— Э-э… Хаскелл? Э-э… — снова бессвязное бормотание учителя английского языка. — Мы с супругой… у нас нет… э-э… секретов. Так что все, что хочешь сказать мне… э-э… можешь и ей говорить, тоже, лады?
— Лады. — Я, конечно, последую его указаниям, мне это не составит труда, но держу пари, что Уинзло сейчас кривит душой. Если у них в семействе нет секретов друг от друга, то с какой стати Джун потребовала, чтобы я перед ней отчитывался? Может, это слишком скоропалительные выводы, но, похоже, кое-кто кое-кому не доверяет.
В телефоне снова зазвенел голос Джун:
— Ну что? Когда ты что-нибудь узнаешь? — теперь тон у неё был резкий. И раздраженный.
Я ответил спокойно и бесстрастно, как и полагается истинному детективу-профессионалу: — Я поспрашиваю завтра в городе, и как только что-нибудь узнаю, сразу сообщу.
Я и в самом деле собирался ещё раз поболтать с Мельбой, а также перекинуться парой слов с Верджилом.
Но Джун, наверное, решила, что я вру.
— Жду твоего звонка завтра! — И ПОРАНЬШЕ!
Я стоял и смотрел на пикающую у меня в руке трубку. Ясно одно. Зря я целый час завидовал Уинзло. Похоже, Джун давным-давно утеряла всю свою приветливость. Похоже, что с Рипом мне просто повезло.
Рип поднял голову и, вывалив язык, одарил меня улыбкой. Клянусь, этот пес иногда читает мои мысли.
Глава 4
На следующее утро, перед тем, как подняться к себе в офис, я заскочил в аптеку поговорить с Мельбой. Прошли целые сутки после вторжения к Руте, и я посчитал, что фабрика сплетен Пиджин-Форка должна гудеть вовсю.
Мельба, как ни странно, уже сидела за столом и что-то писала в блокноте.
Это настораживало. Чтобы в восемь-тридцать Мельба оказалась на рабочем месте! Глазам своим не верю. Можно случайно подумать, что в ней заговорила совесть.
И совсем уж редкостное зрелище — это Мельба, делающая записи. В последний раз, когда я видел в её руках блокнот, она использовала его вместо опахала.
Был и ещё один дурной знак — её сегодняшний наряд. Она сменила платье Муу-муу на черный вязаный комбинезон с глубочайшим вырезом. На субтильной фотомодели он смотрелся бы, наверное, очень обольстительно. На Мельбе же, хм-м… одеяние выглядело, мягко говоря, устрашающе.
Я остановился в нескольких сантиметрах от обширного бюста Мельбы, и взгляд мой случайно упал в «ложбинку». О Боже! В эту расщелину может запросто свалиться маленький ребенок. И с тех пор о нем ни слуху, ни духу, писали бы потом газеты.
Очень трудно было оторваться от созерцания этой пещеры и посмотреть в лицо Мельбы. Но когда мне это удалось, я обнаружил, что лица моей верной секретарши практически не видно за слоем косметики. Ее круглые щеки стали ярко багровыми от румян, брови превратились в жирных черных гусениц, а веки были так густо накрашены, что требовалось, наверное, немало усилий, чтобы держать их открытыми. Губы Мельба тоже не пощадила. Они были неестественно алыми и блестели сверх всякой меры.
Она, должно быть, заметила, что я как завороженный пялюсь на её губы, и, взбив свой «пучок с начесом», кокетливо спросила:
— Что, нравится? Правда, кажется, что это очень дорогая помада, да?
Да уж, и впрямь кажется.
Мельба удовлетворенно кивнула.
— А вот и нет, — она подалась вперед, отчего края расщелины опасно раздвинулись. Я испытал ощущения, какие, наверное, испытывает очевидец землетрясения, на глазах которого раскалывается земля. Не выдержав, я отвел взгляд. — Никакая это не помада. Обычный вазелин!
— Неужели! — содрогнулся я. Странно, но почему-то я предпочел бы этого не знать.
— Без шуток! — победно улыбнулась она.
Я только подумал, что этого самого Далтона, возлюбленного Мельбы, ждет масса удовольствия, если он зайдет настолько далеко, что попытается её поцеловать. А вдруг он соскользнет в пещеру и пропадет без вести! И тут я понял, что самое время сменить тему.
