Подвинул полковнику — Вот, полюбуйтесь. Подходит эта женщина под описание?
— Может быть, — ответил Барышев, разглядывал фотографию. Он сразу же отметил для себя, что Катя Ершова русская и живет в Москве, и хотел уже было возразить Мухамедову, но промолчал, понимая, что тот припрятал для него еще какой-то сюрприз.
— Ваши люди, полковник, допрашивали бармена, но тот то ли забыл, то ли не захотел сказать вашим людям об этом журнале.
— Откуда он появился у вас?
— Журналистка забыла его на барной стойке.
Барышев пожал плечами:
— Это еще ни о чем не говорит. Женщина на фотографии, возможно, только похожа на нее.
— Нет, — рассмеялся Мухамедов, — бармен признал в ней журналистку.
— А почему же она тогда говорила по-английски, если русская?
На этот раз уже Мухамедов развел руками:
— Ее нужно найти и спросить.
— Почему вы хотите, чтобы я ее отыскал?
— Не я, — Мухамедов положил ладонь на стекло столика, — мои друзья просили. Я же человек посторонний, ни политикой, ни бизнесом не интересуюсь. Мой удел — искусство, картины. Но один друг очень просил ее найти. Если она сделала хорошие фотографии, то вы поймете, азербайджанцы здесь ни при чем.
— Я это уже понял, — глухо ответил Барышев.
— Вы мне начинаете нравиться, — искренне признался Мухамедов.
— Если бы ваши друзья имели отношение к убийству Малютина, они бы не передали мне этот журнал.
— Его должны были найти ваши люди, а случилось так, что он попал в чужие руки, я всего лишь исправляю ошибку. Берите, берите с собой, — предложил Мухамедов, подвигая журнал к Барышеву еще ближе.
Полковник нехотя взял журнал, запомнил номер страницы нужного разворота и свернул в трубку.
— Очень рад был видеть вас в своем доме и очень рад, что вы правильно понимаете ситуацию, но, как человек подневольный, иногда вынуждены говорить не то, что думаете.
— Не судите о том, чего не знаете, — буркнул Барышев.
Находясь в этом доме, он чувствовал, что здесь чуть ли не каждый день творятся темные дела, здесь идут переговоры о разделе сфер влияния, здесь делятся грязные деньги, а интеллигентный с виду хозяин — на самом деле обыкновенный бандит, с которым он, полковник милиции, вынужден разговаривать, как с равным.
— Я вам не нравлюсь? — усмехнулся Мухамедов. — Вы зря держите на меня зло. Мы все рождены одной системой.
Барышев вздрогнул, услышав от хозяина дома почти слово в слово собственную мысль.
— Во всем виновата система, — глядя в глаза полковнику, проговорил Мухамедов, — она породила и вас, и нас.
И невозможно разобраться, кто ей нужнее. Вот и случаются такие казусы, когда мы действуем заодно, и я искренне желаю вам удачи.
Мухамедов почувствовал неприязнь во взгляде полковника и поэтому даже не предложил пожать руку на прощание, лишь взмахнул ею.
— Еще раз извините, что побеспокоил.
Барышев вновь оказался в холле и даже растерялся, не сразу поняв, где дверь, ведущая на улицу. Заливисто хохотали попугаи, журчала вода.
Охранник жестом указал нужную дверь. И вновь шофер не позволил самому Барышеву открыть дверцу, вновь за окном «Кадиллака» проносились сосны, неподвижный залив. Барышев сидел, разглядывая маленькую фотографию в журнале, с которой на него смотрела женщина — ее-то ему и предстояло найти. Что-то не понравилось полковнику милиции в ее взгляде: то ли слишком независимая она, то ли слишком надменная.
— И ее мне предстоит найти, — проговорил полковник Барышев, продолжая разглядывать фотографию Кати Ершовой.
Что-то подсказывало ему, что сделать это будет нелегко, хотя на свою интуицию в последние дни он не мог положиться.
«Искать, искать… — подумал Барышев. — Кому нужны эти поиски? Ну, найду я женщину-фотографа, добуду фотографии, докажу, что убийцы не были азербайджанцами, и что из этого? Лишняя головная боль. Еще врагов себе наживу среди сослуживцев».
И полковнику сделалось тоскливо.
