Если бы записная книжка могла выступать в роли улики, мы с Верджилом автоматически попали бы в список подозреваемых.
Тут меня посетила другая мысль. А что, если эта семерка — начало телефонного номера? Или номера дома? Но тут во мне заговорил скептик. Ну сами подумайте, за каким лешим Филлис стала бы писать номер телефона или дома вместо имени? Оказавшись в душных объятиях смерти, поневоле начнешь стремиться к краткости. Хотя Филлис, наверное, было как никому трудно этого достичь — без привычки-то. Может быть, бедняга просто недооценила, как много усилий потребуется, чтобы написать адрес? Может, ей просто не хватило времени?
Положив записную книжку на место, я продолжил поиски. В тумбочке обнаружилась ещё одна записная книжка. «Встречи» — гласили маленькие золотые буквы на обложке. Сердце мое забилось чаще. Может, здесь отыщется след загадочной семерки? Может, Филлис стала жертвой человека, встреча с которым была у неё назначена на семь часов сегодняшнего вечера? В этой гипотезе, имелись, конечно, дырки. Сейчас, например, ещё и четырех не пробило. Но убийца ведь мог заскочить и раньше назначенного времени. Когда у тебя убийство на уме, поневоле станешь нервничать. Я открыл страницу с сегодняшней датой и сразу успокоился.
Она была пуста.
Как, впрочем, и остальные страницы. Или у Филлис было не так много встреч намечено, или она ничего не записывала.
Я положил книжку на место и переместился в кухню. Там, в ящичке рядом с плитой лежало около сотни продуктовых купонов. Все они были аккуратно скреплены и сложены по алфавиту. Я закрыл ящик, и грусть накатила на меня теплой волной. Столько трудов, и столько купонов, а бедной Филлис так и не довелось ими воспользоваться.
Я попытался снова включиться в Режим Убийства и оставить печаль на потом. В стенном шкафу за холодильником нашлось кое-что поинтереснее продуктовых купонов. И даже поинтереснее записной книжки. На верхней полке, за коробкой из-под фруктового сахара, прятались три маленьких диктофона, их тех, что включаются голосом.
И, что любопытно, у каждого сзади был какой-то липкий след. Быть может, клея.
Два диктофона были пустыми. Но в третьем до сих пор хранилась кассета, наполовину перемотанная. Я включил диктофон и услышал странные звуки. Словно мужчина и женщина на пару страдали от астмы. Однако в следующее мгновение сообразил, что они отнюдь не страдали. Совсем даже наоборот.
Кассета вполне могла служить фонограммой к порнофильму.
Спустя примерно минуту женский голос начал повторять имя. «Орвал». Снова и снова. В промежутках между повизгиваниями. И хихиканьем. И причмокиваньем.
На этом месте я сделал то, что сделал бы любой частный сыщик. Перемотал пленку, прибавил звука и приложил диктофон к самому уху. Филлис говорила, что её мужа зовут Орвал. Но женский голос на записи принадлежал явно не ей. Он был высоким, с придыханием, и совсем не гнусавый.
Когда женщина прекратила называть Орвала по имени, она начала называть его «Жеребчик». В промежутках между повизгиваниями, о которых я уже упоминал. И хихиканьем. И причмокиваньем.
Пока я слушал эту мерзость, грусть моя переросла в настоящую депрессию. Личная жизнь Хаскелла Блевинса приказала долго жить в тот самый день, когда я вернулся в наш городок. Все мало-мальски привлекательные особы быстро понимали, что роль девушки Вождя Краснокожих — это не из их репертуара.
А ещё я не мог припомнить, чтобы Клодзилла награждала меня какими-нибудь кличками, разве что к самому концу нашего брака. Но их трудно было назвать ласковыми.
Услышав хруст колес по гравию, я почти обрадовался, что больше не придется слушать, как развлекается парочка на пленке. В рекордный срок я водворил диктофоны на место и поспешил на улицу.
Верджил как раз открывал дверцу патрульной машины.
Глава 7
Раньше Верджил появлялся на месте преступления в сопровождении сирен, включенных на полную громкость, вероятно, чтобы отыграться на наших барабанных перепонках за причиненный ему моральный ущерб. Казалось, его машина так же злится из-за очередного происшествия, как и он сам.
