Поэтому буду рад, если ты за ней присмотришь. Тогда я смогу без лишних волнений завывать на своем саксе.
– Могу сказать сразу, Квинлан, мисс Лилли попытается ее накормить. Глядя на нее, можно подумать, будто она с месяц не ела как следует. Вы голодны, пташка?
– Пока нет, но все равно спасибо, Марвин.
– У крошки по-настоящему хорошие манеры, надо же, Квинлан! Это согревает сердце мужчины. Салли улыбалась. Она слегка махнула Марвину рукой.
– Он приглядит за тобой, не беспокойся.
– Честно говоря, я об этом даже и не думала. Не могу поверить, что ты запросто выдал ему всю правду.
– А, Марвин все равно мне не верит. Он считает, что я просто боюсь, как бы какой парень не попытался тебя подцепить, вот и все.
Салли оглядела внутреннее убранство «Бонхоми-клуб», насколько это было возможно в полумраке и клубах табачного дыма.
– У этого местечка есть свой стиль, Джеймс.
– Да, и год от года он становится все более ярко выраженным. Я думаю, это потому, что дерево со временем стареет. Бару уже больше ста лет, это гордость Лилли. Она выиграла его в покер у какого-то типа в Бостоне. Она всегда называет его «Мистер Ваше здоровье».
– Да, очень своеобразное место. Квинлан усмехнулся.
– Сегодняшний вечер – только для развлечений, идет? Тебе известно, что ты выглядишь просто великолепно? Мне нравится этот маленький сексуальный топ.
– Это экспромт? – усмехнулась Салли. Но ей было приятно. Джеймс сам настоял, чтобы они купили этот топ в универмаге Мэйси. Она улыбнулась самой настоящей улыбкой. Салли и правда чувствовала себя хорошо, непринужденно, легко. «Сегодняшний вечер – только для развлечений», – повторила она про себя. Как же давно это было в последний раз! Развлечения. Она просто забыла смысл этого слова.
Пусть кошмары подождут до завтра. Может быть, позже, когда Джеймс привезет ее домой, ему захочется ее поцеловать, а может, даже заняться с ней любовью. Она до сих пор чувствовала на себе тепло его пальцев.
– Хочешь выпить?
– Я бы не отказалась от белого вина. Так давно его не пила!
Он вскинул бровь.
– Уж и не знаю, приходилось ли когда-нибудь Фаззу-Буфетчику слышать такое. Сядь и попытайся проникнуться здешней атмосферой. А я пойду посмотрю, что там у него есть.
«Фазз-Буфетчик», – мысленно повторила Салли. Она попала в мир, которого прежде даже не могла себе вообразить. Как много она потеряла!
Салли посмотрела на Джеймса, который указал на нее необъятному негру с черепом, лысым и сияющим, как бильярдный шар. Тот улыбнулся Салли и взмахнул винной бутылкой, покрытой толстым слоем пыли. Салли помахала в ответ и подняла в знак одобрения большой палец.
Откуда взялось такое странное имя, Фазз? В клубе было всего полдюжины белых – четверо мужчин и две женщины. Однако, похоже, здесь никого не заботило, у кого какой цвет кожи. На маленькой дощатой сцене женщина азиатского типа с прямыми черными волосами, доходящими до талии, играла на флейте. Мелодия была тихой и завораживающей. Ровный гул голосов, казалось, не стихал и не становился громче.
Джеймс поставил перед Салли стакан белого вина.
– Фазз говорит, что это вино досталось ему года два назад от одного парня, которому до смерти хотелось виски, да не было денег. И буфетчик взял в обмен эту бутылку белого вина. Салли отпила глоток. Вино оказалось ужасным, она ни за что не дала бы за него стакан «Кендалл-Джексон».
– Восхитительно! – крикнула она Фаззу-Буфетчику.
Джеймс сел рядом с ней со стаканом светлого пива в руке.
– Должен сказать, парик не так уж плох. На мой вкус он, пожалуй, чересчур рыжий, и кудряшек могло быть поменьше, но на сегодняшний вечер сгодится.
– Жарко, – вздохнула Салли.
– Если ты сможешь немного потерпеть, то, когда мы вернемся домой, я постараюсь что-нибудь предпринять по этому поводу и что-нибудь достаточно неприличное, – пообещал Джеймс.
