Естественно, понадобилась хоть какая-то версия, чтобы соотнести их с китайцами. Вот и было высказано мнение, что таким образом вернулись потомки древних голубоглазых усуней, когда-то выбитых китайцами со своей прародины. Мнение ложное, но характерное.
— Про русских-то я понимаю. Но мы говорили про древние белые народы, которые, как вы сказали, устали быть белыми. Они что, исчезли?
— Ничто в этом мире не исчезает. В двадцать первом веке уйгуры живут на северо-западе Китая, и их мусульманский сепаратизм создает много проблем для нашего правительства. Кстати, в Чечне они тоже воюют. Потомки древних усуней — светловолосые, голубоглазые горцы африди — ныне живут в Пакистане. В 1985 году они поддержали советские войска, подняв восстание против пакистанских властей, вместе с другим народом — темноволосыми арийцами шинвари. Когда Россия ударит по Пакистану — а она это обязательно сделает, ведь именно из Пакистана ведется парко-террористическая война в Чечне, да и Средней Азии, — то именно африди и шинвари могут стать ее ударной силой. Естественно, с русским оружием и советниками, может быть, поддержанные американской авиацией и крылатыми ракетами. Как это было в Афганистане. Прошлое не исчезает, завязанные в нем узлы приходится распутывать все новым поколениям потомков. И нам в том числе — собственно, потому мы здесь и находимся.
— И последний вопрос, Ши-фу. Вы рассказывали мне о свойствах времени, о стихиях воина, теперь вот историю «азиатских белых». Я буду это помнить?
— Может быть. Или забудешь. Я же говорил, у тебя будет «наведенная память». Просто ты станешь немного другим. Немного «нелюдью»— как и все те, кто встал на Путь. Может быть, тебя потянет в степи, в горы, к старым книгам… а может, и нет. Ну что, доволен?
— Спасибо, Ши-фу.
Мастер вздохнул, явно утомленный разговором.
— Ладно, давай спать. Чен нас покараулит, он-то весь день в лодке провалялся. Где думаешь спать?
— В лодке.
— Поближе к девушке?
Тогда поглядывай за ней. Андрей ухватился было за борт, когда Мастер снова окликнул его:
— Andrew!
— Yeah? — повернулся тот.
— No fucking! You get me?
— Well… Yes, sir. Sure.
— Вот и хорошо.
Андрей улегся на носу лодки. Последнее, что он слышал, — плеск воды о толстый деревянный борт, потрескивание костра на берегу, да тихое дыхание рыжей староверки, свернувшейся калачиком под низким рогожным навесом.
…На последней грани сна и яви перед ним проходят те самые таинственные «белые»: высокие воины в овчинных безрукавках, железных шлемах, с длинными тяжелыми мечами. Их широкие пояса сцеплены литыми бронзовыми пряжками, на которых тигры бросаются на спину оленям с широкими ветвистыми рогами. Светлые, пшеничного цвета волосы развеваются под ветром, грубые веснушчатые лица словно сбиты из углов — остро выделяются надбровья, скулы, подбородки, полускрытые жесткими бородами. Большие глаза светятся таинственной, нерусской голубизной, вобравшей в себя древнюю высоту азиатского неба, отраженного в разливах сибирских рек, в верховьях которых вздымаются снежные пики, оттененные льдистой синевой. У кибиток с высокими деревянными колесами стоят их крепкие, тяжелогрудые женщины. Ветер клонит высокую степную траву, рябит воду в холодных озерах. Развеваются гривы полудиких коней, покрытых бараньими шкурами вместо седел. Лоб одного коня украшен деревянным диском — на нем два грифона завернулись по кругу друг против друга, вытянув упругие чешуйчатые шеи. Кажется, они готовы взмахнуть могучими крыльями, обратившись в одну фантастическую Птицу…
Легкий шорох заставил Андрея вскинуться от сна. «А Глашка-то где? — нету. Видать, по нужде пошла. Да куда она тут денется…»
За кустами стояла темень, хоть глаз коли, под ногами влажная земля с редкой высокой крапивой. Андрей уже развернулся было в сторону лодки, как вдруг гибкие женские руки обняли его: одна охватила плечи, другая стала гладить живот, спускаясь все ниже. «Рыжая, что ли? Плохо, что не заметил. Ладно, держи себя в руках, хватит и одной пришибленной». Однако отказывать девушке было бы глупо и невежливо. Да и самому хотелось, чего уж там. Был еще запрет Мастера… но даосская техника секса без семяизвержения была уж давно освоена Андреем. Сейчас он решил применить способ «извлечения нефритового сока из золотого пруда»— доставить удовольствие Рыжей, одновременно немного подлечившись женской энергией. Один раз ей вреда не доставит, а его «вампиром» не сделает.
