Он ощупал руки. Вроде, целы. Ноги? Их оказалось больше чем положено. Он опустил взгляд и увидел, что на него давит нижняя часть туловища рулевого, обливая его кровью. Немеющими руками капитан сбросил с себя живот и ноги того, кто еще недавно звался Семеном Стариковым, потом смахнул серо-красные кишки со своей куртки и брюк, ухватился за обвисшие перила и встал на ноги.
За тридцать лет, проведенных на флоте, Синилов научился многому. Нужно было поскорее освободиться от кита, подать сигнал бедствия. Но радиорубка была уничтожена.
Борис оглянулся. Рулевая рубка напоминала скотобойню. Все переборки были забрызганы красным. Штурвала не стало, как не стало и того, кто за ним стоял.
Стекла в рубке были разбиты, на зазубренных краях висели куски человеческого мяса. Крики не стихали. Георгий Волынский и Кузьма Никишкин лежали на полу слева, составляя причудливое единое целое, истекающее кровью и с выпущенными внутренностями. Кузьма неловко зашевелился, задергался, его нога лежала на груди Волынского, причем ступня оказалась у самого уха. Кузьма задергался, из него стала хлестать кровь, и он закричал истошным нечеловеческим голосом:
— Боже! Боже!
Борис понял, что самолет нанес удар по надстройке, и результаты оказались поистине ужасными. Помимо радиорубки, была уничтожена труба, а мачта накренилась влево, приняв почти что горизонтальное положение. По шкафуту разливалось огненное бензиновое море. Но китобоец «Калмыкове» держался на воде нормально: это означало, что корпус не получил пробоин.
Шатаясь, капитан подобрался к телеграфу, чтобы дать команду в машинное отделение «полный вперед!», но телеграфный аппарат рухнул на палубу от первого же прикосновения. Ругаясь, Синилов выбрался на правое крыло мостика. Посмотрел вниз. Кок и еще двое матросов, вцепившись в бортовой леер, тупо смотрели на бушевавший ад.
— Освободиться от кита! — крикнул им Борис. Они подняли головы, уставились на него, не понимая, чего хочет капитан. — Руби тросы! — крикнул Борис, но его распоряжение утонуло в новом грохоте. К ним приближался еще один самолет. Борис поднял голову, и то, что он увидел, заставило его разинуть рот, а зрачки глаз расширились в ужасе. На корабль один в хвост другому неслось восемь самолетов. Борис, уже сам не зная, что делает, стал грозить небу кулаком и кричать:
— Сволочи! Сволочи! За что? За что?
Первый самолет был уже совсем рядом. Заработали его пушки. Снова взрывы, снова рикошеты, снова фонтаны брызг! Борис словно окаменел на мостике, занеся над головой кулак. Затем на корабль полетели бомбы, а машина с ревом умчалась дальше.
Синилов уже был готов услышать дикий грохот, вой извивающегося в конвульсиях металла. Но вместо этого что-то дважды гулко ухнуло, словно две ручные гранаты, разорвавшиеся в грязи. Кит подпрыгнул вверх и разлетелся вдребезги, обрушив на палубу гору костей, кишок, полупереваренного криля и осколков китового уса. Кок и два матроса исчезли под мерзкой кучей внутренностей. Пожар, накрытый этим своеобразным одеялом, начал угасать. Запахло горящим жиром, а на воде стало расплываться огромное алое пятно.
С трудом заставив себя оторваться от созерцания этого кошмара, Борис вышел на середину мостика, сложил руку в подобие рупора и крикнул, повернувшись сначала к носу, а потом к корме:
— Всем покинуть корабль.
Затем он вошел в рубку. Каким-то чудом разыскал микрофон, поднес его к губам, надеясь, что трансляция на корабле все-таки не вышла из строя. Повторил приказ.
Потом вытащил из маленького рундука спасательный жилет. Кое-как напялил его на себя, застегнул, но в этот момент справа снова заревел приближавшийся самолет.
Капитан быстро пересек рубку, переступив через теперь уже безмолвные останки замполита и Волынского. Быстро спустился по левому трапу на главную палубу. Там увидел три тела в одной куче. Механики. Снова рев самолета над головой. Борис упал ничком на палубу, надеясь, что надстройка защитит его. Но перед бомбами он был беззащитен. Они разорвались за левым бортом, подняв два столба воды. Самолет умчался. Вода обрушилась на палубу.