– Тебе нравится белый атлас? Мне тоже. Я слыхала, считается, что женщинам с такой статной фигурой, как у меня, не полагается носить белое. Ну и пусть, мне все равно нравится. В белом платье я снова чувствую себя молоденькой и девственной. Так и кажется, будто я собираюсь идти на свидание и мне еще только предстоит попробовать мужчину в первый раз.
Ну а теперь сиди тихо и слушай моего Квинлана. Сейчас он играет Стэна Гетца. Он заставляет старого Стэна звучать так, словно это голос ангела греха. Да, Квинлан хорош. Ну, слушай как следует и не вздумай дурить ему голову.
– Я буду внимательно слушать.
Мисс Лилли похлопала Салли по спине своей огромной ручищей, отчего та чуть не ткнулась носом в стакан с вином, и величаво, как корабль под парусом, двинулась к кабинке, что находилась возле самой сцены.
Квинлан начал наигрывать медленную, чувственную песню в ритме блюза. Похоже на Джона Колтрейна, но полной уверенности у Салли не было – для нее все это было пока в новинку.
Она неожиданно обратила внимание на то, что все перестали разговаривать. В клубе воцарилось молчание. Всеобщее внимание полностью сосредоточилось на Джеймсе. Салли заметила, что по меньшей мере четыре женщины поднялись со своих мест и придвинулись поближе к сцене. «Бог мой, он прекрасно играет», – подумала она. У Джеймса превосходный диапазон, каждая нота звучала так глубоко и сладко, что могла разбить сердце. Она почувствовала комок в горле и сглотнула. Саксофон пел и плакал, мелодия лениво скользила от высоких регистров к низким, глубоким нотам, которые переворачивали душу. Глаза Джеймса были закрыты, тело слегка покачивалось в такт музыке.
Салли поняла, что любит этого человека, но она была пока не готова признать это здесь и сейчас. Она знала, что именно его колдовская музыка сделала ее такой сентиментальной, именно от музыки она растаяла, как снеговик на солнце.
Мужчина в униформе и мужчина, играющий музыку «соул», – смертельно опасное сочетание. Джеймс заговорил в микрофон:
– Следующая мелодия – специально для Салли, это из песни Джона Колтрейна «Высшая любовь».
Если Салли все еще и сомневалась в том, что чувствует к ней Джеймс, то эта песня положила конец всем сомнениям. Она слушала, глотая белое вино Фазза-Буфетчика вперемежку с собственными слезами.
Еще две женщины передвинулись поближе к сцене. Салли улыбнулась.
Закончив, Джеймс помахал ей рукой. Потом прочистил горло и объявил:
– Я получил заявку на Чарли Паркера.
Слушая, Салли допила последний глоток вина и поняла, что ей надо в туалет. Встав из-за стола, она. бросила взгляд на Фазза-Буфетчика, и он показал ей на открытую дверь сразу за стойкой бара. Салли прошла мимо Фазза и сказала, улыбаясь:
– Когда я вернусь, можно рассчитывать еще на один стакан, мистер Фазз?
– Обязательно, мисс Салли. Я приготовлю, и он будет вас дожидаться.
Выйдя из общего туалета, Салли невольно улыбнулась. Отсюда было слышно, как Джеймс перешел к следующей мелодий, и Салли ее узнала. Эта мягкая, проникновенная музыка ей нравилась, но она и не догадывалась, что это блюз.
Вдруг Салли почувствовала, что она не одна. Она ощутила за спиной, совсем рядом, чье-то присутствие. Было даже слышно чье-то дыхание – частое тихое дыхание.
В туалете, кроме нее, не было ни единой женщины. Коридор был узким. «Но это же глупо, должно быть, это все же еще какая-то женщина», – мелькнула мысль где-то на задворках сознания. Основное внимание Салли было приковано к песне, которую исполнял Джеймс.
Но это оказалась не женщина. Это был доктор Бидермейер. За ним маячили еще двое мужчин. Один держал в руках шприц.
Бидермейер взял ее за руку легким прикосновением любовника. Но характер прикосновения очень быстро изменился: Салли почувствовала, как ее кожа растягивается и мнется под нарастающим давлением его пальцев.
Другой рукой он крепко вцепился ей в подбородок, не давая пошевелить головой. Потом склонился и поцеловал в губы.
