— Ну как? Правда прекрасное местечко? А через неделю, когда все зацветет… будет райское очарование.
— Да, родная, места здесь и в самом деле райские, — поддержал ее восторг Алексей Петрович. — В другой раз я приду сюда с красками и напишу панораму по горизонтали в духе Павла Корина. Ты видела его палехские пейзажи? И итальянские тоже. Он любил изображать горизонтальную ширь. Напишу и подарю тебе, чтоб твое заповедное было всегда рядом с тобой.
— Спасибо, милый, ты доставишь мне радость. И вообще, ты моя радость, моя гордость, мое счастье, моя речная неземная любовь. — Она нежно прильнула к чему и поцеловала.
— А ты мой голубой бриллиант, — прошептал он.
— Скажи, в природе вообще существуют голубые бриллианты? Или ты сочинил?
— Существует в единственном экземпляре — это ты.
Он бросил на молодую траву плед, который велела прихватить с собой Маша, и предложил:
— Отдохнем, присядем?
Она проворно расстелила плед и первой села.
Алексей Петрович опустился рядом, заговорил:
— Сейчас принято вспоминать слова Достоевского, что красота спасет мир. Я много думал об этом — каким образом? Ведь красота хрупка и беззащитна. Красоту создает сама природа, а человек, художник, подражает природе и делает копии прекрасного, старается продлить красоту. Красота — основа, первоисточник духовности. Ты согласна?
— Да, конечно, прекрасное облагораживает душу и возвышает разум.
— Ты обратила внимание: к прекрасному тянется все живое — люди, животные, растения. Возьми птиц, их брачное время, — они наряжаются в новое оперение, поют песни, славят жизнь, рождение детей, своего будущего. Вывелись птенцы, и самцы надевают будничный наряд, и, как правило, многие не поют. В природе все разумно, гармонично. Творец Бог предусмотрел все детали, позаботился о своих созданиях. Он знал, что у зайца и белки будут враги, и наделил их на зиму белыми шубками. Так сказать, сезонной одеждой. — Он хотел еще привести примеры о красоте и гармонии в природе, но в этот самый момент увидел в голубом небе над прудом серебристый диск.
— Смотри, зоряночка, что это?
Маша быстро посмотрела, куда показывал Иванов, и тревожно воскликнула:
— Это они! Я знала, я предчувствовала…
«Они? Кто они?» — мысленно спросил он, с любопытством наблюдая за необычным воздушным аппаратом, неподвижно застывшим в небе. В лучах солнца он то сверкал и переливался струящимся блеском, то сливался с белесым фоном неба и был едва заметен.
Алексей Петрович посмотрел на часы — было двадцать минут двенадцатого. Маша быстро вскочила на ноги и возбужденно замахала руками в сторону странного предмета. И тогда вдруг, в одно мгновение, точно повинуясь Машиному зову, воздушный диск снизился до высоты верхушек деревьев и за какие-то секунды очутился рядом с Машей и Алексеем Петровичем. В то время как Маша испытывала чувства радости, восторга с некоторой долей тревоги и опасения, Иванов смотрел на приземлившийся рядом с ними серебристый аппарат с холодным любопытством, как на нечто заранее запрограммированное не без участия Маши. Теперь он понимал ее странное поведение начиная с четырех часов утра, ее неумолимое стремление можно сказать, бег, на копнинскую поляну. Живо интересуясь НЛО и инопланетянами, веря в их существование, теперь он не испытывал ни страха, ни осторожности. Он покорно, с интересом и доверием отдавал себя во власть неизвестных, но предполагаемых сил. То, что с ним была Маша, его зоряночка, «голубой бриллиант», его неземная любовь, вселяло в него спокойствие и выдержку. Страха не было. С ней он был готов хоть в преисподнюю, хоть в любую галактику. Он ощутил, как невидимая сила обдала их приятным теплом, превратила в легкие пушинки, потянула в проем, образовавшийся в серебристом пришельце. А там, в уютном покое, неярко освещенном, оба они окунулись в блаженную полудрему в мягкой, ласкающей тишине, где не было ни единого звука. Маша сказала с трепетным возбуждением:
— Мы в гостях у инопланетян!