Некрупная острая грудь, горячая сквозь ткань двух рубах, медленно прокатывалась по его плечу. Андрей осторожно обернулся, провел рукой по узкой худой спине, расширяющейся в круглые крепкие ягодицы, затем снова поднял руку, охватив кисть девушки. Начав с ее среднего пальца, он перевел ласки на указательный, потом безымянный, затем двинулся вверх по руке. Внутренняя поверхность локтевого сгиба была мягкой и горячей — эта зона особенно быстро насыщалась энергией. От ласки Андрея энергия «ян» Рыжей поднялась к плечам, потом теплой волной покатилась вниз, к гениталиям. Молодая женщина тихо застонала, стиснув плечо Андрея, но он пока не торопился вниз. Туда следовало продвигаться не торопясь, лаская тело вдоль по «чунмай»— энергетическому «меридиану страсти».
Андрей потерся носом о шею Рыжей, согревая ее дыханием. Затем коснулся губами, слегка куснул. Женские бедра словно окаменели, охватив его ногу. Андрей сбросил с ее плеча лямку сарафана. Широкая мужская ладонь прошла в широкий вырез рубахи, ощутила тонкую ключицу, бок, острую дрожащую грудь. Мужчина склонился к груди, вдыхая чуть кисловатый запах возбужденной женщины, накрыл губами напрягшийся сосок. Некоторое время он согревал ртом его основание, затем начал осторожно лизать выгнутую пипочку соска — самым кончиком языка. Рыжая прижалась еще плотней, поглаживая рукой по штанам.
— Давай, што ль! — жарко прошептала она.
— Потерпи…
Через некоторое время Андрей задрал ей подол, провел рукой по твердой круглой ноге. Выпуклый шершавый лобок словно впился в его ладонь. Мягкие волосы зашуршали под рукой. Андрей ласкал лобок четырьмя пальцами, не касаясь большим — таково было правило. Гладкие бедра охватили, стиснули его кисть. Вагина словно раскалилась, закрытые глаза Андрея как будто видели исходящее от нее голубоватое сияние. Найдя указательным пальцем точку «гуэй-инь»— ровно посередине между влагалищем и анусом, Андрей помассировал это место по часовой стрелке, затем нажал несильно — женское тело выгнулось, как от удара током, голова закинулась, глаза распахнулись, отражая лунное сиянье. Но это лишь только начало. Остальное Андрей выдал по всем правилам китайской спальни, осторожно положив Рыжую на траву. Девушка стонала, ее били судороги, а «нефритовый сок», переполнивший «золотой пруд», без задержки потек по «нефритовому столбу», наполняя «тонкое тело» мужчины.
Когда Андрей поднялся, Рыжая лежала неподвижно, глаза были закрыты. Откачка энергии все-таки подействовала. Ничего, сейчас новую наберет — летняя ночь теплая, воздух свежий, таежный, жизненные силы в природе играют… А ему было хорошо. В раненой руке, в груди, во всем теле перекатывалась свежая сила. Отойдя в сторону, Шинкарев опустился в «стойку всадника», положил руки на «даньтян»и мягко направил теплую волну на почки. Они не то чтобы болели, но последнее время Андрей стал чувствовать, что почки у него есть.
Напряжение в паху мягко перешло на спину, затем растеклось по всему телу — спина потеплела, голова стала пустой и легкой, ноги тяжелыми, словно налитыми свинцом. Постепенно все спало, стало обычным, каким-то ровным и плоским — ни мыслей, ни эмоций. Недалеко послышался плеск воды — очевидно, Рыжая решила помыться, а то и искупаться.
Андрея купаться не тянуло и, вернувшись к лодке, он ополоснул руки и снова улегся на шубу. Чья-то босая нога легонько стукнула его по голове.
— Эй, подь сюды, — донесся тихий шепот из-под навеса, — давай ишшо раз.
