— Что за разговоры про коллекцию драгоценностей? Если такая, действительно, существует, то Элеонора Георгиевна зря не дала насчет нее конкретных указаний… Могут возникнуть сложности…
— Да нет никакой коллекции, — раздраженно отмахнулся Эдуард. — Придумала Фроська все! Конечно, мать всегда была неравнодушна к цацкам, и у нее действительно была когда-то целая шкатулка фамильных украшений, но я сомневаюсь, что она ее сберегла … Скорее всего, где-то лежит пара колье, не больше…
— Пара колье? — не поверил Петр. — Но даже пара старинных колье стоит приличных денег… Вы меня извините, конечно, но я видел, в каких условиях жила Элеонора Георгиевна и я сомневаюсь, что…
— А ты не сомневайся, — отбрил адвоката Эдуард. — Моя матушка любила пыль в глаза пустить. В последние несколько лет она искусно косила под старушку божий одуванчик, бедную, но гордую… На самом деле, я уверен, что у нее где-то заначена пара, тройка антикварных безделушек… Не коллекция? конечно, но что-то есть…
— Но откуда у бедной пенсионерки, которую к тому же, как я понял, обобрала собственная внучка, антиквариат?
— Вот вы, Петр Алексеевич, сколько раз с моей матушкой виделись?
— Три раза.
— И какое мнение у вас о ней сложилось?
— Милая старушка. Простая, бесхитростная, немного вредная, но это возрастное…
— Простая! — Эдуард Петрович поднял вверх толстый указательный палец. — Ключевое слово — простая! На самом деле Элеонора Георгиевна была далеко не простой женщиной. От рождения она имела титул княжны и носила фамилию Шаховская. Если бы не революция, мать была бы одной из самых титулованных и богатых невест России. И она никогда не забывала о своих корнях, никогда… Например, свою подружку Лизу Голицыну она всегда называла голозадой выскочкой, потому никакой аристократкой та не была, в Голицыну превратилась после замужества, а в девичестве носила фамилию Поварешкина…
— Но причем тут антиквариат?
— А притом, что мать Элеоноры Григорьевны, княжна Шаховская, в девичестве Анненкова, погибшая от рук пьяных красноармейцев в 1917 году, сумела припрятать огромную коллекцию серебра, драгоценных камней и фамильных украшений. Мне мать об этом самолично рассказывала. И, самое главное, все это добро не сгинуло бесследно, а попало в руки наследницы, то есть Элеоноры Григорьевны Новицкой, тогда, правда, она носила другую фамилию… — Он выставил вперед безымянный палец с красивейшим, увенчанным огромным камнем, кольцом. — Видите этот перстень? Ему триста лет. Сначала он принадлежал владыке Османской империи, потом главе семьи Шаховских. Рыночная стоимость этого кольца на сегодняшний день сто двадцать тысяч долларов. И таких колец в бабкином тайнике было штук десять, не говоря уже о диадемах, колье, камеях и так далее…
— Вам оно этот перстень достался в наследство? — восхищенно глядя на игру камней, спросила Аня.
— Как бы не так! Я выкупил его у одного жуликоватого ювелира. Оказывается, он периодически скупал с моей матери драгоценности, причем, нещадно ее обдуривал. Элеоноре на старости лет пришлось распродать фамильные украшения, чтобы прокормить себя и внучку, ту самую, которая потом выгнала ее из дома… Вот по этому я сомневаюсь, что от княжеского наследства что-то осталось, кроме пары паршивых колье…
— Но на этой паре вы все-таки настаиваете? — улыбнулся Петр.
