской могилы.
— Останови, — приказал Эбахон солдату-шоферу, когда «джип» поравнялся с могилой. Эбахон выпрыгнул из «джипа», сдернул свой черный берет и пошел вдоль ряда убитых медленно, заглядывая в их лица.
За ним сейчас же последовал Блейк, крутя с интересом головой и хмыкая. Петр подал руку Элинор и помог ей тоже выйти из машины: о том, чтобы взять ее в эту поездку, позаботился сам Эбахон.
Из второго «джипа» с кряхтением вылез его величество Макензуа Второй в своей неизменной красной фетровой феске и в белом бубу, за ним трое вождей, которых Петр видел на церемонии провозглашения отделения Поречья от Гвиании. Из других машин заспешили журналисты, чернокожие офицеры.
— Хэлло, бади! — услышал позади себя Петр голос Мартина Френдли. — Давненько не виделись!
Придерживая Элинор под локоть, Петр оглянулся. Мартин Френдли, заметно похудевший и посвежевший, в зеленом «сафари» с красной надписью «Пресса» на белом лоскутке, пришитом на нагрудный карман, махал ему рукой, в которой дымилась неизменная короткая трубка. Рядом с Френдли спешили Сид Стоун и Алекс Лаке — оба с кинокамерами наготове, в точно такой же, как у Френдли (и у Петра), униформе. Величественный, похожий на Бальзака Серж Богар; разбитной, приветливо улыбающийся Дании Смит из Рейтера; как всегда, меланхоличный Шварц; чахоточный, узкогрудый Дюпон — все они были здесь, возбужденные, словно охотники перед началом большой охоты.
Петр давно уже не видел их всех вместе. Они метались по фронтам, болтались в барах Обоко, вытягивая «читабельные» детали из любивших похвастаться своими подвигами «рыцарей удачи», изредка сходясь в рест-хаусе или на брифингах в министерстве информации — его возглавлял комиссар Мбойя, занявший под нужды своего учреждения здание колледжа иезуитов.
На брифинги эти Петр не ездил — Жак просто не отпускал его одного, хотя бы без Манди, а появляться перед коллегами с телохранителями ему не хотелось. Они и так уже сообщали из Поречья о «таинственном русском», к которому странно благоволит президент, многозначительно не называя ни имени Петра, ни его профессии.
— Как дела, бади? — весело повторил Френдли, приближаясь.
Он махнул трубкой в сторону братской могилы. Элинор неприязненно покосилась на американца, осторожно освободила локоть от руки Петра и быстрым шагом пошла вперед, догоняя Эбахона. Навстречу им уже спешили офицеры в форме армии Поречья, со стеками под мышкой на английский манер.
Петр остановился, решив подождать задыхающегося Френдли, которого уже обогнали Стоун и Лаке, спешившие снять президента, скорбящего над телами сограждан.
— Поздравляю! — протянул Френдли свои короткие и пухлые пальцы Петру. — Вы дали англичанам в самое подбрюшье, бади. Вот это по-репортерски! Хотя, окажись мы тогда вместе с вами у Френчи…
— А… — махнул рукой Петр, поняв, что речь идет о фотографиях Дювалье. Объяснять свою непричастность к ним было бесполезно.
— Впрочем, статьи вашего друга Войтовича тоже отравили кое-кому жизнь, — хитро подмигнул Френдли, вынимая трубку изо рта. — И придумано неплохо: один уходит к федералам, другой остается здесь. Только не слишком ли сложную игру вы ведете, мистер?
Френдли дружески улыбался, но Петру почудились в его голосе угрожающие нотки. Впрочем, это могла быть просто зависть профессионала.
— Приветствую ваше преосвященство, — меланхолично кивнул подошедший Шварц. — Надеюсь, когда благодаря вашим усилиям моих соотечественников будут изгонять из Поречья, вы замолвите за меня словечко…
— И за меня! — весело крикнул Дании Смит, хлопая Петра по плечу.
Богар гулко захохотал, но узкогрудый Дюпон ткнул сейчас же его в бок тощим и острым пальцем, делая страшные глаза и указывая взглядом на братскую могилу. Богар поперхнулся.
— Да, джентльмены, — сейчас же сделал скорбное лицо Френдли. — Вот вам и еще одна человеческая трагедия!
Он взял Петра под руку и, астматически хватая широко раскрытым ртом воздух, пошел с ним вдоль ряда убитых.
Они лежали, изуродованные выстрелами в упор, исколотые ножами, у многих были страшные рубленые раны, нанесенные тяжелыми котласами… Женщины — старые и молодые, подростки, дети, совсем младенцы, старики и старухи. Жалкие тряпки едва прикрывали их вывалянные в грязи тела, и мухи уже жужжали над их остекленевшими глазами и открытыми ртами.
Петр почувствовал, как железный обруч сжимает его горло, ему было нечем дышать.
— Питер! — позвала его Элинор. Глаза ее были полны ужаса.
— Это звери, Питер! Нет, звери так не поступают, они хуже зверей!
Френдли печально склонил голову и отступил на полшага назад:
— Да, это ужасно, мадам!
— Проводите меня к машине, Питер. — Голос Элинор сорвался, и она пошла к «джипу» не оглядываясь…
…Посадочные огни — редкие красные лампы — вдруг вспыхнули длинной кровавой полосой и почти тотчас же погасли. Они горели не больше тридцати секунд.