Борис медленно поднялся на ноги. Механики тоже ожили. Уставились на капитана. На их лицах был написан животный страх, непонимание того, что происходит.
— У нас есть шанс, — сказал им Синилов. — Самолеты атакуют с интервалом в тысячу метров. После следующего удара мы спустим лодку. Ясно? — Механики явно плохо соображали, о чем идет речь. — Она на полубаке. — Моряки медленно закивали. — Мы успеем спустить ее на воду. На это понадобятся считанные секунды. — Механики закивали чуть повеселее. — Они атакуют с правого борта. Понятно? — Моряки, как могли, выразили понимание. Снова загрохотал самолет, снова заработали пушки.
— Ложись! — крикнул Борис, и все четверо распластались у надстройки. Два взрыва. Мимо. Дождь из морской воды, крови и китовых останков. Тяжело дыша, Борис встал на ноги. Помог подняться остальным. Крикнул: — А ну, давай.
Борис стал карабкаться вверх по трапу, за ним механики. Сердце прыгало в груди Бориса, как у зайца. Лодка была на месте, дном вверх. Целая и невредимая. На ней лежала верхняя часть рулевого — голова и грудь. Борис быстро сбросил останки на палубу и услышал рокот нового самолета. Он наклонился, дернул рычаг, отчего крепления сразу ослабли. Моряки окружили лодку.
— Через левый борт! — распорядился капитан. — Шевелись. — Он старался перекричать нарастающий шум. — Бросайте ее, она сама выправится. — Мгновение спустя легкая алюминиевая лодка оказалась на воде, удерживаемая носовым фалинем.
Загрохотала канонада.
— Через борт! — рявкнул Борис. Молодой механик вскрикнул и, подпрыгнув, схватился за живот. Перевалившись через леер, он упал в воду. Борис прыгнул. С головой ушел в ледяную воду, но тотчас же, благодаря спасательному жилету, выскочил на поверхность. К своему ужасу, он увидел, что вокруг море китовой крови и внутренностей. Но лодка была совсем близко. Он отчаянно заработал руками и ногами, продираясь через липкое болото. Перед ним на поверхность вынырнула голова. Еще один механик. Юный и белокурый. Семнадцатилетний Леонид Власов. Юноша закричал, но тут же крик превратился в какое-то бульканье, так как голова Власова снова ушла под воду. Борис схватил парня за шиворот. Подтянул его к лодке. Оба вцепились в планшир. Снова раздался рев самолета.
— Забирайся в лодку! — задыхаясь, крикнул Власову капитан.
Еще мгновение, и Леонид оказался в лодке. За ним, тяжело отдуваясь, забрался и Борис. Пока Леонида рвало морской водой пополам с китовой кровью, Борис озирался по сторонам, пытаясь понять, нет ли в воде еще кого-то из членов экипажа. Больше голов он не обнаружил. Борис вставил весла в уключины, отпустил фал, и начал лихорадочно отгребать от горевшего корабля.
Тем временем очередной самолет терзал свою жертву. Два раза громко ухнуло. Корабль дернулся, словно желая выпрыгнуть из воды, затем осел, закачавшись из стороны в сторону. У него был явно поврежден киль. Средняя часть превратилась в извергающийся вулкан. Самолет умчался так же стремительно, как и появился.
Только теперь Борис понял, что на самолетах эмблема восходящего солнца. Он затряс кулаком в бессильной ярости:
— Сволочи! Убийцы! Вы опоздали на сорок лет.
Он посмотрел на свой корабль, который переломился пополам, превратившись в букву «V», и над водой виднелись лишь нос и корма. Затем изувеченный корабль исчез целиком в океанской пучине, и лишь огромные пузыри указывали на его могилу.
Борис стал быстро озираться по сторонам. Вокруг все было в обломках китобойца: то здесь, то там на поверхность выныривали ящики, бочки, деревянные обломки. В огромном алом болоте плавали куски кита. Какая-то все еще надутая кишка покачивалась на волнах, словно совершивший вынужденную посадку аэростат. Но голов Синилов не увидел. Судя по всему, спастись удалось только ему и Леониду.