— Настаиваю. А знаете почему? Потому что был в коллекции бабкиных цацок один комплект — колье, серьги, перстень — который передавался из поколения в поколение всем старшим дочерям клана Шаховских… Это был символ, талисман, если хотите, — по семейному приданию, этот комплект, приносил счастье всем своим обладательницам. Шаховские считали, что именно благодаря этой дорогой безделушке самыми талантливыми, удачливыми в браке, плодовитыми и здоровыми были старшие дочери… Но в семье моего прадеда девочек не было вообще, по этому гарнитур унаследовал материн отец Григорий Шаховской, а он в свою очередь подарил его своей юной супруге на свадьбу… Ей он, правда, удачи не принес, как я говорил, ее убили… — Он сделал паузу, потом добавил. — Но гарнитур сохранился до наших дней. Я его видел. Он безумно красив, особенно колье: три чистейших бриллианта на витой золотой цепочке… Изысканная простота… Элегантная роскошь… Браслет и кольцо в том же стиле: крупные камни в скромной оправе. Именно об этом гарнитуре вспоминала недавно Фроська, потому что Элеонора любила обвешивать внучку этими побрякушками, приговаривая: «Когда я умру, они станут твоими!». Она обожала Фроську, потому что девчонка на нее была жутко похожа, просто одно лицо, мать еще говорила, что именно в ней сосредоточились все фамильные черты Шаховских-Анненковых…
Он замолчал, и грустно улыбнувшись, опустился на диван. Петр тоже безмолвствовал, видно, обдумывал рассказ Эдуарда Петровича, зато Аня все уже обдумала и проговорила:
— Если я найду этот комплект, то передам его дочери Элеоноры Григорьевны… Раз драгоценности фамильные, ими должен владеть настоящий Шаховской… Только не эта ваша Фрося, ей я их ни за что не дам …
— Елена приемная дочь Элеоноры Григорьевны, именно по этому мать ей драгоценности и не даровала…
— И что же делать?
— Не делить шкуру еще не убитого медведя, — строго сказал адвокат. — Пока вы унаследовали лишь квартиру, ни о каких фамильных драгоценностях речь не идет, так что, мой вам совет, забудьте эти глупости… — Он ободряюще ей улыбнулся и добавил. — В права наследования вы вступите только через пол года, но переезжать можете уже в этом месяце. На этом Элеонора Георгиевна очень настаивала. Почему-то ей хотелось, чтобы вы въехали в квартиру сразу после ее смерти… Сразу, конечно, не получиться, но пару недель спустя, когда страсти поутихнут, пожалуйста. Ключи я вам дам.
— Но как же? — Аня по-коровьи захлопала глазами. — Сами же говорите, что в права вступлю только через пол года… А вдруг…
— Никаких вдруг! — отрезал Петр. — Если пристанет участковый, посылайте ко мне! Всех остальных, типа управдома, к черту.
— Может, все же подождать…
— Въезжайте, устраивайтесь, обживайтесь и ни о чем не думайте!
Часть 2
Наследница.
День первый
Анна
Аня переехала в бабусину квартиру спустя две недели. Она хотела выждать положенные пол года, но адвокат Моисеев, он же Давид, он же Адонис, он же Аполлон Бельведерский, заверил ее, что ждать совсем не обязательно, и что она смело может вселяться — проблем не будет. Анна послушалась и, собрав свои немногочисленные пожитки, съехала со старой квартиры.
И вот теперь она стояла посреди бабусиной комнаты, сжимая в одной руке чемодан с вещами, а другой поддерживая чахлый фикус, единственное растение, выжившее в ее коммуналке. Стояла и не знала, с чего начать обустройство. Вот, вроде бы, и пришел ее звездный час, но радости почему-то не было…
Для начала надо разложить вещи, — решила Аня. — Или сначала надо убраться? А, может, перво-наперво помыть окна… Нет, окна мыть рано — еще только начало марта… От растерянности Аня чуть не заплакала, но во время взяла себя в руки и, поставив фикус на широкий подоконник, пошла в ванну за половой тряпкой. Первое, что надо сделать, это вымыть пол, хотя бы для того, чтобы меловой трафарет в прихожей больше не напоминал о трагедии, второе, вытряхнуть дорожки и покрывала, третье, начистить унитаз с раковинами, а уж потом разбирать вещи.
Когда полы были вымыты, дорожки пахли талым снегом (Аня выбивала их на снегу), а унитаз сверкал, Анюта взялась за свой чемодан.