— Спи, Глаша.
— Сам и спи, коли дурак такой!!
Она выскользнула из балаганчика и села рядом, охватив руками колени. Платка на голове не было, голубой лунный свет блестел в каплях, висящих на кончиках рыжих волос. Мягко светилась кожа, играли ночными искрами большие прозрачные глаза, твердо блестели зубы из-за приоткрывшихся, круто-вырезанных губ. Она приподняла подол, круглая белая икра выгнулась, как натянутый лук, дугами теней от напрягшихся мышц.
— Ну?
— Шла бы ты спать.
— Аль убудет с тебя?
«Вот с тебя-то точно убудет».
— Нет, конечно. Но не надо лучше.
— Ну, как знашь, — с обидой в голосе она одернула подол.
— А тебе зачем на Красный Яр? — спросил он, чтобы сменить тему.
— Прикупить кой-чего, по ярмонке погулять — не все ж коровам хвосты крутить, да жениха ждать. Они, вон, носы воротят, женихи-то… — Обида в голосе еще не прошла.
— Тогда на ярмарке и встретимся.
— Оченно ты мне надобный! Тама казачков полон двор — токо юбку держи, враз задерут!
— Вот тебе и женихи.
— Эт-ты тяте скажи. От их-то и бежим, троеперстников, да от попов ихних.
— Смотри, Глаша, утро уже.
— Да…
Приподняв тяжелую руку Андрея, она свернулась у него под боком, положив руку себе на плечи. Черные вершины елей остро вычертились в засиневшем небе — правда, лишь на одном краю, другой оставался сплошь темен от заходящих низких облаков.
— Похоже, дождь пойдет. — Андрей почувствовал легкое давление за лобной костью.
— Ага. — Глаша снова забралась в балаган, зашуршала там какими-то тряпками, укладываясь досыпать.
Порыв ветра взрябил воду, наклонил легкий дымок остывающего костерка. Проснувшийся Мастер о чем-то посовещался с Ченом, собирающим посуду, затем подошел к лодке.
— Уже достаточно светло, чтобы плыть? — спросил он Андрея.
— Вполне.
— Тогда отплываем. Как там наша пассажирка?
— Проблем не будет…
— Это хорошо. Эй, Чен, подтолкни-ка!
Чен толкнул лодку, берег, качнувшись, быстро пошел назад. Там, в темной тайге, резко крикнула какая-то птица, ей ответила другая, словно провожая лодку, уходящую за речной поворот по темной, еще ночной воде.
Глава тридцать вторая
Перед впадением в Енисей узкая таежная Бирюса разогналась, стиснутая серыми скалами. Скалы широкими наклонными пластами вырывались из темно-зеленой воды, играющей отражениями тайги, и уходили куда-то высоко, под самые вершины прибрежных гор, которые то появлялись, то вновь скрывались в низком небе, набухшем близким дождем.
— Анисей уж скоро, — подала голос с кормы Аграфена, — во-он он, за тем «быком».
— Постоим немного. Я схожу, гляну на реку, — сказал Андрей.
— А что нам бояться? — ответил Мастер. — Едем с товаром, никого не трогаем.
— Тятя тута, за «быком», завсегда лодку ставит и глядит, штоб по Анисею никого б ни плыло.
— Так я схожу? — полуспросил, полунастоял Андрей.
— Давай, только быстро, — нехотя согласился Мастер. Похоже, он не любил, когда кто-то, кроме него самого, проявлял инициативу.
Оставив лодку в тени «быка», Андрей выпрыгнул на галечный берег и быстро поднялся по каменным ступенькам. Удобный скальный ход был очищен ото мха и травы, похоже, им регулярно пользовались. Забравшись в узкую ложбину между скалой и береговым обрывом, Андрей оглядел неширокий залив, которым Бирюса входила в Енисей. Стояла тишина, водная гладь была пустынна, крутые таежные горы на другом берегу размыты дымкой пасмурного дня. Казалось, путь был свободен.
Андрей уж повернулся на спуск, когда его остановил легкий скрип гальки и негромкие голоса за ближней горбиной горы. Махнув рукой Мастеру, чтобы тот не торопился выводить лодку, он еще теснее вжался за гладкий известняковый выступ, осматривая поворот берега.