Юноша сидел, удивленно озирался и испуганно бормотал:
— За что? За что, товарищ капитан?
— Понятия не имею, — буркнул Борис и, кивнув головой в сторону того места, где скрылось в морских пучинах его судно, добавил: — Поглядывай. Может, кто еще есть живой…
Затем они услышали знакомый рев приближающегося самолета.
— Ложись, Леонид, — медленно проговорил Синилов, но юноша словно окаменел. Он сидел даже не пытаясь пригнуться.
— Нет! Нет! Все уже кончено! — крикнул Борис, грозя кулаком приближавшейся машине. — Но словам не удалось остановить свинец. Идя над самой водой, самолет открыл огонь из пушки и пулеметов. Вокруг лодки море забурлило, стали вздыматься алые фонтаны. Вскрикнул Леонид. Он дернулся, у него отлетела правая рука, потом он потерял часть черепа и, взлетев в воздух, рухнул за борт, в воду.
Потом Синилову показалось, что его ударило огромной кувалдой, расплющив на дне лодки. И еще он услышал, как кто-то дико кричит. Это кричал он сам.
Возвращаясь с задания на авианосец, подполковник Масао Симицу был в отвратительном настроении. Собственно, ему было от чего сердиться. Как-никак половина его пилотов сбросила бомбы мимо цели, а он сам, опытный летчик-ас, уничтожил мертвого кита. Да. Уложил обе бомбы точнехонько на китовую тушу. И истратил за один заход до ста двадцатимилиметровых снарядов и пару сотен калибра семь и семь. Шестой пилот Ямаучи потопил китобоец. Седьмой, восьмой и девятый расстреливали лодку. Когда он, Симицу, пошел на второй заход, стрелять уже было не по чему.
Но лейтенант Такео Сугуйра погиб как герой. Если бы он не протаранил корабль своим самолетом, противник непременно успел бы передать по рации сигнал бедствия и позвать на помощь. Но и Сугуйра немного оплошал при таране. Он врезался в трубу, а не в радиорубку. Но бомбы сделали свое дело. Радиорубка была уничтожена — как, впрочем, и почти вся надстройка. Дух ямато! Когда лейтенанту пришел черед умереть, он не ударил в грязь лицом.
Затем на горизонте Симицу увидел «Йонагу». Он терпеть не мог совершать посадку на авианосцах. Это были «почтовые марки», гонимые ветром. Впрочем, к своему удовлетворению, он увидел, что над кораблем нет самолетов, а взлетно-посадочная палуба пуста. Судя по всему, все тренировочные полеты закончились, и машины убрали вниз, на ангарную палубу.
Посадку предполагалось совершать в обратном порядке — сначала восьмой самолет, потом седьмой и так далее. Он, как командир отряда, взлетал первым, а садился последним. Симицу снизил скорость до ста пятидесяти узлов и, когда до авианосца оказалось не более двух тысяч метров, вывел свои самолеты на круг, и они начали барражировать против часовой стрелки на небольшой высоте. Посмотрев вниз, Симицу увидел, как суетятся все те, кто обслуживает аэрофинишер. Словно муравьи, они сновали по палубе, заполняли узкие мостики вдоль борта. Симицу увидел и офицера, руководившего посадкой. Он занял свой пост с левого борта почти у самой кормы. Посреди взлетно-посадочной палубы из пазов в настиле возник устрашающий барьер из стальной сетки. Подполковник Симицу понимал, что при посадке должен зацепиться гаком за один из четырех проволочных тросов. Чтобы защитить авианосец, натяжение увеличивалось от первого троса к четвертому. Самолет, цеплявший гаком последний трос, тем самым имел самый короткий пробег, и его остановка проходила более резко, чем у машин, «поймавших» первые тросы. Симицу несколько раз глубоко вздохнул, стараясь избавиться от неприятного ощущения во рту. Он ждал разрешения на посадку. Наконец он его увидел: на ноке рея затрепетал на ветру зеленый вымпел.