Из старой квартиры она забрала только нательные вещи, постельное белье, фотографии, цветок и скатерть, все остальное выкинула на помойку (кроме шкафа, его она просто задвинула в угол комнаты), потому что тот хлам, что ей достался в наследство от матери, годился только для растопки печи. Конечно, в бабусиной хибаре мебель тоже была ветхой, но хотя бы чистой и без плесени. В недалеком же будущем Аня планировала приобрести кухонный гарнитур и телевизор, тех денег, которые она выручила за сдачу своей комнатенки в наем, должно было хватить на первый взнос. Да, на ее хибару еще кто-то позарился! С ума сойти! Какой счастье, что есть люди из кавказских республик, которые готовы платить за аренду даже таких убогих жилищ, как Анина комнатушка.
Потом, можно будет диван купить. И новый холодильник — лишь бы жильцы не отказались от ее халупы и исправно за нее платили. Но для начала необходимо сделать ремонт.
Я все здесь переделаю! — возбужденно шептала Аня, деловито выбрасывая из чемодана свои вещи. — Поклею веселые розовые обои. Двери выкрашу белоснежной краской! Повешу на окна цветастые занавески! И заведу кота!
Кстати, надо спросить у Петра-Аполлона можно ли делать ремонт в квартире, которой еще формально не владеешь — хороший повод для звонка…
Аня обхватила руками стопку простыней, намереваясь положить их в шкаф, но не донесла — уронила (от возбуждения ее потрясывало). Собрав с пола белье, она засунула его на пустующую полку, и собралась уже захлопнуть дверцу шкафа, когда увидела в одном из ящиков стопку фотографий. Отряхнув руки, она бережно взяла снимки. Поднесла их к свету и с интересом стала разглядывать.
На первой фотографии была изображена красивая молодая женщина с волнистыми белокурыми волосами. Женщина была так хорошо, что Аня даже подумала, что это какая-то артистка Советского кино, но, перевернув фотографию, она прочитала: «Лина. Москва. 1940». Так это Элеонора Георгиевна? Вот это да! Какая же она была в молодости красотка. Теперь понятно, в кого пошла эта злючка Фрося…
На следующих снимках тоже была Лина, запечатленная в разные годы своей жизни. На всех она удивительно хорошо смотрелась. Ей шли все прически, будь то гаврош, начес, бабетта или каре. И все мужчины. Рядом с Лииой постоянно фотографировались какие-то дядьки, не исключено, что мужья или любовники, и все они, абсолютно разные, одинаково хорошо оттеняли ее безупречную красоту. Одного из бабусиных кавалеров Аня даже узнала, это был тот старик с розой, что приходил на кладбище, только на фотографии он был лет на сорок моложе, сущий пацан, но очень симпатичный.
Пересмотрев всю стопку, Аня отложила одну из фотографий, на ней Элеонора была изображена в полный рост. В длинном платье, с высокой прической и сверкающим колье на шее, она была похожа на принцессу. Или Снежную королеву — такая же безупречная, такая же холодная и такая же одинокая… Аня не стала убирать эту фотографию вместе с другими в шкаф, она поставила ее на столик, дав себе задание купить для нее красивую рамочку.
Убираться расхотелось. Аня решила попить чаю, для этого она направилась в кухню, где поставила на электроплитку чайник и занялась поисками заварки. Аня знала, что бабуся любила покупать чай про запас, по этому она была уверена, что, порывшись в подвесном шкафчике, найдет пачку «Ахмата» (плохого чая Элеонора не признавала). Как и ожидалось, заварка нашлась. Осталось взять чашку. Но к удивлению Ани чашек в этом доме не было ни одной. Имелись только стаканы с подстаканниками. Ну что ж, попьем из стакана, хотя из чашки, по Аниному мнению, прихлебывать чай гораздо удобнее.