Скрип шагов приблизился, наконец, из-за серого каменного взъема показалась гнедая конская голова, затем склоненная шея, напряженные плечи, охваченные широким хомутом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Про русских-то я понимаю. Но мы говорили про древние белые народы, которые, как вы сказали, устали быть белыми. Они что, исчезли?
— Ничто в этом мире не исчезает. В двадцать первом веке уйгуры живут на северо-западе Китая, и их мусульманский сепаратизм создает много проблем для нашего правительства. Кстати, в Чечне они тоже воюют. Потомки древних усуней — светловолосые, голубоглазые горцы африди — ныне живут в Пакистане. В 1985 году они поддержали советские войска, подняв восстание против пакистанских властей, вместе с другим народом — темноволосыми арийцами шинвари. Когда Россия ударит по Пакистану — а она это обязательно сделает, ведь именно из Пакистана ведется парко-террористическая война в Чечне, да и Средней Азии, — то именно африди и шинвари могут стать ее ударной силой. Естественно, с русским оружием и советниками, может быть, поддержанные американской авиацией и крылатыми ракетами. Как это было в Афганистане. Прошлое не исчезает, завязанные в нем узлы приходится распутывать все новым поколениям потомков. И нам в том числе — собственно, потому мы здесь и находимся.
— И последний вопрос, Ши-фу. Вы рассказывали мне о свойствах времени, о стихиях воина, теперь вот историю «азиатских белых». Я буду это помнить?
— Может быть. Или забудешь. Я же говорил, у тебя будет «наведенная память». Просто ты станешь немного другим. Немного «нелюдью»— как и все те, кто встал на Путь. Может быть, тебя потянет в степи, в горы, к старым книгам… а может, и нет. Ну что, доволен?
— Спасибо, Ши-фу.
Мастер вздохнул, явно утомленный разговором.
— Ладно, давай спать. Чен нас покараулит, он-то весь день в лодке провалялся. Где думаешь спать?
— В лодке.
— Поближе к девушке?
Тогда поглядывай за ней. Андрей ухватился было за борт, когда Мастер снова окликнул его:
— Andrew!
— Yeah? — повернулся тот.
— No fucking! You get me?
— Well… Yes, sir. Sure.
— Вот и хорошо.
Андрей улегся на носу лодки. Последнее, что он слышал, — плеск воды о толстый деревянный борт, потрескивание костра на берегу, да тихое дыхание рыжей староверки, свернувшейся калачиком под низким рогожным навесом.
…На последней грани сна и яви перед ним проходят те самые таинственные «белые»: высокие воины в овчинных безрукавках, железных шлемах, с длинными тяжелыми мечами. Их широкие пояса сцеплены литыми бронзовыми пряжками, на которых тигры бросаются на спину оленям с широкими ветвистыми рогами. Светлые, пшеничного цвета волосы развеваются под ветром, грубые веснушчатые лица словно сбиты из углов — остро выделяются надбровья, скулы, подбородки, полускрытые жесткими бородами. Большие глаза светятся таинственной, нерусской голубизной, вобравшей в себя древнюю высоту азиатского неба, отраженного в разливах сибирских рек, в верховьях которых вздымаются снежные пики, оттененные льдистой синевой. У кибиток с высокими деревянными колесами стоят их крепкие, тяжелогрудые женщины. Ветер клонит высокую степную траву, рябит воду в холодных озерах. Развеваются гривы полудиких коней, покрытых бараньими шкурами вместо седел. Лоб одного коня украшен деревянным диском — на нем два грифона завернулись по кругу друг против друга, вытянув упругие чешуйчатые шеи. Кажется, они готовы взмахнуть могучими крыльями, обратившись в одну фантастическую Птицу…
Легкий шорох заставил Андрея вскинуться от сна. «А Глашка-то где? — нету. Видать, по нужде пошла. Да куда она тут денется…»
За кустами стояла темень, хоть глаз коли, под ногами влажная земля с редкой высокой крапивой. Андрей уже развернулся было в сторону лодки, как вдруг гибкие женские руки обняли его: одна охватила плечи, другая стала гладить живот, спускаясь все ниже. «Рыжая, что ли? Плохо, что не заметил. Ладно, держи себя в руках, хватит и одной пришибленной». Однако отказывать девушке было бы глупо и невежливо. Да и самому хотелось, чего уж там. Был еще запрет Мастера… но даосская техника секса без семяизвержения была уж давно освоена Андреем. Сейчас он решил применить способ «извлечения нефритового сока из золотого пруда»— доставить удовольствие Рыжей, одновременно немного подлечившись женской энергией. Один раз ей вреда не доставит, а его «вампиром» не сделает.