– Привет, Салли. Как прекрасно ты выглядишь, дорогая. Знаешь, тебе не стоило пить – спиртное плохо сочетается с лекарством, к которому привык твой организм. Я наблюдал, как ты потягивала эту жуткую дрянь. Как ты сюда попала? Догадываюсь, что этот парень, который выставляет себя на посмешище в этой занюханной норе, и есть Джеймс Квинлан, агент ФБР, с которым ты была в Коуве? А он неплохо смотрится, Салли. Теперь я уверен, что он твой любовник. Мужчина вроде него не станет цацкаться с женщиной, если она ему не дает. Ай-ай, бедный Скотт, как он будет расстроен, когда все узнает! Ну да ладно, моя дорогая, нам пора. Тебе пришло время возвращаться в свое уютное гнездышко. Новое гнездышко. Теперь-то этот ублюдок за тобой не явится.
«Не может быть, чтобы это был Бидермейер», – мелькнуло в голове у Салли. Но это был он. Господи, но отец же мертв! С какой стати Бидермейер все так же отчаянно жаждет ее заполучить?
– Я ее подержу! Давайте шприц, и побыстрее! Пора выбираться из этого Богом забытого места.
– С вами я бы не пошла даже в рай.
– Разумеется, пойдешь, дорогуша. Никуда не денешься!
Теперь он впивался в руку Салли, словно железными клещами, прижимая ее спиной к себе, а ладонью зажимая рот. Салли изловчилась и изо всех сил ткнула его свободным локтем в живот.
У него перехватило дыхание, и, пока он судорожно ловил ртом воздух, Салли рванулась и сбросила с лица руку Бидермейера.
– Джеймс! Марвин! – выкрикнула она что есть мочи за секунду до того, как ладонь снова впечаталась в ее рот.
– Проклятие! Заткните ее! Сделайте ей укол! Салли ухватилась за край небольшого столика, служившего подставкой для телефона, и пихнула его, направляя на одного из приспешников Бидермейера. Она завизжала, но на сей раз у нее вырвался лишь свистящий шепот, потому что рука мужчины крепко зажимала ее рот, закрывая заодно и нос, так что Салли не могла дышать. Она отчаянно дергалась, брыкалась, пыталась посильнее пинать того, кто ее держал, но бесполезно – ее все равно держали крепко.
Она почувствовала, как чьи-то пальцы шарят по ее руке, отыскивая вену.
Игла. Он пытается воткнуть в ее руку иглу. Бидермейер снова хочет превратить ее в зомби. Салли лягнула его так сильно, как только могла. На миг рука, зажимавшая ее рот и нос, немного ослабла. Салли наклонилась вперед, ударила мужскую руку, державшую наготове шприц, и снова завопила:
– Джеймс!
Ладонь Бидермейера вновь легла ей на лицо. Один из его помощников ругался на чем свет стоит, другой пытался схватить ее за вторую руку, но Салли удалось как следует замахнуться и с силой послать локоть назад. Удар пришелся по животу противника. Она больше не чувствовала прикосновения иглы к своей коже, послышался стук о деревянный пол – он выронил шприц.
– Я должен был предвидеть, что такие бестолочи, как вы двое, провалят все дело. Поднимай этот проклятый шприц, идиот! Черт! Я же знал, что надо было просто стукнуть эту сучку по голове или сразу же сделать ей укол. Проклятие, надо убираться отсюда! Все, забудьте про шприц, забудьте про девчонку. – Доктор Бидермейер был в ярости.
Потом Салли услышала, как Фазз-Буфетчик выкрикивает самые сочные ругательства, какие ей только приходилось слышать. Мужчина выпустил ее. Чуть придя в себя, Салли заорала:
– Тебе конец, проклятый ублюдок! Ты проиграл! Убирайся ко всем чертям и забирай с собой своих псов, или Джеймс тебя убьет!
Бидермейер тяжело дышал, взбешенный.
– Я думал, все будет легко, нужно лишь вставить иглу тебе в руку. Ты переменилась, Салли. Но это еще не конец!
– Ты прав, это не конец. Я собираюсь вышвырнуть тебя из медицины, фашист! Я собираюсь засадить тебя в тюрьму и очень надеюсь, что тебя перетрахают все тамошние обитатели.
Бидермейер занес было руку, чтобы ее ударить, но оба его помощника одновременно налетели на него, пытаясь добраться до выхода по узкому коридору.
– Остановитесь, олухи! – рявкнул Бидермейер. Потом все трое побежали к запасному выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60