Глава 14
Убедившись за пару дней, что никто ее так и не нашел и тем более не собирается убивать. Катя Ершова немного осмелела. Дикторы не призывали в телевизионных программах отыскать женщину с фотоаппаратом, а из комментариев официальных лиц следовало, что убийство совершили три азербайджанца. То, что это не так, твердо знала лишь Катя, потому как располагала доказательствами — фотографиями.
Наконец, она созрела до того, чтобы посоветоваться с подругой, куда бы лучше продать фотографии, в какое издание. Снимки и негативы Катя держала в сумочке завернутыми в черную бумагу и перетянутыми прозрачным скотчем — так обычно запаковывают непроявленную фотографическую бумагу.
Прошло уже два часа с того момента, как Лиля позвонила с работы и сказала, что едет домой. Дорога обычно занимала, максимум, полчаса, минимум — десять минут, в зависимости от того, чем и в какое время едешь — на машине или на метро.
В последние дни Ершова, как выжившая из ума политизированная пенсионерка, смотрела по телевизору все выпуски новостей. Пока убийство Малютина оставалось в числе первых сообщений не только питерского, но и общероссийского телевидения.
В каждом выпуске непременно появлялся какой-нибудь депутат, который предлагал безотлагательно разобраться со всеми кавказцами. Журналисты словно издевались над зрителями. Тут же после выступления русофила-кавказцефоба пускали в эфир сюжет еще с одним депутатом, носящим мусульманскую фамилию, но пропагандирующим великорусские шовинистические взгляды.
«Где же Лилька? — подумала Катя, в очередной раз выключая телевизор. После просмотра выпуска новостей в голове, как и прежде, царила неразбериха. — Хоть бы позвонила, мерзавка, понимает же, что я сильно из-за нее волнуюсь!»
И тут Кате показалось, что она слышит звуки борьбы в подъезде. Крадучись, она подобралась к двери и припала к ней ухом. Никто не кричал, никто не дрался, но звуки были странными: сопение, кряхтение, словно кому-то уже скрутили руки, залепили пластырем рот и волокут по лестнице.
«Если бы волокли, — подумала Катя, — то давно бы уже пронесли мимо Лилькиных дверей».
Она напрягла слух, как могла, но ничего нового разобрать не сумела. И вдруг, когда уже она отчаялась что-либо понять, услышала довольно отчетливо прозвучавший Лилькин голос:
— Отцепись ты! Я же сказала, ко мне сегодня никак нельзя!
— Ну, Лиля, — отвечал ей пьяноватый мужской голос, — я же еще твоего дивана не видел.
— И не увидишь.
— Лиля, от сумы, от тюрьмы и от постели не зарекайся.
— Фу, черт! — с облегчением выдохнула Катя, — а я-то уж подумала, бандиты.
— Ты что, не одна? — допытывался мужчина. — У тебя кто-нибудь есть?
— Нет у меня никого, понял? Не надо.
— Это ты зря.
Послышался щелчок зажигалки, и под дверь потянуло дымом дорогой сигареты.
— Нельзя, — как маленькому, втолковывала Лилька.
Она твердо усвоила то, о чем ее просила Катька — никому не говорить, что Ершова в Питере. А поскольку Лилька сегодня порядочно выпила, то исполнение договоренности с лучшей подругой превратилось в навязчивую идею.
— Я одна, — твердила она своему спутнику, хотя тот уже ни о чем не спрашивал. — Одна, понял?
— Тогда пошли, — вяло предложил он, — Почему?
— Потому что я тоже один.
— Это еще не повод переспать.
Вновь послышалась возня, скорее всего, мужчина пытался облапить Лилю, а та так же вяло пыталась сопротивляться.
— Ты от меня ничего не получишь, потому что ты уже пьян. Иди отсюда!
«Пойдет или нет? — призадумалась Катя. — Я бы на его месте уже давно ушла. Ведь понятно, просто так Лилька артачиться не станет, это не в ее правилах. Она либо соглашается сразу, либо никогда».
Наконец Ершова услышала мерные шаги на лестнице.
Зазвенела связка ключей, и Лиля вошла в квартиру. И только теперь Ершова поняла, что основательно был пьян не только мужчина, но и ее подруга.
— Катя, — проговорила Лиля, уставившись на Ершову так, будто впервые ее видела.
— Ты что, забыла? — удивилась Катерина.