Тогда последний истребитель нарушил строй и, сбросив скорость, стал подходить к «Йонаге» с кормы. Регулировщик выбросил по сторонам руки с желтыми флажками, превратившись в желтый крест. Самолет шел уже над самой кормой по осевой линии палубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
За тридцать лет, проведенных на флоте, Синилов научился многому. Нужно было поскорее освободиться от кита, подать сигнал бедствия. Но радиорубка была уничтожена.
Борис оглянулся. Рулевая рубка напоминала скотобойню. Все переборки были забрызганы красным. Штурвала не стало, как не стало и того, кто за ним стоял.
Стекла в рубке были разбиты, на зазубренных краях висели куски человеческого мяса. Крики не стихали. Георгий Волынский и Кузьма Никишкин лежали на полу слева, составляя причудливое единое целое, истекающее кровью и с выпущенными внутренностями. Кузьма неловко зашевелился, задергался, его нога лежала на груди Волынского, причем ступня оказалась у самого уха. Кузьма задергался, из него стала хлестать кровь, и он закричал истошным нечеловеческим голосом:
— Боже! Боже!
Борис понял, что самолет нанес удар по надстройке, и результаты оказались поистине ужасными. Помимо радиорубки, была уничтожена труба, а мачта накренилась влево, приняв почти что горизонтальное положение. По шкафуту разливалось огненное бензиновое море. Но китобоец «Калмыкове» держался на воде нормально: это означало, что корпус не получил пробоин.
Шатаясь, капитан подобрался к телеграфу, чтобы дать команду в машинное отделение «полный вперед!», но телеграфный аппарат рухнул на палубу от первого же прикосновения. Ругаясь, Синилов выбрался на правое крыло мостика. Посмотрел вниз. Кок и еще двое матросов, вцепившись в бортовой леер, тупо смотрели на бушевавший ад.
— Освободиться от кита! — крикнул им Борис. Они подняли головы, уставились на него, не понимая, чего хочет капитан. — Руби тросы! — крикнул Борис, но его распоряжение утонуло в новом грохоте. К ним приближался еще один самолет. Борис поднял голову, и то, что он увидел, заставило его разинуть рот, а зрачки глаз расширились в ужасе. На корабль один в хвост другому неслось восемь самолетов. Борис, уже сам не зная, что делает, стал грозить небу кулаком и кричать:
— Сволочи! Сволочи! За что? За что?
Первый самолет был уже совсем рядом. Заработали его пушки. Снова взрывы, снова рикошеты, снова фонтаны брызг! Борис словно окаменел на мостике, занеся над головой кулак. Затем на корабль полетели бомбы, а машина с ревом умчалась дальше.
Синилов уже был готов услышать дикий грохот, вой извивающегося в конвульсиях металла. Но вместо этого что-то дважды гулко ухнуло, словно две ручные гранаты, разорвавшиеся в грязи. Кит подпрыгнул вверх и разлетелся вдребезги, обрушив на палубу гору костей, кишок, полупереваренного криля и осколков китового уса. Кок и два матроса исчезли под мерзкой кучей внутренностей. Пожар, накрытый этим своеобразным одеялом, начал угасать. Запахло горящим жиром, а на воде стало расплываться огромное алое пятно.
С трудом заставив себя оторваться от созерцания этого кошмара, Борис вышел на середину мостика, сложил руку в подобие рупора и крикнул, повернувшись сначала к носу, а потом к корме:
— Всем покинуть корабль.
Затем он вошел в рубку. Каким-то чудом разыскал микрофон, поднес его к губам, надеясь, что трансляция на корабле все-таки не вышла из строя. Повторил приказ.
Потом вытащил из маленького рундука спасательный жилет. Кое-как напялил его на себя, застегнул, но в этот момент справа снова заревел приближавшийся самолет.
Капитан быстро пересек рубку, переступив через теперь уже безмолвные останки замполита и Волынского. Быстро спустился по левому трапу на главную палубу. Там увидел три тела в одной куче. Механики. Снова рев самолета над головой. Борис упал ничком на палубу, надеясь, что надстройка защитит его. Но перед бомбами он был беззащитен. Они разорвались за левым бортом, подняв два столба воды. Самолет умчался. Вода обрушилась на палубу.