Пока вода закипала, Аня взялась разглядывать подстаканники — уж больно любопытные узоры на них был выбиты. Она еще раньше, когда они с бабусей чаевничали, замечала их необычность, но рассмотреть получше у нее как-то не получалось. Аня поскребла ногтем круглый бок одного из подстаканников, они все были какие-то темные, будто грязные, но оказалось, что серый налет, это не грязь, а что-то другое… Если бы Аня не была уверена, что они сделаны из нержавейки, то сказала бы, что подстаканники окислились… Хм… Чем же это оттереть? Тут Аня наткнулась взглядом на пузырек нашатырки, позабытый врачами скорой помощи, может, ей попробовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Да нет никакой коллекции, — раздраженно отмахнулся Эдуард. — Придумала Фроська все! Конечно, мать всегда была неравнодушна к цацкам, и у нее действительно была когда-то целая шкатулка фамильных украшений, но я сомневаюсь, что она ее сберегла … Скорее всего, где-то лежит пара колье, не больше…
— Пара колье? — не поверил Петр. — Но даже пара старинных колье стоит приличных денег… Вы меня извините, конечно, но я видел, в каких условиях жила Элеонора Георгиевна и я сомневаюсь, что…
— А ты не сомневайся, — отбрил адвоката Эдуард. — Моя матушка любила пыль в глаза пустить. В последние несколько лет она искусно косила под старушку божий одуванчик, бедную, но гордую… На самом деле, я уверен, что у нее где-то заначена пара, тройка антикварных безделушек… Не коллекция? конечно, но что-то есть…
— Но откуда у бедной пенсионерки, которую к тому же, как я понял, обобрала собственная внучка, антиквариат?
— Вот вы, Петр Алексеевич, сколько раз с моей матушкой виделись?
— Три раза.
— И какое мнение у вас о ней сложилось?
— Милая старушка. Простая, бесхитростная, немного вредная, но это возрастное…
— Простая! — Эдуард Петрович поднял вверх толстый указательный палец. — Ключевое слово — простая! На самом деле Элеонора Георгиевна была далеко не простой женщиной. От рождения она имела титул княжны и носила фамилию Шаховская. Если бы не революция, мать была бы одной из самых титулованных и богатых невест России. И она никогда не забывала о своих корнях, никогда… Например, свою подружку Лизу Голицыну она всегда называла голозадой выскочкой, потому никакой аристократкой та не была, в Голицыну превратилась после замужества, а в девичестве носила фамилию Поварешкина…
— Но причем тут антиквариат?
— А притом, что мать Элеоноры Григорьевны, княжна Шаховская, в девичестве Анненкова, погибшая от рук пьяных красноармейцев в 1917 году, сумела припрятать огромную коллекцию серебра, драгоценных камней и фамильных украшений. Мне мать об этом самолично рассказывала. И, самое главное, все это добро не сгинуло бесследно, а попало в руки наследницы, то есть Элеоноры Григорьевны Новицкой, тогда, правда, она носила другую фамилию… — Он выставил вперед безымянный палец с красивейшим, увенчанным огромным камнем, кольцом. — Видите этот перстень? Ему триста лет. Сначала он принадлежал владыке Османской империи, потом главе семьи Шаховских. Рыночная стоимость этого кольца на сегодняшний день сто двадцать тысяч долларов. И таких колец в бабкином тайнике было штук десять, не говоря уже о диадемах, колье, камеях и так далее…
— Вам оно этот перстень достался в наследство? — восхищенно глядя на игру камней, спросила Аня.
— Как бы не так! Я выкупил его у одного жуликоватого ювелира. Оказывается, он периодически скупал с моей матери драгоценности, причем, нещадно ее обдуривал. Элеоноре на старости лет пришлось распродать фамильные украшения, чтобы прокормить себя и внучку, ту самую, которая потом выгнала ее из дома… Вот по этому я сомневаюсь, что от княжеского наследства что-то осталось, кроме пары паршивых колье…
— Но на этой паре вы все-таки настаиваете? — улыбнулся Петр.
