– Он допил содержимое своего стакана почти так же быстро, как Нед. – Пора идти. Здесь вечерами бывает прохладно.
– Да, – согласился Нед. – Послушайте, вы пробовали меня уговорить...
– И буду пробовать вновь.
– Что же, спасибо за информацию о Франце.
– Его фамилия Фаунс, – поправил его русский. Он ушел, а Нед остался сидеть, уставившись в пустой стакан.
– Бармен, еще двойной!
– Да, сэр. Только это будет новый счет, сэр. Тот джентльмен заплатил за все, что было выпито.
– Да ну? Ну и везет же мне на друзей.
* * *
За окном кабинета Шамуна в сумеречном свете неясно вырисовывались очертания Гросвенор-сквер. Она уже не казалась ему зеленой, но воспоминания о зелени словно запечатлелись на его сетчатке. Постепенно, по мере того, как темнота делала бесцветным все окружающее, воспоминания окрашивались в перламутровый цвет.
Огорченный и обозленный своей ошибкой, Шамун отвернулся от окна и включил радио, чтобы послушать новости. Он бесцельно перекладывал бумаги на столе.
– ...в Женеве, так и не придя к решению относительно многостороннего контроля над вооружениями. Только что к нам поступило сообщение о происшедшем несколько минут назад вооруженном нападении на больницу в Стоун-Мэндвиле в Бэкингемшире. Двое мужчин в масках убили медсестру. Включаем Каролин Кар – прямой репортаж с места события.
Видимо, из-за волнения журналистка в конце каждой фразы повышала голос.
– ...фамилию убитой медсестры до сих пор не сообщили. А пока нам удалось поговорить с героем сегодняшнего дня, с тем, кто остановил нападавших, расстреляв их почти в упор. Вот он, мистер Уилл Найтуотер, сотрудник службы безопасности больницы Стоун-Мэндвила. Скажите, пожалуйста, говорил ли кто-нибудь из них, что им нужно?
– Что им было нужно, – повторил низкий мужской голос. – Они искали одного пациента, немца, который поступил с множественными ножевыми ранениями.
– А теперь оба нападавших мертвы, мистер Найтуотер?
– Оба нападавших мертвы. На стоянке они оставили фургон. Они занимались обслуживанием торжественных мероприятий, а может, угнали его.
– Спасибо, мистер Найтуотер. Спасибо за то, что вы героически отражали нападение на больницу! Я – Каролин Кар, независимое радио, из Стоун-Мэндвила!
– А в это время футбольные хулиганы снова...
Шамун, выключил радио. Фургон фирмы, занимающейся обслуживанием мероприятий. Раненый немец. Он позвонил в справочную и узнал номер телефона больницы в Стоун-Мэндвиле. Казалось, ждать ответа в больнице пришлось бесконечно. Наконец кто-то взял трубку. Как только Шамун узнал то, что хотел, трубку повесили. Мо подошел к двери Неда, постучал, прислушался, вернулся к своему столу и позвонил на военно-воздушную базу, расположенную неподалеку от Стоун-Мэндвила. На базе находилось небольшое подразделение фоторазведки ВВС США. С третьей попытки ему удалось дозвониться. Он представился.
– Скажите, вы знаете о нападении в Стоун-Мэндвиле?
– Мы слышали об этом по радио. А в чем дело?
– Вы могли бы кое-что для меня выяснить?
– Если для этого надо ехать в больницу, то это исключено: я дежурю до полуночи.
– А знакомых в больнице у вас нет? Может, кому-нибудь позвоните?
– Ни души, капитан.
– Черт! А далеко ли это от Лондона?
– Вот это да, капитан! Здорово!
* * *
Нед не был пьян. Он легко нашел дорогу из Найтсбриджа в Челси, добрался пешком, ни разу не ошибившись, не пропустив ни одного поворота. Теперь он стоял в самом начале Моссон-стрит и смотрел на дом номер 37.
Из-за сплошной облачности ночь опустилась раньше, чем обычно. Небо уже подсвечивалось розоватым сиянием города, которое появлялось по ночам. Уличный фонарь возле дома Джейн горел. Горела и лампа за ее окном в передней. Но больше нигде света не было. Может, ее нет дома? Или она дома, но не для него?
Он позвонил. Долго стояла тишина. Он позвонил снова. Было слышно, как звук прокатился по всей квартире. Потом послышались легкие шаги, словно к двери подошел кто-то в шлепанцах.