Борис медленно поднялся на ноги. Механики тоже ожили. Уставились на капитана. На их лицах был написан животный страх, непонимание того, что происходит.
— У нас есть шанс, — сказал им Синилов. — Самолеты атакуют с интервалом в тысячу метров. После следующего удара мы спустим лодку. Ясно? — Механики явно плохо соображали, о чем идет речь. — Она на полубаке. — Моряки медленно закивали. — Мы успеем спустить ее на воду. На это понадобятся считанные секунды. — Механики закивали чуть повеселее. — Они атакуют с правого борта. Понятно? — Моряки, как могли, выразили понимание. Снова загрохотал самолет, снова заработали пушки.
— Ложись! — крикнул Борис, и все четверо распластались у надстройки. Два взрыва. Мимо. Дождь из морской воды, крови и китовых останков. Тяжело дыша, Борис встал на ноги. Помог подняться остальным. Крикнул: — А ну, давай.
Борис стал карабкаться вверх по трапу, за ним механики. Сердце прыгало в груди Бориса, как у зайца. Лодка была на месте, дном вверх. Целая и невредимая. На ней лежала верхняя часть рулевого — голова и грудь. Борис быстро сбросил останки на палубу и услышал рокот нового самолета. Он наклонился, дернул рычаг, отчего крепления сразу ослабли. Моряки окружили лодку.
— Через левый борт! — распорядился капитан. — Шевелись. — Он старался перекричать нарастающий шум. — Бросайте ее, она сама выправится. — Мгновение спустя легкая алюминиевая лодка оказалась на воде, удерживаемая носовым фалинем.
Загрохотала канонада.
— Через борт! — рявкнул Борис. Молодой механик вскрикнул и, подпрыгнув, схватился за живот. Перевалившись через леер, он упал в воду. Борис прыгнул. С головой ушел в ледяную воду, но тотчас же, благодаря спасательному жилету, выскочил на поверхность. К своему ужасу, он увидел, что вокруг море китовой крови и внутренностей. Но лодка была совсем близко. Он отчаянно заработал руками и ногами, продираясь через липкое болото. Перед ним на поверхность вынырнула голова. Еще один механик. Юный и белокурый. Семнадцатилетний Леонид Власов. Юноша закричал, но тут же крик превратился в какое-то бульканье, так как голова Власова снова ушла под воду. Борис схватил парня за шиворот. Подтянул его к лодке. Оба вцепились в планшир. Снова раздался рев самолета.
— Забирайся в лодку! — задыхаясь, крикнул Власову капитан.
Еще мгновение, и Леонид оказался в лодке. За ним, тяжело отдуваясь, забрался и Борис. Пока Леонида рвало морской водой пополам с китовой кровью, Борис озирался по сторонам, пытаясь понять, нет ли в воде еще кого-то из членов экипажа. Больше голов он не обнаружил. Борис вставил весла в уключины, отпустил фал, и начал лихорадочно отгребать от горевшего корабля.
Тем временем очередной самолет терзал свою жертву. Два раза громко ухнуло. Корабль дернулся, словно желая выпрыгнуть из воды, затем осел, закачавшись из стороны в сторону. У него был явно поврежден киль. Средняя часть превратилась в извергающийся вулкан. Самолет умчался так же стремительно, как и появился.
Только теперь Борис понял, что на самолетах эмблема восходящего солнца. Он затряс кулаком в бессильной ярости:
— Сволочи! Убийцы! Вы опоздали на сорок лет.
Он посмотрел на свой корабль, который переломился пополам, превратившись в букву «V», и над водой виднелись лишь нос и корма. Затем изувеченный корабль исчез целиком в океанской пучине, и лишь огромные пузыри указывали на его могилу.
Борис стал быстро озираться по сторонам. Вокруг все было в обломках китобойца: то здесь, то там на поверхность выныривали ящики, бочки, деревянные обломки. В огромном алом болоте плавали куски кита. Какая-то все еще надутая кишка покачивалась на волнах, словно совершивший вынужденную посадку аэростат. Но голов Синилов не увидел. Судя по всему, спастись удалось только ему и Леониду.
Юноша сидел, удивленно озирался и испуганно бормотал:
— За что? За что, товарищ капитан?
