– А вы его нашли.
– Они собирались уничтожить всю эту семью, Фрэнк.
Он нахмурился и покачал головой:
– Это ужасно. Это нехорошее дело. Вы остановили нехорошее дело, Нейт. Я восхищен этим.
В его словах я не заметил иронии.
Он прижал обе руки к груди:
– Я отец. У меня есть сын. Нельзя убивать детей. Пол должен понимать это. У него тоже сын.
– И у Капоне тоже.
Нитти покачал головой:
– Для некоторых людей нет ничего святого. Они тоже ходят в церковь, Нейт. Это трудно себе представить.
– Фрэнк! – я попытался сесть.
– Сейчас, – сказал он, встал и немного приподнял мою кровать, покрутив валик. Потом спокойно сел обратно.
Зато я был неспокоен.
– Что вы сделали с мальчиком?
– С каким мальчиком?
– Не надо так со мной, Фрэнк. Я плохо себя чувствую.
– Он в безопасности. Вместе со своей семьей.
– Он вернулся к Слиму?..
– К Слиму?
– К Линдбергу!
Нитти издал короткий смешок.
– Черт, нет. Он со своей семьей.
– Вы имеете в виду Беллиенсов?
– Теперь у них другая фамилия.
– Где они?
– Этого я не могу вам сказать, Нейт. Вам просто не надо знать этого.
– Фрэнк... я не могу допустить, чтобы Хауптман умер на электрическом стуле. Он всего лишь козел отпущения, и я могу помешать этому. Все, что мне нужно сделать, это посадить этого пацана на стол губернатора, и...
– Вам нельзя волноваться. У вас может открыться кровотечение или еще что-нибудь.
– Я должен выбраться отсюда. Я должен остановить их. Если я не...
– Хауптман мертв.
– Вот именно!
– Нет. Я говорю, что Хауптман уже мертв.
– Что? Он... что?
– Его казнили два дня назад, – сухо проговорил Нитти. – В штате Нью-Джерси.
– Какой сегодня день, черт возьми?
– Понедельник.
– Какое число?
– Шестое апреля.
– О Господи...
– Вы были серьезно ранены, Нейт. Мы привезли вас сюда, но вы потеряли много крови.
– Черт! Вы хотите, чтобы я поверил, что я был в коме? Чушь собачья, Фрэнк. Вы накачали меня наркотиками! Вы специально усыпили меня, вывели меня из игры.
– Не говорите глупостей, Нейт. Это больница.
– Больница? Эта чертова больница принадлежит вам.
Он пожал плечами:
– Какая разница теперь? Вы живы, а Хауптман мертв. Я бы посоветовал вам подумать о своих делах.
– Ему... должны были на несколько дней отсрочить исполнение приговора. Он должен был умереть в конце марта.
Нитти закивал:
– Да. В последний момент этот провинциальный сыщик Эллис Паркер арестовал Уэндела в связи с его признанием; этот вопрос рассматривался даже Большим жюри. Хауптману должны были дать временную отсрочку.
– Ну и что же случилось, черт побери?
– Уиленз встретился с Уэнделом, и последний отказался от признания. Уэндел рассказал, что признание его вынудили сделать, избивая в подвалах и так далее. Эллис Паркер и несколько его людей находятся сейчас под арестом.
– Меня это не удивляет, черт возьми!
– Вы не волнуйтесь. Успокойтесь.
– Как насчет сына Линдберга?
– Этого ребенка давно нашли мертвым.
Я попытался сесть, но не смог.
– Вы думаете, что я буду молчать...
– Да.
Во мне кипели гнев и отчаяние; не будь я таким слабым и измученным, я бы заорал или даже бросился бы на этого маленького ублюдка. Но я смог только произнести:
– Если нет, я тоже пойду на съедение рыбам, Фрэнк?
Он встал и погладил меня по руке, как отец, успокаивающий своего ребенка.
– Успокойтесь, Нейт. Вы думаете, что я допустил, что Хауптман умер? Это не я виноват в его смерти. Виноват ваш приятель Линдберг. Вы думаете, этот двуличный сукин сын заслуживает своего ребенка? Если бы я хотел, чтобы этот мальчонка обнаружился, то только для того, чтобы этому лицемеру стало стыдно. Всякий раз, когда ему говорят, что сын его, возможно, жив, он выходит из себя. Этот мальчик живет с семьей, которая его любит. У него будет хороший дом, хорошее воспитание вдали от внимания общественности. Что в этом плохого?