— Мельба, вы что-нибудь слышали о вторжениях к Руте Липптон или Уинзло Риду?
Мельба покачала головой.
— Не-а… А что, разве их два было? Силы небесные, — сказала она голосом сомнамбулы.
— Мельба! — гаркнул я, дабы привести её в чувство. — Помните, я вчера просил вас поспрашивать и постараться что-нибудь разведать?
— А? — душа Мельбы витала в небесах, далеко от грешной земли.
Взгляд маленьких голубых глазок не отрывался от блокнота. Интересно, что это там пишет Мельба? Я подался вперед и обомлел. В центре странички красовались два кривеньких сердечка, пронзенных одной стрелой, ниже было нацарапано: «Мельба + Далтон».
Так. Нынче от Мельбы толку ждать не приходится.
Я тяжело вздохнул.
— Мельба, мне никто не звонил?
На этот раз она, похоже, даже не услышала. Перевернув страницу, Мельба высунула язык и принялась выводить очередное сердечко. Я сдался. Если мне и просили что-то передать, Мельба все равно не запомнила.
— Хаскелл, я уже похвасталась, что Далтон пригласил меня пообедать? - вдруг окликнула она.
Таким тоном можно сообщить, что вас пригласили в Париж, а не в соседнюю забегаловку.
— Правда? — равнодушно спросил я и неискренне улыбнулся.
— Правда! — кивнула Мельба с воодушевлением, глаза у неё загорелись. Далтон собирается заплатить, и за обед, и за мороженное! — как будто это явление столь же редкое, как комета Галлея. И требует столь же широкой огласки.
Я снова улыбнулся, но уже не так неискренне. Бедняжке, видимо, нечасто доводится ходить на свидания, если её так взбудоражило приглашение просто пообедать вместе.
— Поздравляю, Мельба, очень рад за вас. Вы это заслужили.
Она просияла, а я мгновенно устыдился своих недобрых мыслей. В конце концов, Мельба не плохая женщина, если не считать, что секретарша из неё вышла никудышная. И давайте не забывать, что у неё на руках пятеро детей. И живется ей, наверное, не сладко. Кстати, любопытно, познакомился ли уже пресловутый Далтон с её потомством.
Если ещё нет, то его ожидает сюрприз не меньший, чем навазелиненные губы. Однажды я стал свидетелем милых детских забав Мельбиных отпрысков. Пока двое младших отвлекали меня, лягая по ногам, остальная троица разделали мою машину монтировкой, как Бог черепаху. Когда я наконец вырвался из цепких ручонок, они играли в летающие тарелочки крышками от моих колес и хохотали как ненормальные.
Надеюсь, у Далтона все в порядке с чувством юмора.
Я оставил Мельбу рисовать сердечки, а сам направился в контору, собираясь проверить почту, а потом позвонить Верджилу и договориться о встрече.
Надеюсь, шериф-то ни в кого пока не влюбился.
Не успел я открыть дверь, как на лестнице раздались шаги. Кто-то поднимался следом за мной. Я оглянулся. Наряд посетительницы напоминал одеяние танцовщицы — старомодное зеленое платье с волнистой зеленой тесьмой по воротнику, слишком пышной юбкой и множеством зеленых кружевных оборок.
Увидев меня, Танцовщица затараторила:
— Не знаю, помните ли вы меня, но мы когда-то учились в одной школе, я была классом младше. Филлис Мейхью — мое девичье имя, я, конечно, его не раз уже поменяла, но, может, вы вспомните… Мы ходили вместе на алгебру, я была в девятом классе, а вы в предпоследнем, так что, скорее всего, не вспомните, просто я подумала…
Но я вспомнил. В школе Филлис Мейхью прославилась благодаря своей способности тараторить без умолку. К несчастью, это не единственная запоминающаяся деталь. Бедняжка была обладательницей выдающегося лица. Такие лица даже при большом желании не забываются. И за эти годы она почти не изменилась. Все те же карие глаза, маленькие, близко посаженные, лицо худое и вытянутое, передние зубы торчат, как у кролика. И все та же школьная прическа — реденькие темные волосы забраны в «конский хвост».
Но даже если я не вспомнил бы лица, забыть голос её было невозможно. Филлис говорила так, будто у неё на носу прищепка.
