Деревянные двери покрывал слишком толстый слой лака. Из-за них не доносилось ни музыки, ни разговоров. В конце коридора я заметил терракотового оттенка лестницу, по которой и поднялся наверх.
Постучал в четвертую квартиру, и дверь открылась еще до того, как я опустил руку. На меня смотрел молодой парень с белой мочалкой в руке.
Он был невысокого роста, светловолосый и худощавый, одет в белую майку и голубые джинсы с черным кожаным ремнем. Из кармана выглядывала тяжелая металлическая цепочка.
– Ой, я думал, это... – Высокий, с хрипотцой, голос.
– Нет, это не тот, о ком вы думали. Извините, если оторвал от дел. Меня зовут Алекс Делавэр.
В карих глазах промелькнуло легкое удивление. Светлые волосы парня гладко зачесаны назад, в фигуре нет и намека на жир, но и спортсменом его тоже трудно назвать. В ухе – маленькая золотая серьга, на левом плече татуировка "Не паникуй", на правом бицепсе выколот терновый браслет. Примерно одного возраста с Лорен. На круглом розовощеком лице еще не появились морщинки, а чуть приподнятые брови придавали лицу детское выражение. Пока он осматривал меня с головы до ног, удивление уступило место подозрению. Парень непроизвольно сжал мочалку и отступил назад.
– Я старый знакомый Лорен. Точнее, ее доктор. Ее мать позвонила мне. Она очень волнуется, так как ничего не слышала от Лорен уже неделю.
– Доктор? Ах да, психолог, она говорила о вас. Помню, у вас фамилия как название штата. Вы что, чистокровный американец?
– Скорее помесь.
Он улыбнулся, потянул за цепочку, торчащую из кармана, и вынул громадные часы.
– Господи, сейчас только два сорок. Я задремал, услышал звонок и подумал, что уже три сорок.
– Извините, что разбудил.
– Не извиняйтесь. Ко мне должен старый приятель заскочить, поэтому все равно нужно привести себя в порядок. – Он посмотрел на мочалку. – Да, кстати, что это мы в коридоре разговариваем? – Парень протянул руку: – Эндрю Салэндер, сосед Лорен. – Рукопожатие у него оказалось на удивление твердым.
Салэндер распахнул дверь и впустил меня в просторную гостиную. Тяжелые, красные с золотом, гардины загораживали окна, из-за чего в комнате царил полумрак. В нос ударил запах одеколона, каких-то курений и яичницы.
– Да будет свет, – сказал Эндрю, раздвигая шторы на окнах. Обои в гостиной оказались лимонно-желтые, с позолоченным прессованным рисунком. Балки на потолке тоже покрывал тонкий слой позолоты. Французские эстампы на стенах странным образом соседствовали с безвкусными морскими пейзажами в поблекших рамах. Мебель в стиле арт деко перемежалась с викторианскими комодами и офисными шкафами. Комната напоминала лавку барахольщика. Но умелая рука придала обстановке некоторое очарование.
– Значит, миссис Э. и вам звонила. Мне уже три раза. Сначала я думал, это у нее из-за климакса, но теперь, на шестой день, я сам стал волноваться за Ло. – Салэндер скинул с велюрового дивана шелковую накидку. – Пожалуйста, садитесь. И извините за бардак. Хотите выпить чего-нибудь?
– Нет, спасибо. И у вас тут совсем не бардак.
– Да бросьте. Мы с Ло работаем над этой комнатой с тех пор, как я сюда переехал. Воскресенья проводим на блошиных рынках, иногда там еще попадаются интересные экземпляры. Проблема в том, что ни у нее, ни у меня не хватает времени, чтобы довести комнату до ума. И все же по крайней мере здесь теперь можно жить. До моего переезда комната была практически пустой – я еще подумал, Ло из людей, у которых полностью отсутствуют вкус и художественное чутье. Оказалось, у нее превосходный вкус – его просто нужно было обнаружить и вытащить на свет божий.
– Сколько вы живете вместе?
– Полгода. Раньше я жил в этом же доме, но этажом ниже, во второй квартире.