Я не знал, что сказать на это. В моей голове возник образ маленького мальчика, цепляющегося за руку своего отца и повторяющего: папа, папа, папа. Этот мальчик любил отца, который у него был, которого он знал. Так ли уж хорошо будет оторвать его от этой семьи? Разве одного раза не было достаточно?
Но мысль эта улетучилась столь же быстро, как и пришла мне в голову.
– Это все бред собачий, Фрэнк, и вы отлично это знаете.
– Ну, тогда идите и разыскивайте этого мальчика, Нейт, но только если с ним что случится, это будет на вашей совести.
– Почему... что?..
Его губы скривились в жалком подобии улыбки.
– Вы думаете, Пол с Алем допустят, чтобы об этом стало известно? Вы видели, что хотел сделать Официант; вы сами пострадали, ведь он и вас хотел убрать. Если вы начнете рассказывать о том, что знаете, или приметесь разыскивать мальчика, то тем самым подпишете смертный приговор семье Беллиенс, а возможно, и мальчишке. Вы хотите, чтобы их смерть была на вашей совести, Нейт? Пожалуйста, действуйте. Разыскивайте их. Но тогда я уже не смогу защитить их. И вас тоже.
Я задумался. Потом сказал:
– А как обстоят дела с Риккой?
Он чуть улыбнулся:
– Теперь у меня есть на них кое-что. Теперь я знаю о Поле и Але то, что смогу использовать в своих интересах. И меня уже не беспокоит то, что Аль выйдет из тюрьмы, или то, что Пол возьмет власть в свои руки.
– Рикка сам сможет начать поиски Беллиенсов и мальчика...
– Не может, потому что я этого не хочу. Пол еще не готов к тому, чтобы бросить мне открытый вызов. А к тому времени, когда он осмелится сделать это, вся эта история быльем порастет.
Я покачал головой и невесело улыбнулся.
– Вы никогда не допустите, чтобы эту историю использовали против Команды, не так ли, Фрэнк?
– Никогда, – признался он.
Хауптман был не последним козлом отпущения в этом деле.
Теперь пришла моя очередь беспокоиться.
– Может быть, вы правы, и Рикка действительно не станет разыскивать Беллиенсов и их «сына». Но он велел этим мерзавцам убить и меня, Фрэнк. Что мешает ему сделать это еще раз?
Он похлопал меня по руке.
– Я, Нейт. И вы. Ваша и моя репутация. Я сказал Полу, что с вами договорились. Что вам заплатили за молчание. Он слышал о вас, о деле Лингла. Он знает, что вы... благоразумный человек.
Я резко рассмеялся; у меня заныл бок.
– Он думает, что меня можно купить. Может быть, и можно. Но вам-то от этого какая польза, Фрэнк? Сколько я получу, если буду хранить молчание относительно «преступления века»? Должно быть, это стоит очень дорого.
– О, разумеется. И вы будете довольны тем, что получите.
– И что же это будет?
– Вы завтра проснетесь, Нейт.
– Ах вот что, – я снова почувствовал горечь во рту. – Что ж, это справедливо.
– И кроме того, я готов оплатить ваш больничный счет.
Я покачал головой.
– Фрэнк, есть люди, которые могут потребовать от меня объяснения. Во-первых, губернатор Хоффман...
Он сделал жест рукой.
– Вы приехали в Чикаго, чтобы проверить кое-какую версию и были ранены какими-то негодяями. Вы попали в больницу. Та информация не подтвердилась. Все.
– У меня совсем нет выбора, не так ли, Фрэнк?
– Нейт, каждый человек обладает свободой волеизъявления. Каждый человек сам выбирает свою судьбу. Это Америка. В Америке человек может делать то, что считает правильным.
Я хотел сделать саркастическое замечание, но передумал – он верил тому, что говорил, ведь он был иммигрантом, которому неплохо жилось в Америке.
– Что ж, – сказал я, – эти люди любят мальчика. И он их любит. И вы говорите, что они в безопасности, живут где-то тихой жизнью и воспитывают этого малыша?
– Да.
– Ладно, я думаю, что смогу с этим жить.
– Именно это я и хотел сказать. – Нитти хлопнул меня по плечу и вышел.
* * *
Через несколько дней я уже сидел в своем офисе, и мне предстояло наладить свою жизнь, здоровье и бизнес. Я как раз обзванивал всех своих постоянных клиентов, для которых обычно проверял кредитоспособность покупателей, когда прямо под рукой у меня зазвонил телефон, напугавший меня до смерти.