— «Гуманист» на подходе, — опять, ни к кому не обращаясь, сказал Пауэл. — И опять здесь Желтый Медведь!
— И все же федералы так и не могут закрыть ваш аэродром, — констатировал Жак. — Сколько бы они его ни бомбили!
— Аэродром! Пауэл фыркнул:
— Шоссе, вдоль которого разровняли канавы и вырубили деревья! Самое большое, чего они могут добиться, — наделать в нем дырок, которые мы сейчас же засыпем. Диспетчерский пост, службы, склады горючего — все это в буше.
Где-то вдалеке послышался гул самолета, непохожий на тот, что был слышен раньше. Он приближался все быстрее и быстрее. Посадочные огни опять зажглись и погасли. Самолет был уже где-то рядом… Опять вспышка красной дорожки — и вот уже тяжелая транспортная машина в темноте идет на посадку. Над самой землей зажигает бортовые огни — ив вихре пыли проносится мимо, чиркая колесами по асфальту.
— ДС-7, Канадец, — успевает бросить Пауэл вслед тяжелой машине, бортовые огни которой мгновенно гаснут, а двигатели натужно ревут в торможении. Еще минута — и наступает полная тишина. Потом мелькают пятнышки синих фар военных грузовиков. Раненые за спиной Петра оживленно разговаривают, кто-то, не в силах больше сдерживаться, стонет.
— Сейчас, ребята, сейчас! — идет к ним Жак. — Сейчас колымагу разгрузят, и тогда ваша очередь.
А над лесом снижается еще один самолет. И опять вспыхивают и гаснут посадочные огни. И опять тяжелая машина садится в темноте прямо на шоссе, проносится мимо и затихает. За ней садятся третья и четвертая. И только тогда появляется Желтый Медведь.
Он, видимо, успевает заметить последнюю вспышку посадочных огней — вой бомбы, взрыв, другой, третий! Еще взрыв и еще! И гул федеральной машины удаляется.
— И так вот каждый раз, — усмехается Пауэл. — Сейчас он разговаривает с нашим диспетчером — он знает всех нас по голосам. «Хэлло, Чарли! Говорит Желтый Медведь! Надеюсь, что я никого не задел. Но ведь я когда-нибудь могу и попасть. Ха-ха-ха!» Он знает по голосам и всех, кто летает постоянно: Канадца, Австралийца, Южноафриканца, Родезийца. Знает даже их бортовые номера. Сколько мы ни меняли наши частоты, он все равно находит их, у него просто собачий нюх!
— И он ни разу не помешал приземлиться ни одной вашей машине? — удивился Петр, хотя знал, что за две недели, прошедшие с тех пор, как заработал воздушный мост из одной из соседних стран на аэродром «Зет», федералы так и не сумели положить конец этим ночным полетам. Сначала их подводила техника. Четыре современнейших истребителя, срочно купленных у международных торговцев оружием, на которых летали летчики из Саудовской Аравии, оказались совершенно непригодными. К тому же саудиты боялись летать по ночам. И лишь когда кто-то догадался использовать старые тихоходные «дугласы», двадцатикилограммовые бомбы из которых команда бросала просто руками сквозь открытую дверь, дело вроде бы сдвинулось.
Пауэл рассказывал это посмеиваясь: и федералам и мятежникам наемных пилотов поставляла одна и та же контора, где порою будущие «противники» подписывали контракты за одним и тем же столом.
— …Долго еще ждать? — нетерпеливо спросил Жак, возвращаясь от раненых. — Там одному… совсем плохо. И если он не окажется у врача через пару часов…
— Окажется, — уверенно перебил его Пауэл. — Они уже разгрузились или вот-вот закончат разгрузку.
— Поехали! — крикнул Жак в ту сторону, где стояли машины с ранеными, и первым полез в «джип».
Они проехали во главе небольшой колонны километра два, пока в лучах синих фар не показался хвост транспортного ДС-7, возле которого суетились солдаты, выгружая тяжелые ящики из грузовых отсеков прямо на грузовики.
— Скорее, дьяволы! Скорее! — орал на них кто-то по-английски с южноафриканским акцентом.
— Маккинтайр. Ненавидит черных, но деньги не пахнут, — кивнул в сторону самолета Пауэл и вылез из машины. — Подождите меня здесь.
И он исчез в темноте.
— А если… их… — Петр кивнул в сторону ДС-7, — собьют на обратном пути? Ведь Желтый Медведь может вызвать по радио истребители?
— Если по его вине что-нибудь случится хоть с одним наемным пилотом, ему несдобровать. Сначала он лишится работы, а потом… — Жак щелкнул пальцами.
— Значит, между летчиками той и другой стороны есть договоренность? — продолжал допытываться Петр.
— Что-то вроде… Если бы федералам удалось прикрыть «Зет» и прекратить доставку сюда оружия и боеприпасов, мы не продержались бы и месяца. Но тогда…
— Что тогда?
— Тогда бы летчики уже не получали свою тысячу в месяц. И те и другие.
— Но почему же все-таки федералы используют наемных летчиков?
Жак досадливо поморщился:
— А что им остается делать? Своих летчиков у них нет. А советники — оставшиеся еще с колониальных времен англичане. Да что мне тебе объяснять…
Да, Петр знал: молодое гвианийское правительство медленно, с трудом избавлялось от доставшихся ему в наследство от прежних времен английских советников. Они драли с правительства по контрактам бешеные деньги и по-прежнему вели линию, выгодную «доброй старой Англии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45