– Нед, это ты? – спросила Джейн. – Уходи.
– Пожалуйста, открой. Мне надо с тобой поговорить, – сказал он тихо. Его голос срывался от отчаяния, чего еще никогда не было в жизни полковника Френча.
– Что?
– Мне надо поговорить с тобой, – повторил он громче. Проходившие мимо две девушки внимательно посмотрели на него.
– Уходи. Пожалуйста.
– Только после того, как поговорю с тобой.
Девушки захихикали. Нед приподнял плечи.
– Джейн, удели мне хоть столько времени, сколько ты уделила Лаверн.
С той стороны долго молчали. Нед подумал, что она рассердилась.
Вдруг защелкали замки, и дверь широко распахнулась. Едва войдя, он увидел, что она плакала. Или у нее что-то с глазами? Может, читала мелкий шрифт? Или резала лук? Может быть, насморк? Он попытался обнять ее, но она отступила назад.
Джейн стояла в центре гостиной. С распущенными черными волосами и покрасневшими глазами она выглядела измученной. Джейн смотрела на него как на постороннего человека, заставившего ее страдать. На ней было длинное зеленое бархатное платье.
– Это несправедливо, – сказала она. – Я должна была поговорить с Лаверн. Ведь она твоя жена. Но тебе я не должна ничего, Нед.
– Она уходит от меня.
– О!?
– Отправляется в эту тюрьму в Калифорнии. Говорит, что привезет девочек осенью, но я не верю. Это ты ей посоветовала уехать?
– Нет. А разве она так сказала?
– Нет. Она сказала, что ты ей посоветовала не делать ничего навсегда. А как назвать то, что она уезжает от мужа и собирается обосноваться в шести тысячах миль от него?
– Если она обещала вернуться, значит, так оно и будет, – сказала Джейн.
– Я уверен, что это – навсегда.
– Ты злишься, – заметила она. – Ты хочешь, чтобы она была при тебе, пока ты крутишь роман со мной. Правильно? – Она посмотрела на него опустошенным взглядом. – Ты пил.
– Я много чего делал, и со мной много чего делали. Например, предавали.
Он сел в кресло и уставился в камин. В нем уже не играли весело огоньки газа.
– Но не я, Нед, – ответила она.
– Не ты? А почему же? Присоединяйся к шайке.
Он вытянул к камину свои длинные ноги, словно замерз и воображал, что огонь согреет его.
– Это носится в воздухе. Все оказываются не тем, чем кажутся. Каждый знает все о Неде Френче, кроме самого Неда Френча.
– Я не пони...
– Я только что выпивал с человеком, который рассказал мне, что плохо и со мной, и с завтрашней операцией. Он каждым словом вгонял гвоздь мне в голову. А он из КГБ. Теперь ясно, что Нед Френч – это маленькая часть общественного скандала. Более подходящий момент трудно выбрать. Лаверн летит в Калифорнию. Уинфилд-Хауз в руках врага. Шамун... – он оборвал себя. – А вот и Джейн Вейл – советчица всех, кто страдает от неразделенной любви.
– Нед, если ты пришел, чтобы оскорблять...
– Дорогая Джейн Вейл. Мой муж меня не понимает. Поскольку вы знаете его лучше, чем я, очень прошу посоветовать, что мне делать. Подпись: с разбитым сердцем, но не инвалид.
– Нед!
– У тебя есть виски?
– Тонна. Только ты не получишь, пока не заткнешься.
– Угу!
– Нед, она несчастна. Она думает, что дело в политике. Я сказала ей, что причины эмоциональные и физиологические. Это ее огорчило еще больше. Будь дело только в политике, она бы с этим смирилась. Она мне сказала, что политика – это игра, на которую тратят время мужчины. А женщины ею не интересуются. Она была готова забыть о ваших расхождениях, пока я не объяснила реальные причины.
– Меня поражает, что женщины выкидывают самые фантастические фортели, которые только приходят им в голову. И считают, что все о'кей! Все о'кей, потому что делает это женщина. Женщины имеют на это право, потому что они – женщины. Все дозволено. Предательства, из-за которых мужчина готов пустить себе пулю в лоб или повеситься, чтобы стать пищей для ворон, – все это разрешено женщинам. Она едет домой. Дом – это любое место, которое она предназначит для этого. Все позволено маме, летящей домой, чтобы напихать червяков в глотки ее детенышей.
