Я запрещаю всякие поиски возмездия в храме Вечного Спасения до тех пор, пока мы не укомплектуем наш личный состав и не сможем позволить себе лишиться одного из вас, а то и обоих. — Он похлопал по кожаному переплету «Хага-куре» (настольной книги самурая, в переводе — «Под листьями»). Она всегда у него под рукой, и теперь он процитировал на память: — «Умереть, не достигнув цели, значит умереть собачьей смертью». — Скрюченным, точно кривая сабля, пальцем он ткнул сначала в Ивату, затем в Мацухару. — А ваша цель — победить врагов Японии.
Йоси посмотрел на томик и ответил:
— С вашего позволения, адмирал, «Хага-куре» еще учит: «Каждый день помни и думай о неизбежной смерти. Самураю желанна смерть от стрелы, ружья, копья, меча, от могучих волн и пожирающего огня…»
— Знаю, — нетерпеливо отмахнулся Фудзита. — Думайте сколько угодно. Однако не забывайте: время жить, время умирать. Я, ваш командир, решаю за вас, что теперь не время умирать. Вижу, вам обоим не терпится, так арабы удовлетворят ваше страстное желание. А теперь приказываю вам, господа, оседлать свои стулья, свой нрав и свой язык.
Смерив друг друга взглядами, полными ненависти, соперники неохотно уселись.
Следующие трое представленных были Бренту знакомы. Артиллерист, капитан второго ранга Нобомицу Ацуми, один из ветеранов «Йонаги», как и большинство личного состава, неподвластен возрасту. Шапка черных волос, на лице всего несколько морщинок — такое лицо сделало бы честь человеку лет на двадцать его моложе. Держится очень прямо, выправка военная.
— Все установки калибров двадцать пять и сто двадцать семь миллиметров в полной боевой готовности, — докладывал Ацуми. — Боезапас полон. — Он скосил глаза на старшего помощника Митаке Араи. — А вот двадцать два пулемета так изношены, что впору рисом в противника стрелять. И с пушками проблема. Нарезка совсем стерлась, траектория гаубичная. Хорошо, если не продырявим палубу нашими же снарядами.
Фудзита и Араи переглянулись. Старший помощник неловко поерзал на стуле.
— Да, у меня те же проблемы, что и у командира авиаотряда, — заявил он. — «Накадзима» и «Мицубиси» очень медленно вырабатывают запчасти. Все оборудование военной промышленности разрушено более сорока лет назад, когда Японией управлял генерал Дуглас Макартур. — Араи вздохнул. — Нужно время.
— Сколько? — требовательно спросил Фудзита.
— Еще месяц… может быть, полтора.
— Арабы едва ли станут ждать.
— Понимаю, адмирал.
Старик провел пальцем по кожаному переплету «Хагакуре» и вновь процитировал, не открывая книги:
— «Кто не знает, как нанести поражение врагу, сам изведает поражение».
Капитан второго ранга вспыхнул.
— Позвольте мне завтра посетить предприятие «Накадзима».
Взгляд Фудзиты был холоднее льда.
— Нет. Я не позволяю, а отдаю вам такой приказ. Доставьте депеши на «Айти», «Накадзиму» и «Мицубиси». И не завтра, а по завершении нашего совещания.
— Слушаюсь, адмирал.
Фудзита переключился на главного механика, лейтенанта Тацуя Йосиду. Еще один ветеран. Этот очень сдал с тех пор, как Брент видел его в последний раз. Разменяв восьмой десяток, выглядит на все свои годы. Седой, согбенный, походка медлительная, шаркающая. Голос такой высокий, что его тембр напоминает Бренту дикие фальцеты некоторых американских рок-певцов.
— Котлы четвертый, седьмой, десятый и одиннадцатый сняты для очистки. Испарители первый и второй требуют ремонта… замены труб, — сообщил он, не глядя в записи. — Полетел коренной подшипник во втором генераторе. — Он тоже взглянул на старшего помощника. — Запасных ни на борту, ни на берегу не имеется, потому придется выточить его в наших мастерских. Необходимо как минимум четыре дня, чтобы запустить генератор в рабочий режим.
— А котлы, а испарители? — спросил Фудзита. — Когда они будут восстановлены?
— Через неделю, адмирал.
— Как остальные котлы?