Эндрю нахмурился, сел на тахту, затянутую покрывалом с леопардовым узором, скрестил ноги и продолжил:
– Мне уже несколько месяцев предлагали съехать. Потом хозяин просто сдал квартиру кому-то еще, и я оказался на улице. У нас с Ло всегда были хорошие отношения, мы часто болтали, когда встречались в прачечной. С ней приятно поболтать. Узнав, в какую я попал передрягу, она предложила переехать к ней. Я сначала отказался, не люблю благотворительности. В конце концов Ло доказала, что две спальни для нее одной многовато. И кроме того, она сэкономит на аренде, если мы будем платить пополам. – Салэндер погладил выщипанную бровь. – Если честно, я хотел, чтобы меня убедили. Жить одному так... уныло. У меня тогда никого не было... Ло – замечательная девушка, а сейчас она куда-то упорхнула. Доктор Делавэр, вы считаете, нам действительно есть о чем беспокоиться? Я не хочу волноваться, но, признаюсь, озадачен.
– Лорен не намекнула, куда собирается?
– Нет, и машину не взяла – я видел ее на заднем дворе. Так что, может, она в буквальном смысле упорхнула? На самолете? Она вообще всегда торопится, не терпит промедления. И работает как заведенная – учится, исследования проводит.
– Исследования для университета?
– Нуда.
– А в какой сфере?
– Она мне никогда не говорила. Просто упомянула как-то, что разрывается между занятиями и исследовательской работой. Вы думаете, исчезновение связано с ее изысканиями?
– Все может быть. А она не говорила, для кого конкретно1 проводит исследования?
Салэндер покачал головой.
– Мы, конечно, друзья, однако не вмешиваемся в личную жизнь друг друга. У нас разные биоритмы – она "жаворонок", я "сова". Кстати, очень удобно – Ло бодрая и свежая на занятиях, а я прихожу в норму к началу работы. Когда я встаю, ее обычно уже нет дома. Поэтому я только через пару дней понял, что кровать Ло не тронута. – Он поежился. – Вообще-то мы не заходим в спальни друг друга, но миссис Э. казалась такой взволнованной... Поэтому я и согласился заглянуть к Ло в комнату.
– И правильно сделали.
– Надеюсь.
– А где вы работаете, мистер Салэндер?
– Можно просто Эндрю. Изучаю различные химические соединения. – Он улыбнулся. – Я бармен в одном заведении в западном Голливуде. "Отшельники" называется.
Майло и Рик иногда заглядывали в этот бар.
– Да, я знаю это место.
Эндрю удивился:
– Правда? Что же я вас раньше не видел?
– Просто проезжал мимо.
– Ясно. Имейте в виду, мой бомбейский мартини – произведение искусства. Так что добро пожаловать. – Его лицо внезапно помрачнело. – Нет, вы только послушайте! Лорен пропала, а я сижу тут и треплюсь о всякой ерунде!.. Нет, доктор, она не намекала, куда могла отправиться. Хотя не могу сказать, что до звонка миссис Э. я беспокоился. Лорен и прежде время от времени уезжала.
– На неделю?
– Да нет, на денек-другой, на выходные.
– Как часто?
– Может, раз в два месяца или один раз в шесть недель – точно не скажу.
– А куда?
– Однажды сказала, что была на пляже в Малибу.
– Одна?
Он кивнул.
– Рассказывала, что сняла номер в мотеле. Ей нужно было расслабиться, а шум океана действует успокаивающе. Что касается остальных случаев, то я не знаю.
– На те выходные она обычно брала свою машину?
– Да, всегда... Значит, в этот раз что-то не так, правда? – Эндрю потер татуировку, морщась, словно только что ее сделал и она все еще болела. – Вы действительно думаете, что-то случилось?
– Я еще слишком мало знаю, чтобы делать выводы. Но миссисЭббот всерьез обеспокоена.
– Может, миссис Э. всех просто накрутила. Так бывает с матерями.
– Вы с ней встречались?
– Однажды, пару-тройку месяцев назад. Она зашла к Ло, чтобы пойти вместе пообедать, и мы болтали, пока Лорен приводила себя в порядок. В общем, она мне понравилась, типичная дамочка пятидесятых годов. Так и видишь ее в "крайслер-империале" с ворохом покупок на заднем сиденье. Понимаете, что я имею в виду?
– Она показалась вам консервативной.
– Такая вся положительная. Театрально печальная. Из тех женщин, которые борются с приближающейся старостью с помощью туши, туфель под цвет костюма и всяческих диет.