В этот момент ему показалось, что она рыдает. Он поднял глаза и увидел, что она смеется.
– Очень откровенно, – сказала Джейн. Ты хочешь, чтобы она была здесь, с тобой, а не где-то еще. Ты говоришь, что ее присутствие успокаивает, а когда ее нет, это ужасно, немыслимо, чудовищно.
– Нет. – Он понял, что она загнала его в логическую ловушку. – И почему я вообразил, что в этот худший из дней моей жизни мои излияния перед тобой принесут мне облегчение? – Что-то он сегодня все время попадал не туда, так часто промахиваясь, что это, конечно, не принесло бы славы бейсбольному клубу.
– Нет, – повторил он. – Это то же, что и отъезд Лаверн. Но мне этого не надо ни сейчас, ни завтра. Что касается ее возвращения осенью...
– Она вернется.
– О! Она и тебе обещала?
– Лаверн не лжет. Она не коварна. Уж так ее воспитали, независимо от того, что ты думаешь о ее политических взглядах. Именно поэтому она и способна на то, что ты называешь чудовищным. Она делает это открыто и без обмана. Я не хочу сказать, что все женщины таковы. Но я видела гораздо больше обманщиков мужчин, чем женщин.
– Ну и что? – Он метнул в потолок воинственный взгляд. – Кого это волнует? Женщины всегда что-то изображают. Я говорю как отец четырех девочек. Всегда претендуют на то, чего они не заслужили.
– Если я налью тебе виски, ты заткнешься? Ты превратился в худшую разновидность шовинистической свиньи.
Посмотрев на нее, он увидел, что у нее в глазах все еще стояли слезы.
– Наша специальность – рыдания по заказу, – пробурчал он. – Сэкономь выпивку. Я ухожу. – Он поднялся, покачиваясь. – До свидания, Джейн. Всего тебе хорошего. – Он направился к двери.
– Пока, Нед.
– Ты не собираешься меня выпускать?
– Я не собираюсь допустить, чтобы ты шантажом склонил меня к жалости.
– Послушай. – Он стоял в дверях. – Нам надо поговорить.
– Тебе надо поговорить с Лаверн. Не знаю, чем вы занимались двадцать лет, но по-человечески вы не разговаривали. Наконец-то она решилась поговорить с посторонней, со мной, не зная, что именно я – предатель. Ты жалуешься на предательства, Нед. А спроси себя, с чего они начинаются.
Он вернулся в комнату.
– Налей мне, пожалуйста, а?
Они постояли, глядя друг другу в глаза, – два одиноких человека, как мачты двух разминувшихся кораблей. Корабль Неда слегка покачивался, но был все еще на плаву, хотя и подавал сигналы о катастрофе.
– Как ты думаешь, каково было мне говорить с Лаверн? – спросила она наконец.
– Да. Я знаю.
– Да? – передразнила его Джейн. Она повернулась и подошла к книжному шкафу. На пластиковом подносе стояли бутылки и стаканы. Она налила виски, добавила немного льда, дала один стакан Неду и, взяв другой, уселась у холодного камина. – Ты думаешь, это самый худший из дней в твоей жизни? – бросила она ему с вызовом.
– Как в мелодраме. Ладно, определение оставим до завтра.
– Мы можем о чем-нибудь поговорить, не вспоминая каждый раз про безопасность Уинфилда? Надо же делать все постепенно, иначе ничего не удастся решить.
– А почему ты считаешь, что что-то можно решить?
– И правда, что? – Она подняла свой стакан, он – свой. Они выпили. – Ты знаешь, Лаверн... – Она помолчала. – Я с ней говорила, как со своей сестрой Эмили. Я не понимаю этот тип женщин. И никогда не понимала. У них есть все, чего у меня никогда не было: красота, фигура, блеск. С детства я была похожа на библиотекаршу.
– Перестань, Джейн. Какая ерунда!
– Но я научилась выглядеть лучше. Все дело в том, как причешешься и наложишь грим. Я решила эту проблему. Никого теперь не тошнит при взгляде на меня. Ненадолго в меня даже влюбляются некоторые невротики из разведки.
– Правда? И много их у тебя было?
– Да и один слишком много.
– Сегодня такой день, что все себя жалеют... – Он сел напротив нее. – И между прочим, я позволил тебе забрать у меня этот день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Да, – согласился Нед. – Послушайте, вы пробовали меня уговорить...