— Настаиваю. А знаете почему? Потому что был в коллекции бабкиных цацок один комплект — колье, серьги, перстень — который передавался из поколения в поколение всем старшим дочерям клана Шаховских… Это был символ, талисман, если хотите, — по семейному приданию, этот комплект, приносил счастье всем своим обладательницам. Шаховские считали, что именно благодаря этой дорогой безделушке самыми талантливыми, удачливыми в браке, плодовитыми и здоровыми были старшие дочери… Но в семье моего прадеда девочек не было вообще, по этому гарнитур унаследовал материн отец Григорий Шаховской, а он в свою очередь подарил его своей юной супруге на свадьбу… Ей он, правда, удачи не принес, как я говорил, ее убили… — Он сделал паузу, потом добавил. — Но гарнитур сохранился до наших дней. Я его видел. Он безумно красив, особенно колье: три чистейших бриллианта на витой золотой цепочке… Изысканная простота… Элегантная роскошь… Браслет и кольцо в том же стиле: крупные камни в скромной оправе. Именно об этом гарнитуре вспоминала недавно Фроська, потому что Элеонора любила обвешивать внучку этими побрякушками, приговаривая: «Когда я умру, они станут твоими!». Она обожала Фроську, потому что девчонка на нее была жутко похожа, просто одно лицо, мать еще говорила, что именно в ней сосредоточились все фамильные черты Шаховских-Анненковых…
Он замолчал, и грустно улыбнувшись, опустился на диван. Петр тоже безмолвствовал, видно, обдумывал рассказ Эдуарда Петровича, зато Аня все уже обдумала и проговорила:
— Если я найду этот комплект, то передам его дочери Элеоноры Григорьевны… Раз драгоценности фамильные, ими должен владеть настоящий Шаховской… Только не эта ваша Фрося, ей я их ни за что не дам …
— Елена приемная дочь Элеоноры Григорьевны, именно по этому мать ей драгоценности и не даровала…
— И что же делать?
— Не делить шкуру еще не убитого медведя, — строго сказал адвокат. — Пока вы унаследовали лишь квартиру, ни о каких фамильных драгоценностях речь не идет, так что, мой вам совет, забудьте эти глупости… — Он ободряюще ей улыбнулся и добавил. — В права наследования вы вступите только через пол года, но переезжать можете уже в этом месяце. На этом Элеонора Георгиевна очень настаивала. Почему-то ей хотелось, чтобы вы въехали в квартиру сразу после ее смерти… Сразу, конечно, не получиться, но пару недель спустя, когда страсти поутихнут, пожалуйста. Ключи я вам дам.
— Но как же? — Аня по-коровьи захлопала глазами. — Сами же говорите, что в права вступлю только через пол года… А вдруг…
— Никаких вдруг! — отрезал Петр. — Если пристанет участковый, посылайте ко мне! Всех остальных, типа управдома, к черту.
— Может, все же подождать…
— Въезжайте, устраивайтесь, обживайтесь и ни о чем не думайте!
Часть 2
Наследница.
День первый
Анна
Аня переехала в бабусину квартиру спустя две недели. Она хотела выждать положенные пол года, но адвокат Моисеев, он же Давид, он же Адонис, он же Аполлон Бельведерский, заверил ее, что ждать совсем не обязательно, и что она смело может вселяться — проблем не будет. Анна послушалась и, собрав свои немногочисленные пожитки, съехала со старой квартиры.
И вот теперь она стояла посреди бабусиной комнаты, сжимая в одной руке чемодан с вещами, а другой поддерживая чахлый фикус, единственное растение, выжившее в ее коммуналке. Стояла и не знала, с чего начать обустройство. Вот, вроде бы, и пришел ее звездный час, но радости почему-то не было…
Для начала надо разложить вещи, — решила Аня. — Или сначала надо убраться? А, может, перво-наперво помыть окна… Нет, окна мыть рано — еще только начало марта… От растерянности Аня чуть не заплакала, но во время взяла себя в руки и, поставив фикус на широкий подоконник, пошла в ванну за половой тряпкой. Первое, что надо сделать, это вымыть пол, хотя бы для того, чтобы меловой трафарет в прихожей больше не напоминал о трагедии, второе, вытряхнуть дорожки и покрывала, третье, начистить унитаз с раковинами, а уж потом разбирать вещи.
Когда полы были вымыты, дорожки пахли талым снегом (Аня выбивала их на снегу), а унитаз сверкал, Анюта взялась за свой чемодан.