— Понятия не имею, — буркнул Борис и, кивнув головой в сторону того места, где скрылось в морских пучинах его судно, добавил: — Поглядывай. Может, кто еще есть живой…
Затем они услышали знакомый рев приближающегося самолета.
— Ложись, Леонид, — медленно проговорил Синилов, но юноша словно окаменел. Он сидел даже не пытаясь пригнуться.
— Нет! Нет! Все уже кончено! — крикнул Борис, грозя кулаком приближавшейся машине. — Но словам не удалось остановить свинец. Идя над самой водой, самолет открыл огонь из пушки и пулеметов. Вокруг лодки море забурлило, стали вздыматься алые фонтаны. Вскрикнул Леонид. Он дернулся, у него отлетела правая рука, потом он потерял часть черепа и, взлетев в воздух, рухнул за борт, в воду.
Потом Синилову показалось, что его ударило огромной кувалдой, расплющив на дне лодки. И еще он услышал, как кто-то дико кричит. Это кричал он сам.
Возвращаясь с задания на авианосец, подполковник Масао Симицу был в отвратительном настроении. Собственно, ему было от чего сердиться. Как-никак половина его пилотов сбросила бомбы мимо цели, а он сам, опытный летчик-ас, уничтожил мертвого кита. Да. Уложил обе бомбы точнехонько на китовую тушу. И истратил за один заход до ста двадцатимилиметровых снарядов и пару сотен калибра семь и семь. Шестой пилот Ямаучи потопил китобоец. Седьмой, восьмой и девятый расстреливали лодку. Когда он, Симицу, пошел на второй заход, стрелять уже было не по чему.
Но лейтенант Такео Сугуйра погиб как герой. Если бы он не протаранил корабль своим самолетом, противник непременно успел бы передать по рации сигнал бедствия и позвать на помощь. Но и Сугуйра немного оплошал при таране. Он врезался в трубу, а не в радиорубку. Но бомбы сделали свое дело. Радиорубка была уничтожена — как, впрочем, и почти вся надстройка. Дух ямато! Когда лейтенанту пришел черед умереть, он не ударил в грязь лицом.
Затем на горизонте Симицу увидел «Йонагу». Он терпеть не мог совершать посадку на авианосцах. Это были «почтовые марки», гонимые ветром. Впрочем, к своему удовлетворению, он увидел, что над кораблем нет самолетов, а взлетно-посадочная палуба пуста. Судя по всему, все тренировочные полеты закончились, и машины убрали вниз, на ангарную палубу.
Посадку предполагалось совершать в обратном порядке — сначала восьмой самолет, потом седьмой и так далее. Он, как командир отряда, взлетал первым, а садился последним. Симицу снизил скорость до ста пятидесяти узлов и, когда до авианосца оказалось не более двух тысяч метров, вывел свои самолеты на круг, и они начали барражировать против часовой стрелки на небольшой высоте. Посмотрев вниз, Симицу увидел, как суетятся все те, кто обслуживает аэрофинишер. Словно муравьи, они сновали по палубе, заполняли узкие мостики вдоль борта. Симицу увидел и офицера, руководившего посадкой. Он занял свой пост с левого борта почти у самой кормы. Посреди взлетно-посадочной палубы из пазов в настиле возник устрашающий барьер из стальной сетки. Подполковник Симицу понимал, что при посадке должен зацепиться гаком за один из четырех проволочных тросов. Чтобы защитить авианосец, натяжение увеличивалось от первого троса к четвертому. Самолет, цеплявший гаком последний трос, тем самым имел самый короткий пробег, и его остановка проходила более резко, чем у машин, «поймавших» первые тросы. Симицу несколько раз глубоко вздохнул, стараясь избавиться от неприятного ощущения во рту. Он ждал разрешения на посадку. Наконец он его увидел: на ноке рея затрепетал на ветру зеленый вымпел.
Тогда последний истребитель нарушил строй и, сбросив скорость, стал подходить к «Йонаге» с кормы. Регулировщик выбросил по сторонам руки с желтыми флажками, превратившись в желтый крест. Самолет шел уже над самой кормой по осевой линии палубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51