– И буду пробовать вновь.
– Что же, спасибо за информацию о Франце.
– Его фамилия Фаунс, – поправил его русский. Он ушел, а Нед остался сидеть, уставившись в пустой стакан.
– Бармен, еще двойной!
– Да, сэр. Только это будет новый счет, сэр. Тот джентльмен заплатил за все, что было выпито.
– Да ну? Ну и везет же мне на друзей.
* * *
За окном кабинета Шамуна в сумеречном свете неясно вырисовывались очертания Гросвенор-сквер. Она уже не казалась ему зеленой, но воспоминания о зелени словно запечатлелись на его сетчатке. Постепенно, по мере того, как темнота делала бесцветным все окружающее, воспоминания окрашивались в перламутровый цвет.
Огорченный и обозленный своей ошибкой, Шамун отвернулся от окна и включил радио, чтобы послушать новости. Он бесцельно перекладывал бумаги на столе.
– ...в Женеве, так и не придя к решению относительно многостороннего контроля над вооружениями. Только что к нам поступило сообщение о происшедшем несколько минут назад вооруженном нападении на больницу в Стоун-Мэндвиле в Бэкингемшире. Двое мужчин в масках убили медсестру. Включаем Каролин Кар – прямой репортаж с места события.
Видимо, из-за волнения журналистка в конце каждой фразы повышала голос.
– ...фамилию убитой медсестры до сих пор не сообщили. А пока нам удалось поговорить с героем сегодняшнего дня, с тем, кто остановил нападавших, расстреляв их почти в упор. Вот он, мистер Уилл Найтуотер, сотрудник службы безопасности больницы Стоун-Мэндвила. Скажите, пожалуйста, говорил ли кто-нибудь из них, что им нужно?
– Что им было нужно, – повторил низкий мужской голос. – Они искали одного пациента, немца, который поступил с множественными ножевыми ранениями.
– А теперь оба нападавших мертвы, мистер Найтуотер?
– Оба нападавших мертвы. На стоянке они оставили фургон. Они занимались обслуживанием торжественных мероприятий, а может, угнали его.
– Спасибо, мистер Найтуотер. Спасибо за то, что вы героически отражали нападение на больницу! Я – Каролин Кар, независимое радио, из Стоун-Мэндвила!
– А в это время футбольные хулиганы снова...
Шамун, выключил радио. Фургон фирмы, занимающейся обслуживанием мероприятий. Раненый немец. Он позвонил в справочную и узнал номер телефона больницы в Стоун-Мэндвиле. Казалось, ждать ответа в больнице пришлось бесконечно. Наконец кто-то взял трубку. Как только Шамун узнал то, что хотел, трубку повесили. Мо подошел к двери Неда, постучал, прислушался, вернулся к своему столу и позвонил на военно-воздушную базу, расположенную неподалеку от Стоун-Мэндвила. На базе находилось небольшое подразделение фоторазведки ВВС США. С третьей попытки ему удалось дозвониться. Он представился.
– Скажите, вы знаете о нападении в Стоун-Мэндвиле?
– Мы слышали об этом по радио. А в чем дело?
– Вы могли бы кое-что для меня выяснить?
– Если для этого надо ехать в больницу, то это исключено: я дежурю до полуночи.
– А знакомых в больнице у вас нет? Может, кому-нибудь позвоните?
– Ни души, капитан.
– Черт! А далеко ли это от Лондона?
– Вот это да, капитан! Здорово!
* * *
Нед не был пьян. Он легко нашел дорогу из Найтсбриджа в Челси, добрался пешком, ни разу не ошибившись, не пропустив ни одного поворота. Теперь он стоял в самом начале Моссон-стрит и смотрел на дом номер 37.
Из-за сплошной облачности ночь опустилась раньше, чем обычно. Небо уже подсвечивалось розоватым сиянием города, которое появлялось по ночам. Уличный фонарь возле дома Джейн горел. Горела и лампа за ее окном в передней. Но больше нигде света не было. Может, ее нет дома? Или она дома, но не для него?
Он позвонил. Долго стояла тишина. Он позвонил снова. Было слышно, как звук прокатился по всей квартире. Потом послышались легкие шаги, словно к двери подошел кто-то в шлепанцах.
– Нед, это ты? – спросила Джейн. – Уходи.