Он не слышал ее слов, но каким-то внутренним чутьем четко понимал ее мысли и слова.
— А может, в плену? — ответил Иванов, и тоже без слов, и Маша понимала его ответ.
Постепенно они погружались как бы в невесомость, какую-то странную бесчувственность тела, бесплотность. В помещении, где они находились, не видно было никаких предметов, все затянуто серым туманом, напоминающим вечерние сумерки. К ним обращались невидимые гуманоиды без привычных слов, вернее, слова их и речи Маша и Алексей Петрович воспринимали не ушами, а как бы сознанием, и произносились они на чистом русском языке. Более того, Иванова поразило, что вопросы задают ему его же голосом, будто он сам себя спрашивает, как это случалось с ним не однажды дома во время неглубокого сна. Он, как и Маша, отвечал на вопросы без запинки и затруднений, легко и ясно, и сами они спрашивали невидимок, но опять же без слов, мысленно. Но их диалог не задерживался в памяти, исчезал, как исчезает изображение на засвеченной пленке. Алексей Петрович и Маша были уверены, что они встретились с обитателями планеты, достигшей очень высокой цивилизации. На вопрос Иванова, почему инопланетяне не идут на прямой, открытый контакт с землянами, был получен ответ, очень похожий на тот, как когда-то отвечал на него епископу и генералу сам Алексей Петрович: земляне нашпиговали свою планету смертоносным оружием, которым владеют жестокие и бессовестные персоны, облаченные верховной властью, психически ущербные и нравственно порочные. Они непредсказуемы в своих поступках и действиях. В один роковой миг они могут превратить планету Земля в безжизненную пустыню. Такое уже случалось в других галактиках.
— А бывали ли на вашей планете земляне? — спросила Маша.
— Нет, не бывали, — четко ответил ее же голосом невидимый гуманоид и пояснил: — Но такой вопрос обсуждался у нас. Высказывались разные мнения. Одни считали, что сначала нужно вступить в прямой контакт с неразумными, извините, так мы называем землян, и уж потом доставить на нашу планету всего несколько пар неразумных обоего пола и разного возраста, как эксперимент. Другие предлагали тайно взять пару особей неразумных обоих полов с ребенком, но, разумеется, с их согласия.
— Я согласна, — торопливо воскликнула Маша. — Мы оба согласны — я и мой муж.
— Мы должны отобрать из числа неразумных нравственно и духовно чистую пару, физически здоровых и разного возраста, — был ответ.
— У нас большая разница в годах, это то, что надо! — как-то по-детски весело и беспечно сообщила Маша.
Она была в состоянии беззаветного азарта, бездумного восторга и радости, не отдавая трезвого отчета своим словам.
— Мы опасаемся занести на свою планету нездоровый вирус нравственного и физического порока. Нам известно, что вы оба не принадлежите к племени паразитов-эгоистов, которое испоганило когда-то прекрасную планету Земля, растлило и обездолило ее коренных обитателей.
Слово «коренных», так часто употребляемое ныне в нашей прессе, зацепилось в сознании Иванова.
— Вы сказали «коренных»? А разве среди землян есть не коренные? — полюбопытствовал Алексей Петрович.