На сей раз, однако, шериф причалил к крыльцу без обычной помпы, ограничившись троекратным автомобильным гудком. Сопровождавшие его машины тоже воздержались от завываний. Окружной следователь, ребята из криминалистической лаборатории, и оба зама Верджила подкатили к дому Филлис в полной тишине. Можно подумать, они приехали сюда тайком. У меня дух захватило от изумления. Верджил, наверное, воспринял случившееся слишком близко к сердцу. Убийство вызвало в нем отнюдь не гнев. Хуже. Это был стыд.
Верджилу далеко за пятьдесят. Франт с редеющими волосами «соль с перцем» и тугим животиком, он старательно молодился и держал форму. Нервничая, шериф беспрестанно ерошил шевелюру. Благодаря необычной стрижке, — волосы торчали над ушами под неестественным углом, — Верджил мог бы участвовать в конкурсе двойников Эйнштейна. Хотя вряд ли он выиграл бы, поскольку усы у шерифа вовсе не напоминали метелку. Собственно, усов у него и не было. Думаю, Верджил боялся, как бы они не свели на нет вечно кислую мину, которую он старательно надевал на лицо. Шериф хотел, чтобы весь мир знал, как он несчастен.
— Хаскелл, — простонал Верджил траурным голосом.
— Верджил, — ответил я. В наших местах не принято тратить время на лишние разговоры типа приветствий-прощаний. Мы просто называем друг друга по имени, как бы подразумевая: «Ага, я знаю, кто ты такой» — и переходим к делу.
А дела у Верджила были следующие: повелеть одному из близнецов Гантерманов обмотать все вокруг желтой лентой с надписью «Посторонним вход воспрещен», а другому близнецу выпроводить меня за пределы ленты и стеречь во дворе. Сам он исчез внутри дома. Как я вам говорил, так оно и случилось. Если мой частно-детективный бизнес и дальше пойдет с такой бешеной прибылью, подыщу себе работу ясновидящего.
Верджил пробыл внутри ужасно долго. Хотя, может, мне и почудилось, что немудрено, поскольку я вынужден был коротать время в компании близнеца Гантермана. Не скажу точно, Джеб или Фред, но мой Гантерман непрерывно на меня косился. Словно никак не мог решить, свидетель я или подозреваемый.
Когда Верджил наконец возник в дверях, я был почти рад его видеть. Он аккуратно переступил через желтую ленту и направился к нам. Мы устроились в тени большого клена, метрах в пяти от крыльца.
— Ну-с, Джеб, похоже, орудия убийства у нас нет. Преступник, должно быть, забрал его, — скорбно прошептал Верджил. — И насколько я могу судить, отпечатки пальцев тоже уничтожены.
Все это Верджил проговорил, глядя прямо на Джеба Гантермана, но информация к размышлению предназначалась явно для меня. Потому что сообщать её Джебу — все равно что разговаривать с бревном.
Даже сам Джеб удивился, что Верджил к нему обращается. Глаза его расширились, он неуверенно переступил с ноги на ногу. Близнецы — настоящие гиганты, под два метра ростом и килограмм по сто двадцать, так что перенести этот вес с одной ноги на другую — задача не из легких. Наверное, это отняло у Джеба уйму сил, поэтому он так долго не отвечал шерифу.
Из-за размеров Гантерманов стали называть в городе Близнецы-Две-Тонны. Только не в лицо, конечно. Потому что лица у них одинаково зверские. Мясистые подбородки, короткие, как у мопсов, носы, и одинаковые стрижки.
Джеб склонил голову набок, как пес, не понявший команды, и медленно-медленно выдавил:
— А-а, вы хотите сказать, что там нет оружия, и отпечатков нет, тоже? Ох…
После столь фундаментального анализа данных Верджил секунд пять печально взирал на Джеба, потом исторг тяжкий вздох и повернулся ко мне.
— Хаскелл, Хаскелл, Хаскелл. — Нет, правда, именно так он и сказал. Вся мировая скорбь отразилась в его карих глазах.
Я не представлял, что же на это отвечать, и неуверенно пробормотал:
— Верджил. — Хотя шериф повторил мое имя трижды, я решил, что с меня и одного будет вполне достаточно.