– Первоклассное детективное агентство, – сказал я. – Натан Геллер слушает.
– Нейт, – раздалось в трубке. В одном этом слове, произнесенном таким знакомым мне гортанным женским голосом, был целый океан разочарования.
– Эвелин, – сказал я.
– С тобой что-то произошло?
– Я хотел позвонить тебе сегодня вечером, – соврал я. Я действительно намеревался позвонить ей, но тогда еще не был готов к этому. Губернатору Хоффману я собирался написать и таким образом компенсировать разницу между моим гонораром, платой за дни, которые я проработал, и моими довольно раздутыми расходами.
– Что случилось, Нейт?
– Я только что вышел из больницы. Я проверял одну версию и нарвался на крутых ребят. Мне прострелили бок.
– Понятно, – сказала она.
Такая ее реакция мне показалась странной: я думал, узнав о моем ранении, она проявит ко мне больше сочувствия. Такая холодность со стороны Эвелин Уолш Мак-Лин была для меня неожиданной.
– Когда я очнулся, – сказал я, – было уже поздно. Хауптман был уже мертв. Дело было уже проиграно. Мне очень жаль, Эвелин.
– Ты меня разочаровал, Нейт.
Внезапно я почувствовал усталость. Одну лишь усталость.
– Это почему, Эвелин?
– Ты знаешь, что ты не единственный в мире частный сыщик.
– Что ты хочешь этим сказать, Эвелин?
– Я беспокоилась за тебя, – в ее голосе послышалось волнение. – Я наняла человека, чтобы он разыскал тебя, чтобы узнал, все ли у тебя в порядке, не попал ли ты в беду?..
Вот черт.
– Э, это очень мило с твоей стороны, Эвелин, но...
– Мило?! Первое, что выяснил этот сыщик, это то, что из моего дома ты звонил в Чикаго. Номер, по которому ты звонил, оказался рабочим номером телефона в табачной лавке, которой владеет некий мистер Кампан, являющийся чикагским гангстером, как тебе, наверное, хорошо известно.
– Эвелин...
В ее голосе теперь слышалось странное раздражение:
– Ты лгал мне. Ты обо всем докладывал им в Чикаго, ведь так?
– Это не должно тебя интересовать, Эвелин. Это может быть опасно для' тебя.
– Ты мне теперь угрожаешь?
– Нет! Черт, нет... Я просто не хочу, чтобы ты попала в беду.
– Ладно, ты был в больнице. Я знаю, у тебя огнестрельное ранение. Я беспокоилась, я и сейчас беспокоюсь о твоем здоровье. Может, ты сможешь мне все объяснить как следует, и я снова буду хорошо к тебе относиться. Но ответь мне на один вопрос.
Я вздохнул.
– Какой вопрос, Эвелин?
– Почему ты лежал в больнице, главный хирург которой приходится тестем какому-то известному гангстеру?
– Это тоже выяснил твой частный сыщик?
– Да.
– Эвелин, эти гангстеры управляют всем Чикаго. Это просто совпадение. Не беспокойся о том, чего нет.
– Они и тобой управляют?
– Иногда да. Когда появляется такая необходимость. И я иногда оказываю им услуги, потому что еще хочу жить.
– Бруно Ричард Хауптман мертв.
– Я знаю. Но что я могу теперь сделать?
– Ничего. Ничего.
– Эвелин... Эвелин, ты плачешь?
– Будь ты проклят, Геллер! Будь ты проклят.
Почти все женщины в конечном итоге говорят мне это. Даже светские женщины.
– Прости меня, Эвелин. Прости, что я не оправдал твоих ожиданий.
– Ты еще можешь оправдать их. Я знаю, в глубине души ты хороший человек.
– В самом деле? Означает ли это, что должность твоего шофера все еще вакантна?
– Ты жестокий, – сказала она, потому что я сделал ей больно.
Мне стало ее жаль, и я снова попросил у нее прощения.
Искренний тон, с которым она произнесла следующие слова, разбил бы мне сердце, если бы я поддался чувствам:
– Нейт, я знаю, этот маленький мальчик жив... Я уверена в этом. Если мы сможем его найти, то мы восстановим доброе имя Ричарда Хауптмана.
– Посмертное помилование не оживит его. Может быть, история оправдает этого бедолагу, но я не собираюсь делать этого. К тому же я не уверен, что этот ребенок жив.
– Я буду продолжать поиски, Нейт. Я никогда не смирюсь с этим.
– Я в этом не сомневаюсь, Эвелин. Ты найдешь себе новое занятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84