— А, — проговорила Лилька, звучно ударив себя ладонью по лбу. — Я так старательно убеждала этого идиота в том, что живу одна, что даже сама в это поверила.
Лилька глупо захихикала, прислонилась к стене в коридоре и начала медленно оседать. Сев на корточки, захихикала еще громче.
— Катька, чего ты боишься? Твои чеченцы сюда не доберутся, в Питере другие дела творятся.
Ершова закрыла дверь на все запоры и подхватила Лильку под локоть.
— Пойдем.
— Куда?
— В комнату.
— Зачем? Мне и здесь хорошо.
Лиля вытащила из кармана пачку сигарет, открыла ее и попыталась прочесть, что написано на донце. Сигареты, естественно, посыпались на пол.
— Да, Катя, ты права, мне лучше не курить, — сказала Лиля, хоть Ершова и не заикалась о курении.
— Ты, Катька, даже и представить себе не можешь. какие мне сегодня предложения делали.
Лиля зашла в комнату и с удивлением посмотрела на диван, вроде бы не признала обновку. Затем растерянная улыбка появилась на ее губах:
— Всякие интересные предложения.
— Замуж, что ли, выйти?
— Это неинтересно, надоели, — мотнула головой Лиля. — Мне предложили поехать.
— Куда?
— В хорошее место, — Лиля, приложив палец к губам, проговорила:
— Тес!
— Когда?
— Завтра.
— Ты уже дала согласие?
Лилька вновь глупо захихикала:
— Ты же видишь, я пьяна, а значит, никаких серьезных решений принять не могу. Все будет ясно завтра.
— Лиля, по-моему, я сейчас заставлю тебя немного протрезветь.
— Нашатырь дашь понюхать?
— Нет.
Катя принялась рассказывать о том, как очутилась в момент убийства Малютина в кафе на набережной. Лилька в разговор не встревала, лишь тщательно пережевывала жевательную резинку, давно потерявшую не только запах, но и вкус. Тем не менее, Лилька иногда вытаскивала резиновый шарик изо рта, задумчиво его разглядывала, а затем так же сосредоточенно продолжала жевать.
— Лилька, ты не догоняешь? У меня в руках фотографии.
— Да? И что?
— Неужели ты даже посмотреть их не хочешь?
— Врешь ты все, — Лиля потерла пальцами виски, и на какое-то время ее отпустила головная боль. — Покажи, если не врешь.
Катя разорвала скотч на свертке и рассыпала карточки по дивану.
— Вот же, вот, смотри!
Лилька пыталась сосредоточиться, ее взгляд скользил с одного снимка на другой.
— Очень хорошо снято, — проговорила она, — композиция отличная. Ты, Катя, молодец.
— Ты до сих пор не поняла, что у нас в руках?
Лилька пожала плечами:
— Думаю, это можно хорошо продать. Ты мне. Катя, пожалуйста, водички с аспиринчиком принеси, потому как если сейчас аспирина не выпью, то утром буду мертвая, как выключенный телевизор.
Пока Катя ходила на кухню, пока раздумывала, какой именно воды налить — кипяченой, отфильтрованной или минеральной, ее подруга заснула самым банальным образом, не раздеваясь, даже не попытавшись разостлать постель. Просто поджала ноги, подсунула под голову сжатый кулак и улеглась спать на фотографиях.
— Лилька, тебе без присмотра долго оставаться нельзя.
Сопьешься, скуришься, сгуляешься, — бормотала Катя, гладя на мирно спящую подругу.
И все-таки она разбудила ее, заставила выпить аспирин, заставила отправиться в ванную. Пока Лилька чертыхалась в ванной. Катя собрала фотографии, расстелила диван.
— Ты все-таки сделаешь из меня человека.
Лиля из ванной шагнула в комнату. Катя подхватила ее под руки и потащила в спальню. Уложила на антикварную кровать, поблескивающую надраенными шишечками, и Лилька тут же уснула.
— Ну, вот и поговорили, — криво усмехнулась Ершова, заворачивая фотографии в черную бумагу.
В душе она была немного суеверна, верила в то, что у каждого человека существует свой ангел-хранитель, но помогает он только тем, кто верит в его существование.
Поэтому Катя верила в это истово.
Ангел ей представлялся в виде атлетически сложенного мужчины с белыми крыльями на спине, размахом этак метров около трех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50