Некрупная острая грудь, горячая сквозь ткань двух рубах, медленно прокатывалась по его плечу. Андрей осторожно обернулся, провел рукой по узкой худой спине, расширяющейся в круглые крепкие ягодицы, затем снова поднял руку, охватив кисть девушки. Начав с ее среднего пальца, он перевел ласки на указательный, потом безымянный, затем двинулся вверх по руке. Внутренняя поверхность локтевого сгиба была мягкой и горячей — эта зона особенно быстро насыщалась энергией. От ласки Андрея энергия «ян» Рыжей поднялась к плечам, потом теплой волной покатилась вниз, к гениталиям. Молодая женщина тихо застонала, стиснув плечо Андрея, но он пока не торопился вниз. Туда следовало продвигаться не торопясь, лаская тело вдоль по «чунмай»— энергетическому «меридиану страсти».
Андрей потерся носом о шею Рыжей, согревая ее дыханием. Затем коснулся губами, слегка куснул. Женские бедра словно окаменели, охватив его ногу. Андрей сбросил с ее плеча лямку сарафана. Широкая мужская ладонь прошла в широкий вырез рубахи, ощутила тонкую ключицу, бок, острую дрожащую грудь. Мужчина склонился к груди, вдыхая чуть кисловатый запах возбужденной женщины, накрыл губами напрягшийся сосок. Некоторое время он согревал ртом его основание, затем начал осторожно лизать выгнутую пипочку соска — самым кончиком языка. Рыжая прижалась еще плотней, поглаживая рукой по штанам.
— Давай, што ль! — жарко прошептала она.
— Потерпи…
Через некоторое время Андрей задрал ей подол, провел рукой по твердой круглой ноге. Выпуклый шершавый лобок словно впился в его ладонь. Мягкие волосы зашуршали под рукой. Андрей ласкал лобок четырьмя пальцами, не касаясь большим — таково было правило. Гладкие бедра охватили, стиснули его кисть. Вагина словно раскалилась, закрытые глаза Андрея как будто видели исходящее от нее голубоватое сияние. Найдя указательным пальцем точку «гуэй-инь»— ровно посередине между влагалищем и анусом, Андрей помассировал это место по часовой стрелке, затем нажал несильно — женское тело выгнулось, как от удара током, голова закинулась, глаза распахнулись, отражая лунное сиянье. Но это лишь только начало. Остальное Андрей выдал по всем правилам китайской спальни, осторожно положив Рыжую на траву. Девушка стонала, ее били судороги, а «нефритовый сок», переполнивший «золотой пруд», без задержки потек по «нефритовому столбу», наполняя «тонкое тело» мужчины.
Когда Андрей поднялся, Рыжая лежала неподвижно, глаза были закрыты. Откачка энергии все-таки подействовала. Ничего, сейчас новую наберет — летняя ночь теплая, воздух свежий, таежный, жизненные силы в природе играют… А ему было хорошо. В раненой руке, в груди, во всем теле перекатывалась свежая сила. Отойдя в сторону, Шинкарев опустился в «стойку всадника», положил руки на «даньтян»и мягко направил теплую волну на почки. Они не то чтобы болели, но последнее время Андрей стал чувствовать, что почки у него есть.
Напряжение в паху мягко перешло на спину, затем растеклось по всему телу — спина потеплела, голова стала пустой и легкой, ноги тяжелыми, словно налитыми свинцом. Постепенно все спало, стало обычным, каким-то ровным и плоским — ни мыслей, ни эмоций. Недалеко послышался плеск воды — очевидно, Рыжая решила помыться, а то и искупаться.
Андрея купаться не тянуло и, вернувшись к лодке, он ополоснул руки и снова улегся на шубу. Чья-то босая нога легонько стукнула его по голове.
— Эй, подь сюды, — донесся тихий шепот из-под навеса, — давай ишшо раз.
— Спи, Глаша.
— Сам и спи, коли дурак такой!!