— … теперь моя фамилия Карвер, — трещала она. — В школе у меня была фамилия Мейхью, хотя я, кажется, это уже говорила, но это до того, как я вышла замуж, знаете, ну вот, и сейчас у меня возникла проблема, как раз для вас, а я слышу, вас все нахваливают, как вы здорово разобрались с цыплячьим убийством, и дай, думаю, заскочу, что ли.
Видимо, у Филлис кончился воздух в легких, она на мгновение замолкла, и тут я вставил:
— Чем могу быть полезен? — и придержал дверь, пропуская её в кабинет.
Филлис скользнула внутрь, едва не заехав мне в живот большущей белой кожаной сумкой, которую она с трудом втащила наверх. Я вовремя отпрыгнул, но Филлис этого даже не заметила. С громким стуком она бухнула сумку на пол и упала в мягкое кресло.
— Вы выясните, кто влез ко мне в дом, вот что вы сделаете, прогундосила она, закидывая ногу на ногу. — Взять ничего не взяли, только заднюю дверь изуродовали, не знаю, чем уж они её так, может, отверткой, и произошло это сразу после того, как мой муж, Орвал, ушел утром на работу, потому что я всегда ложусь досыпать после его ухода, поэтому я ничего и не услышала…
Я смотрел на неё во все глаза. Еще один взлом без ограбления?! Третий по счету. Что за чертовщина!
— …просыпаюсь я, значит, в полвосьмого, или около того, иду на кухню, а дверь черного хода вся разворочана, — Филлис все говорила и говорила. — Муж у меня монтер, ну, знаете, чинит все электрическое телевизоры там, радио, и тому подобное — и по утрам уходит часов в семь, ну и сегодня как всегда, тогда-то, видать, все и произошло, правильно? Покуда я спала. Так я что говорю-то, ведь я ничего не слышала, но оно и понятно, я же спала, я и не могла ничего услышать, правильно?
И как она до сих пор не задохнулась? Или эта женщина обладает невиданной силы легкими, или таскает за собой кислородный баллон. То-то я смотрю, сумка больно здоровая и тяжелая.
— …и никого не видела, ну прямо-таки никого, так что не смогла бы их опознать, но я вот подумала, может, вы зайдете, взглянете на все это, да и поймете сразу, кто мог такое сотворить…
Я понял, что пора прервать её, иначе этот мировой потоп захлестнет и меня, и офис, и все остальное.
— А что сказал шериф?
Я приготовился услышать примерно то же, что от Руты и Уинзло, но ошибся. Филлис приняла вид глубоко оскорбленного человека. Она рывком оторвала от пола свою сумищу, плюхнула её на оборчатые колени, видимо, решив пустить в оборону все подручные средства, и принялась качать ногой. Она носила туфли без каблуков из такой же белой, лакированной кожи, как и сумка. Мне показалось, что она хочет протаранить мой стол носком туфли, но то ли сдерживается, то ли промахивается.
— А я шерифа и не вызвала, — вызывающе произнесла она. Маленькие карие глазки возбужденно поблескивали. — Я же говорю, ничего не украли, а значит, шериф просто махнет на это дело рукой, кроме того, вокруг только и разговоров о том, какой вы молодец, ну я и подумала…
Верджил, несомненно, по достоинству оценил бы этот вотум доверия. Я уже говорил, что шериф и мой отец были закадычными друзьями. Верджил стоял рядом со мной у гроба моего отца, и точно так же за год до этого он скорбел у гроба моей мамы, которую сгубил рак. Ближе у меня никого не осталось. И, тем не менее, мой ближайший родственник ясно дал мне понять, что не считает расследование преступлений в радиусе пятидесяти миль вокруг Пиджин-Форка семейным предприятием. Не убедило его даже успешное раскрытие «цыплячьего убийства». Верджил воспринял это исключительно как щелчок по носу.
— Так вы не сообщили шерифу?
Филлис возмущенно тряхнула жиденьким хвостом и принялась с удвоенной скоростью трясти ногой.
— Ну вот, здрасьте-пожалуйста, приехали. Уж не намекаете ли вы, что я какая-то тупица пустоголовая только потому, что не вызвала шерифа? Значит, если женщина домохозяйка, так у неё обязательно куриные мозги, что ли? К тому же, я не просто домохозяйка. Я, между прочим, ещё и работаю. Секретарем. Пишу под диктовку и печатаю на машинке для компании братьев Макафи. Дважды в неделю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32