Из старой квартиры она забрала только нательные вещи, постельное белье, фотографии, цветок и скатерть, все остальное выкинула на помойку (кроме шкафа, его она просто задвинула в угол комнаты), потому что тот хлам, что ей достался в наследство от матери, годился только для растопки печи. Конечно, в бабусиной хибаре мебель тоже была ветхой, но хотя бы чистой и без плесени. В недалеком же будущем Аня планировала приобрести кухонный гарнитур и телевизор, тех денег, которые она выручила за сдачу своей комнатенки в наем, должно было хватить на первый взнос. Да, на ее хибару еще кто-то позарился! С ума сойти! Какой счастье, что есть люди из кавказских республик, которые готовы платить за аренду даже таких убогих жилищ, как Анина комнатушка.
Потом, можно будет диван купить. И новый холодильник — лишь бы жильцы не отказались от ее халупы и исправно за нее платили. Но для начала необходимо сделать ремонт.
Я все здесь переделаю! — возбужденно шептала Аня, деловито выбрасывая из чемодана свои вещи. — Поклею веселые розовые обои. Двери выкрашу белоснежной краской! Повешу на окна цветастые занавески! И заведу кота!
Кстати, надо спросить у Петра-Аполлона можно ли делать ремонт в квартире, которой еще формально не владеешь — хороший повод для звонка…
Аня обхватила руками стопку простыней, намереваясь положить их в шкаф, но не донесла — уронила (от возбуждения ее потрясывало). Собрав с пола белье, она засунула его на пустующую полку, и собралась уже захлопнуть дверцу шкафа, когда увидела в одном из ящиков стопку фотографий. Отряхнув руки, она бережно взяла снимки. Поднесла их к свету и с интересом стала разглядывать.
На первой фотографии была изображена красивая молодая женщина с волнистыми белокурыми волосами. Женщина была так хорошо, что Аня даже подумала, что это какая-то артистка Советского кино, но, перевернув фотографию, она прочитала: «Лина. Москва. 1940». Так это Элеонора Георгиевна? Вот это да! Какая же она была в молодости красотка. Теперь понятно, в кого пошла эта злючка Фрося…
На следующих снимках тоже была Лина, запечатленная в разные годы своей жизни. На всех она удивительно хорошо смотрелась. Ей шли все прически, будь то гаврош, начес, бабетта или каре. И все мужчины. Рядом с Лииой постоянно фотографировались какие-то дядьки, не исключено, что мужья или любовники, и все они, абсолютно разные, одинаково хорошо оттеняли ее безупречную красоту. Одного из бабусиных кавалеров Аня даже узнала, это был тот старик с розой, что приходил на кладбище, только на фотографии он был лет на сорок моложе, сущий пацан, но очень симпатичный.
Пересмотрев всю стопку, Аня отложила одну из фотографий, на ней Элеонора была изображена в полный рост. В длинном платье, с высокой прической и сверкающим колье на шее, она была похожа на принцессу. Или Снежную королеву — такая же безупречная, такая же холодная и такая же одинокая… Аня не стала убирать эту фотографию вместе с другими в шкаф, она поставила ее на столик, дав себе задание купить для нее красивую рамочку.
Убираться расхотелось. Аня решила попить чаю, для этого она направилась в кухню, где поставила на электроплитку чайник и занялась поисками заварки. Аня знала, что бабуся любила покупать чай про запас, по этому она была уверена, что, порывшись в подвесном шкафчике, найдет пачку «Ахмата» (плохого чая Элеонора не признавала). Как и ожидалось, заварка нашлась. Осталось взять чашку. Но к удивлению Ани чашек в этом доме не было ни одной. Имелись только стаканы с подстаканниками. Ну что ж, попьем из стакана, хотя из чашки, по Аниному мнению, прихлебывать чай гораздо удобнее.
Пока вода закипала, Аня взялась разглядывать подстаканники — уж больно любопытные узоры на них был выбиты. Она еще раньше, когда они с бабусей чаевничали, замечала их необычность, но рассмотреть получше у нее как-то не получалось. Аня поскребла ногтем круглый бок одного из подстаканников, они все были какие-то темные, будто грязные, но оказалось, что серый налет, это не грязь, а что-то другое… Если бы Аня не была уверена, что они сделаны из нержавейки, то сказала бы, что подстаканники окислились… Хм… Чем же это оттереть? Тут Аня наткнулась взглядом на пузырек нашатырки, позабытый врачами скорой помощи, может, ей попробовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41