Она выскользнула из балаганчика и села рядом, охватив руками колени. Платка на голове не было, голубой лунный свет блестел в каплях, висящих на кончиках рыжих волос. Мягко светилась кожа, играли ночными искрами большие прозрачные глаза, твердо блестели зубы из-за приоткрывшихся, круто-вырезанных губ. Она приподняла подол, круглая белая икра выгнулась, как натянутый лук, дугами теней от напрягшихся мышц.
— Ну?
— Шла бы ты спать.
— Аль убудет с тебя?
«Вот с тебя-то точно убудет».
— Нет, конечно. Но не надо лучше.
— Ну, как знашь, — с обидой в голосе она одернула подол.
— А тебе зачем на Красный Яр? — спросил он, чтобы сменить тему.
— Прикупить кой-чего, по ярмонке погулять — не все ж коровам хвосты крутить, да жениха ждать. Они, вон, носы воротят, женихи-то… — Обида в голосе еще не прошла.
— Тогда на ярмарке и встретимся.
— Оченно ты мне надобный! Тама казачков полон двор — токо юбку держи, враз задерут!
— Вот тебе и женихи.
— Эт-ты тяте скажи. От их-то и бежим, троеперстников, да от попов ихних.
— Смотри, Глаша, утро уже.
— Да…
Приподняв тяжелую руку Андрея, она свернулась у него под боком, положив руку себе на плечи. Черные вершины елей остро вычертились в засиневшем небе — правда, лишь на одном краю, другой оставался сплошь темен от заходящих низких облаков.
— Похоже, дождь пойдет. — Андрей почувствовал легкое давление за лобной костью.
— Ага. — Глаша снова забралась в балаган, зашуршала там какими-то тряпками, укладываясь досыпать.
Порыв ветра взрябил воду, наклонил легкий дымок остывающего костерка. Проснувшийся Мастер о чем-то посовещался с Ченом, собирающим посуду, затем подошел к лодке.
— Уже достаточно светло, чтобы плыть? — спросил он Андрея.
— Вполне.
— Тогда отплываем. Как там наша пассажирка?
— Проблем не будет…
— Это хорошо. Эй, Чен, подтолкни-ка!
Чен толкнул лодку, берег, качнувшись, быстро пошел назад. Там, в темной тайге, резко крикнула какая-то птица, ей ответила другая, словно провожая лодку, уходящую за речной поворот по темной, еще ночной воде.
Глава тридцать вторая
Перед впадением в Енисей узкая таежная Бирюса разогналась, стиснутая серыми скалами. Скалы широкими наклонными пластами вырывались из темно-зеленой воды, играющей отражениями тайги, и уходили куда-то высоко, под самые вершины прибрежных гор, которые то появлялись, то вновь скрывались в низком небе, набухшем близким дождем.
— Анисей уж скоро, — подала голос с кормы Аграфена, — во-он он, за тем «быком».
— Постоим немного. Я схожу, гляну на реку, — сказал Андрей.
— А что нам бояться? — ответил Мастер. — Едем с товаром, никого не трогаем.
— Тятя тута, за «быком», завсегда лодку ставит и глядит, штоб по Анисею никого б ни плыло.
— Так я схожу? — полуспросил, полунастоял Андрей.
— Давай, только быстро, — нехотя согласился Мастер. Похоже, он не любил, когда кто-то, кроме него самого, проявлял инициативу.
Оставив лодку в тени «быка», Андрей выпрыгнул на галечный берег и быстро поднялся по каменным ступенькам. Удобный скальный ход был очищен ото мха и травы, похоже, им регулярно пользовались. Забравшись в узкую ложбину между скалой и береговым обрывом, Андрей оглядел неширокий залив, которым Бирюса входила в Енисей. Стояла тишина, водная гладь была пустынна, крутые таежные горы на другом берегу размыты дымкой пасмурного дня. Казалось, путь был свободен.
Андрей уж повернулся на спуск, когда его остановил легкий скрип гальки и негромкие голоса за ближней горбиной горы. Махнув рукой Мастеру, чтобы тот не торопился выводить лодку, он еще теснее вжался за гладкий известняковый выступ, осматривая поворот берега.
Скрип шагов приблизился, наконец, из-за серого каменного взъема показалась гнедая конская голова, затем склоненная шея, напряженные плечи, охваченные широким хомутом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55