— В них теперь триста фунтов давления. Могут давать семьсот пятьдесят оборотов. Топливные цистерны полны. Можно хоть сейчас выходить в море.
— И на том спасибо. — Фудзита привлек внимание ко второму незнакомцу, сидящему слева от главного механика. — Это наш новый командир эскадрильи бомбардировщиков-торпедоносцев, лейтенант Йодзи Каи.
Низенький толстяк с белоснежными волосами и будто навечно приклеенной к лицу масляной улыбочкой своей внешностью как бы разрушал веками созданный образ самурая. Круглолицый, нос пуговкой, тройной подбородок. Брент про себя усмехнулся. Если б японцы верили в Санта-Клауса, Йодзи Каи вполне мог бы его сыграть. Не хватает лишь белой бороды. Либо ему постоянно весело по какой-то своей причине, либо он прячет под улыбкой страх, как часто случается с прирожденными трусами.
Отодвинув стул подальше, чтобы выпростать из-за стола обширное брюшко, маленький командир эскадрильи поднялся.
— Дык его ж по полу катать можно! — услышал Брент шепот Йорка на ухо Колину Уилларду-Смиту.
— Лейтенант Каи у нас только со вчерашнего дня, — объяснил Фудзита. — Он заменит подполковника Сусаку Эндо, который две недели назад освобожден от занимаемой должности.
Брент припомнил напыщенного Эндо, которого невзлюбил с первого взгляда. И эта неприязнь по цепной реакции стала взаимной. Страшный ретроград, Эндо проявлял по отношению к нему и адмиралу Аллену такую же дерзкую враждебность, какую Ивата только что выказал в адрес Мацухары. Однако дерзость была ему присуща лишь на словах, а когда близ Марианских островов он повел атаку на четыре вражеских «Джиринга» всю ее как рукой сняло. Сбросил свою торпеду как можно дальше от цели и был таков. Мало того — все двенадцать «Накадзим B5N» промахнулись, а четыре были подбиты вражескими истребителями. Фудзита не колеблясь выгнал Эндо в шею. Поговаривали, будто подполковник сделал себе харакири, но Брент сомневался: вряд ли у него хватит духу.
— Семью лейтенанта Йодзи Каи я знаю с детства, — сказал Фудзита. — Это прекрасная самурайская семья. Восемь его предков сражались за князя Исинаку и князя Томониси, что правили в Такаоке в пятнадцатом веке. — Он обвел взглядом Брента, Реджинальда, Элвина и Колина, видимо сочтя необходимым дать им некоторые пояснения. — Тогда Япония была феодальной страной.
Четверо представителей западной цивилизации понимающе кивнули.
— За многолетнюю преданность предкам лейтенанта Каи были пожалованы обширные рисовые поля. Один из князей даже наградил своего верного слугу Кусуюки Каи почетным прозвищем «Кунитоми»… — снова взгляд в сторону англичан и американцев, — что означает «земля благоденствия». Редкостная честь по тем временам.
Йодзи Каи гордо приосанился.
— За плечами лейтенанта Каи, — продолжал Фудзита, — выдающаяся карьера. В сорок пятом году, когда ему было всего шестнадцать лет, он вступил в Специальный ударный корпус.
Американцы растерянно переглянулись, а японцы, по обыкновению, разразились криками «Банзай!» и «Тенно хейко банзай!» Даже древний старец Хакусеки Кацубе поднял глаза, утер подбородок и проскрипел «банзай», брызгая слюной. Фудзита взмахом руки восстановил тишину и продолжил:
— Закончив учебу в Нобеака, он был назначен во Вторую эскадрилью…
— Но простите, сэр, — перебил Брент, — ведь Специальный ударный корпус — это камикадзе!
— Верно, лейтенант. Его прозвали «Божественный ветер» в честь воинов, разрушивших флот монгольских завоевателей в одиннадцатом веке.
Новые крики и здравицы.
— И сколько же заданий он выполнил? — спросил Брент, стараясь перекричать шум.
Фудзита поднял сухонькую руку и резко опустил ее вниз. Крики стихли, точно обрубленные топором лесника.
— Одно, естественно.
Каи закивал, лицо его просияло, будто на лбу загорелась лампочка.
— Но ведь с таких заданий не возвращаются, — заметил Колин Уиллард-Смит.