— Еще одно убийство, — простонал Верджил. — Еще одно! А прошло-то всего шесть недель. — Он всегда говорил таким голосом, будто произносит надгробную речь, однако, на сей раз эта речь слегка смахивала на обвинительную. — Что, черт подери, приключилось?
Не обращая внимания на прокурорский тон, я скороговоркой поведал о том, как нашел тело Филлис. Рассказал почти все, что знал, — как Филлис наняла меня, как я не мог с ней связаться и чем все кончилось. Упустил я лишь то, что успел осмотреть дом и найти записную книжку и диктофоны. К чему ещё больше расстраивать Верджила? К тому же, уверен, он и сам в состоянии найти улики.
Но, как выяснилось, я впустую сотрясал воздух, ибо Верджил услышал лишь одно.
— Так ты хочешь сказать, что она тоже была твоей клиенткой?
Шериф имел в виду, что жертва «цыплячьего убийства» тоже пригласила меня в качестве детектива. Я растерянно моргнул. Ну скажите на милость, какое это имеет отношение к Филлис?
Но для Верджила связь между этими двумя убийствами была несомненной.
— Господи, они мрут как мухи, правда, Хаскелл? — его загорелое лицо оплетала паутинка мелких морщин, и когда он расстраивался, они становились глубже. Сейчас возле губ пролегли два горных ущелья. — Нехорошо это для твоего бизнеса, — в скорбном голосе Верджила звучало искреннее сочувствие, но не знаю, почудилось ли мне, или правда промелькнули в нем едва заметные нотки удовлетворения. — Не очень-то хорошо это выглядит… Когда твои клиенты помирают один за другим.
Ну вот, опять эти преувеличения.
— Верджил, — я был само терпение, — некоторые из них до сих пор целы и невредимы.
На самом деле, всего двое моих клиентов преждевременно скончались в ходе расследования. Цыплячий магнат и Филлис. И у меня возникло желание оправдаться. Оттого, что я чувствовал вину перед Филлис, а вовсе не потому что этот обалдуй Джеб Гантерман выкатил на меня глаза, словно перед ним Синяя Борода, скрывающийся под маской частного детектива. В общем, я, как полный идиот, начал перечислять имена людей, чудом выживших после обращения в мое агентство.
Так, дайте подумать. Туми, мое первое дело. Я должен был найти, кто украл мешки с собачьим кормом, которые он оставил у дверей своей скобяной лавки. Туми жив и умирать пока не собирается. Как, впрочем, и Сайрус Ласситер. Когда брат его скончался от инфаркта, он попросил меня разыскать приемную дочь брата, чтобы сообщить ей печальную новость. Сам же Сайрус здоровехонек. И, конечно, Корделия Терли, поручившая мне расследовать убийство домашних любимцев её бабули и дедули. Корделия жива-здорова вернулась в Нэшвилл, город её детства. Я мог бы называть ещё многих и многих. Все они ходят на своих двоих. Даже не болеют.
Я мог бы упомянуть Руту и Уинзло, но тогда пришлось бы признаться, что меня уволили, и Верджил непременно подумает: очень своевременно, вероятно, они тем самым спасли себе жизнь.
Я бы долго ещё выкликивал имена, если бы Верджил не прервал меня замогильным вздохом. Он был настоящим мастером этого дела. Не побоюсь сказать, что он наверняка выиграл бы голубую ленточку на конкурсе вздохов.
— Да о чем я толкую-то! Я просто говорю: довольно странно, что только твоих клиентов и убивают в последнее время.
Верджил, несмотря на трагический тон, несомненно, развлекался. Он прекрасно знал, что виновник гибели бройлерного магната ничего общего со мной не имел. Это был отнюдь не серийный убийца, который охотится за моими клиентами. На что же шериф намекает? На то, что все, кому жить надоело, могут просто заскочить ко мне в офис, и дело в шляпе?
— А также я искал утерянные книги из Крейтонской окружной библиотеки, и оба библиотекаря все ещё живут и здравствуют, — с ужасом услышал я свой голос. Ну дурак дураком.
Верджил, похоже, с этим был полностью согласен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32