– Да, с Лорен никакого сходства.
– Верно. Ло совсем другая – естественная, искренняя. – Он снова сжал мочалку, которую до сих пор держал в руке. – Уверен, что с ней все в порядке. С ней просто должно быть все в порядке.
Эндрю вздохнул, опять помассировал татуировку. Я спросил:
– Значит, в тот день они ходили обедать?
– Да, причем обед явно затянулся – Лорен отсутствовала часа три. А когда вернулась, было не похоже, что она хорошо провела время.
– Расстроилась?
– Расстроилась. И не в себе, словно ее по голове стукнули. Я понял, произошло что-то неприятное. Поэтому сделал ее любимый коктейль и спросил, не хочет ли она поговорить. Ло поцеловала меня сюда, – он показал на розовую щеку, – и сказала, что ничего серьезного. Правда, потом выпила коктейль до последней капли, а я сидел с видом внимательного слушателя... Короче, она со мной поделилась... – Он остановился. – Ничего, что я вам рассказываю?
– Мне можно доверять. Это часть моей профессии.
– Да, верно. Кроме того, Лорен говорила, что вы ей нравитесь. Ладно. Тем более тут нет ничего такого. Лорен рассказала, как все детство пыталась выйти из-под опеки родителей, поступать по-своему, а теперь ее мать стремится делать то же самое.
– Контролировать ее?
Эндрю кивнул.
– А она не сказала, каким образом?
– Нет. Извините, доктор. Мне просто не по себе из-за происходящего. Да и нечего больше добавить. Я и так рассказал все, что знал, и лишь потому, что вы нравились Лорен. Она однажды наткнулась на ваше имя в газете, в статье о полицейском расследовании, и сказала: "Послушай, Эндрю, я знаю этого парня. Он старался вытащить меня". Я ответил что-то вроде: "Ему это не удалось". Она засмеялась и сказала: возможно, такие пациенты, как она, и заставили вас отказаться от практики и начать работу с копами. А я, – его щеки зарделись, – сострил насчет того, что мозгоправы сами частенько съезжают с катушек. Ло возразила, сказала, что вы прикольный и надежный, кажется, так. Тогда я сказал: "Какая скукотища", а она: "Нет, иногда надежность – как раз то, что нужно". Она терзалась, думала, сама все испортила и не использовала свой шанс с терапией, но, оглядываясь назад, поняла, что все было подстроено.
– То есть?
– Родители пытались использовать вас как оружие против нее, а вы не стали играть по их правилам. В вас была целостность. Вы точно не хотите выпить?
Я почувствовал, что в горле у меня пересохло.
– Не отказался бы от колы.
– А что-нибудь покрепче? – Он усмехнулся. – Или доктора не употребляют?
– Нет, просто рановато для меня.
– Поверьте моему опыту, для этого не бывает рано. Ладно, вам колу с лимоном или с лаймом?
– С лаймом.
Он поспешил на кухню и скоро вернулся с колой и бокалом белого вина для себя. Снова сел на тахту, облокотился на колено, подпер рукой подбородок и посмотрел мне прямо в глаза.
Я продолжал:
– Итак, Лорен чувствовала, что мать пытается ее контролировать, но не сказала как?
– А на следующий день Лорен вела себя как ни в чем не бывало и ни словом не обмолвилась о матери. Я вообще думаю, миссис Э. играла не особо важную роль в жизни Ло. Они уже долгое время жили отдельно. Больше мне нечего рассказать о ее отношениях с семьей. Так что допивайте колу.
Эндрю опять вытащил из кармана часы.
– Ваш друг должен вот-вот подойти? – спросил я.
Он слегка вздрогнул.
– Да.
– А у Лорен есть друзья, с которыми я бы мог поговорить?
– Нет.
– Вообще ни одного?
– Ни одного, она ни с кем не встречалась. И с девчонками тоже не дружила. Мы оба – социальные одиночки. Еще одно качество, которое нас сближает.
– Кроме того, что вы "сова", а Лорен – "жаворонок"?
– Да, у нас тут маленький уютный птичник – и наилучшее соседство, какое у меня когда-либо было. Лорен просто прелесть, и я действительно не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Ну а сейчас, если хотите, могу перелить колу в одноразовый стаканчик, и вы выпьете ее по дороге.
Так вежливо меня никогда не выпроваживали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62