— Лейтенанту Каи не повезло, — угрюмо проронил Фудзита. — Близ Окинавы он пикировал на американский авианосец с пятисоткилограммовой бомбой, но был подбит и потерял управление.
— А бомба?
— Еще одна неудача. Не взорвалась. Лейтенанту не выпало счастья умереть за микадо. — Фудзита взмахнул руками, предотвращая крики. — Его без сознания выловили из воды, и остаток войны он провел в американском лагере для военнопленных.
Тут раздался голос Каи, неприятный, скрежещущий, словно пьяный флейтист пытается выжать звуки из своего инструмента. Многие буквы он либо проглатывал, либо заменял их другими.
— Говоях, я быу всего в хвацаи меуах ох авианосца «Бон Ом Ичау». Сами понимаехе, что эхо значио хя меня.
Седые головы закивали.
— Они наеи на меня смиихейную убашку. — Он гордо расправил узкие плечи. — Я чехые аза пыхауся покончий с собой. Аже язык поукусиу.
Так вот почему такая дикция, подумал Брент. Интересно, а с головой у него все в порядке? Может, Фудзита на этот раз ошибся. Он редко ошибается, но промахнулся же с Эндо. Вообще-то Эндо — первый прокол адмирала.
Каи отчитывался на своем птичьем языке. Всех поразило, что за один день он успел так много узнать о вверенном ему подразделении.
— У меня на хоу всего соок оин «Наказима B5N» — лепетал он. — Пуавха, хьи машины я вынужен пусий на запчаси. — Лейтенант поглядел на Йоси Мацухару. — Оужен с уаосью замехихь, шо все машины оснащены новыми вигаеями «Сакэ соок ва» мощносью в ве хысячи уошаиных сиу. Сегоня ухуом я пуовеу испыхахейный поет и убеиуся, шо с поуной загузкой он може деуай веси шезесях узуов — на хвацахь выше запуоекиуованной скоуси.
Понять его было трудно, однако доброжелательность лейтенанта производила приятное впечатление на фоне выходки Иваты. Йоси подчеркнуто любезно обратился к нему:
— На всех наших машинах стоят новые двигатели. А через месяц «Накадзима» запускает в серийное производство новый «Сакаэ сорок три», мощностью в три тысячи двести лошадиных сил благодаря впрыску разведенного метилового спирта.
Послышался возбужденный гомон.
— Но можно ли его поставить на «Зеро»? — усомнился Фудзита. — Ведь самолет запроектирован на двигатель мощностью в девятьсот двадцать лошадиных сил.
Йоси пожал плечами.
— Мы укрепили лонжероны, обтекатели крыльев и моторамы. Думаю, можно, хотя вращающий момент, разумеется, увеличится. Я сам проведу первый испытательный полет.
— Как бы вам не оставить свои крылья богу грозовых облаков Сусано.
— Все может быть, адмирал.
— Когха можно жхать попоунения? — спросил Каи.
— «Накадзима», «Айти» и «Мицубиси» обещали новые машины к концу месяца, — ответил Йоси Мацухара и повернулся к англичанам. — А два «Сифайра» уже в доке. Завтра их погрузят на палубу.
— Правда? Вот здорово! — обрадовался Уиллард-Смит.
— Мы продолжим учения в Токийском международном аэропорту и в Цутиуре. Около трети наших пилотов либо совсем не обучены, либо имеют опыт вождения только реактивных машин и никогда не летали на самолетах с поршневыми двигателями. — Он покосился на Ивату, затем на лейтенанта Каи. — Завтра в восемь-ноль-ноль я жду всех командиров звеньев в аэропорту.
Оба офицера согласно кивнули.
Тут в дверь вошел человек с дипломатом, и все головы повернулись к нему. К немалому своему удивлению, Брент узнал полковника израильской разведки Ирвинга Бернштейна. Среднего роста, жилистый, с заметной проседью в волосах и маленькой клиновидной бородке, он был одет в рабочую форму израильского пехотинца. Лицо его загорело дочерна от долгого пребывания в пустынях Ближнего Востока. Сеть морщинок окаймляла умные живые глаза, выдавая возраст и перенесенные испытания. Хотя сложения он был не очень крепкого, но мускулистая шея, широкие плечи и уверенная поступь свидетельствовали о силе и выносливости. Из особых примет имелась татуировка — шестизначный номер на правой руке. «Освенцим сорок пятого», — объяснял он всем любопытствующим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46