— Много тысячелетий тому назад на заре вашей цивилизации на планету Земля из другой галактики было занесено племя энергичных человекообразных. Это были сообразительные, ловкие, очень коварные и жестокие двуногие, высокомерные эгоисты. Оказавшись среди доверчивых, наивных аборигенов, они объявили себя господами, присланными царствовать над землянами. Они, как паразиты, расползлись по всей планете и везде вели себя вирусами — возбудителями зла. У этого племени пришельцев сильно развит инстинкт приспособления к любым условиям, что сделало их устойчивыми к выживанию. Они легко входят в среду аборигенов но не растворяются в ней, не меняют своей сути разрушителей, носителей и сеятелей зла. Многие тысячелетия аборигены земли ведут с этим дьявольским племенем безуспешную борьбу. Неразумные земляне не могут понять, что пришельцы — их враги, хитрые и коварные. Они не отказались от вредной миссии — царствовать над планетой. Они создали тайную секту, через которую уже правят планетой Земля, но пока еще тайно. Эту секту у вас называют масонами. В эту секту входят избранные пришельцами аборигены, часто состоящие в родстве с пришельцами. К двухтысячному году они намерены уже не тайно, а явно овладеть всей планетой Земля. На пути к мировому господству у этого преступного племени и руководимой им дьявольской секты стояла ваша великая страна. Теперь ее нет, они убрали препятствие со своего черного пути. Как им удалось, мы не знаем. Этот феномен мы хотим разгадать в интересах других цивилизаций. Мы надеемся, что сами земляне нам помогут. Мы, возможно, с вами еще встретимся. Мы вас позовем. Ваша планета погружена в океан лжи.
После этих слов сумерки начали сгущаться, а Маша и Алексей Петрович стали погружаться в легкую приятную дрему, в которой медленно угасал голос инопланетянина: «Позовем, позовем, позовем…»
2
Они проснулись одновременно на том же месте, с которого были взяты инопланетянами. Только плед, на котором они сидели, теперь валялся метрах в двадцати от них. Солнце висело низко над лесом, едва касаясь верхушек деревьев. Иванов посмотрел на часы — стрелки показывали без четверти восемь, мысленно сказал: «Почти девять часов» — и тут же услыхал не голос, а ответную мысль Маши: «Девять часов нас держали инопланетяне. Целый день». Они смотрели друг на друга растерянные и изумленные, одновременно мысленно спрашивая друг друга: «Что это было? Сон или в самом деле…?»
— Почему мы не говорим словами, а читаем мысли друг друга? — спросила Маша голосом, пытливо всматриваясь в Иванова. И вдруг с удивлением: — Алешенька, из твоей бороды исчезла седина. И волосы потемнели. И лицо стало совсем молодым, ни одной морщинки, будто их и не было. Как ты себя чувствуешь?
— Бодро, — ответил он тоже голосом. — Это фантастика. Расскажи кому-нибудь — не поверят.
«Я напишу об этом, выдам целую серию в нашей газете. Телевидение. Сенсация!» — подумала Маша и в ответ прочитала его мысли: «Не надо никакой сенсации. Все надо обдумать, взвесить, проанализировать. Кто нам поверит? Где доказательства? Нас объявят шарлатанами, сделают посмешищем». — «А исчезновение седины? Это разве не доказательство?» — Для тебя — да, но не для публики. Я забираю плед, и нам надо спешить домой. Дома все продумаем и обговорим».
Алексей Петрович чувствовал необыкновенный прилив сил, энергии, бодрости. Они торопились домой, только сейчас Маша сообразила, как там волнуется Лариса Матвеевна из-за их столь продолжительного отсутствия, как переживает. «Пожалуй, Алеша прав — никакой сенсации, чтобы не быть смешными, — размышляла Маша, легко и быстро шагая впереди Иванова. — Это же невероятно, но факт. Это быль. А как докажешь?» — «И никому ничего доказывать не надо, — донеслись до нее не слова, а мысли Иванова. — Подождем. Они же сказали: „Позовем“. „Они много чего сказали, — подумала Маша. — Надо вспомнить. Я начинаю вспоминать. А ты?“ — „Я тоже. Удивительно: мы на расстоянии читаем мысли друг друга. Интересно, на каком? Давай проверим, я немного отстану — метров на двадцать“.
Но и на этом расстоянии они мысленно разговаривали друг с другом. «А разве этот феномен не убедительное доказательство нашей встречи с инопланетянами?» — настаивала Маша, все еще склонная потрясти мир сенсацией. «Мысли могла читать и болгарка Ванга. И не только она, — охладил ее пыл Иванов и добавил: — Еще неизвестно, можем ли мы читать мысли посторонних, или только друг друга?»
Ответ на этот вопрос они получили, как только возвратились на дачу. Лариса Матвеевна набросилась на дочь с упреками, почему так долго не появлялись, и недружелюбно подумала об Иванове:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49