– Пожалуйста, открой. Мне надо с тобой поговорить, – сказал он тихо. Его голос срывался от отчаяния, чего еще никогда не было в жизни полковника Френча.
– Что?
– Мне надо поговорить с тобой, – повторил он громче. Проходившие мимо две девушки внимательно посмотрели на него.
– Уходи. Пожалуйста.
– Только после того, как поговорю с тобой.
Девушки захихикали. Нед приподнял плечи.
– Джейн, удели мне хоть столько времени, сколько ты уделила Лаверн.
С той стороны долго молчали. Нед подумал, что она рассердилась.
Вдруг защелкали замки, и дверь широко распахнулась. Едва войдя, он увидел, что она плакала. Или у нее что-то с глазами? Может, читала мелкий шрифт? Или резала лук? Может быть, насморк? Он попытался обнять ее, но она отступила назад.
Джейн стояла в центре гостиной. С распущенными черными волосами и покрасневшими глазами она выглядела измученной. Джейн смотрела на него как на постороннего человека, заставившего ее страдать. На ней было длинное зеленое бархатное платье.
– Это несправедливо, – сказала она. – Я должна была поговорить с Лаверн. Ведь она твоя жена. Но тебе я не должна ничего, Нед.
– Она уходит от меня.
– О!?
– Отправляется в эту тюрьму в Калифорнии. Говорит, что привезет девочек осенью, но я не верю. Это ты ей посоветовала уехать?
– Нет. А разве она так сказала?
– Нет. Она сказала, что ты ей посоветовала не делать ничего навсегда. А как назвать то, что она уезжает от мужа и собирается обосноваться в шести тысячах миль от него?
– Если она обещала вернуться, значит, так оно и будет, – сказала Джейн.
– Я уверен, что это – навсегда.
– Ты злишься, – заметила она. – Ты хочешь, чтобы она была при тебе, пока ты крутишь роман со мной. Правильно? – Она посмотрела на него опустошенным взглядом. – Ты пил.
– Я много чего делал, и со мной много чего делали. Например, предавали.
Он сел в кресло и уставился в камин. В нем уже не играли весело огоньки газа.
– Но не я, Нед, – ответила она.
– Не ты? А почему же? Присоединяйся к шайке.
Он вытянул к камину свои длинные ноги, словно замерз и воображал, что огонь согреет его.
– Это носится в воздухе. Все оказываются не тем, чем кажутся. Каждый знает все о Неде Френче, кроме самого Неда Френча.
– Я не пони...
– Я только что выпивал с человеком, который рассказал мне, что плохо и со мной, и с завтрашней операцией. Он каждым словом вгонял гвоздь мне в голову. А он из КГБ. Теперь ясно, что Нед Френч – это маленькая часть общественного скандала. Более подходящий момент трудно выбрать. Лаверн летит в Калифорнию. Уинфилд-Хауз в руках врага. Шамун... – он оборвал себя. – А вот и Джейн Вейл – советчица всех, кто страдает от неразделенной любви.
– Нед, если ты пришел, чтобы оскорблять...
– Дорогая Джейн Вейл. Мой муж меня не понимает. Поскольку вы знаете его лучше, чем я, очень прошу посоветовать, что мне делать. Подпись: с разбитым сердцем, но не инвалид.
– Нед!
– У тебя есть виски?
– Тонна. Только ты не получишь, пока не заткнешься.
– Угу!
– Нед, она несчастна. Она думает, что дело в политике. Я сказала ей, что причины эмоциональные и физиологические. Это ее огорчило еще больше. Будь дело только в политике, она бы с этим смирилась. Она мне сказала, что политика – это игра, на которую тратят время мужчины. А женщины ею не интересуются. Она была готова забыть о ваших расхождениях, пока я не объяснила реальные причины.
– Меня поражает, что женщины выкидывают самые фантастические фортели, которые только приходят им в голову. И считают, что все о'кей! Все о'кей, потому что делает это женщина. Женщины имеют на это право, потому что они – женщины. Все дозволено. Предательства, из-за которых мужчина готов пустить себе пулю в лоб или повеситься, чтобы стать пищей для ворон, – все это разрешено женщинам. Она едет домой. Дом – это любое место, которое она предназначит для этого. Все позволено маме, летящей домой, чтобы напихать червяков в глотки ее детенышей.
В этот момент ему показалось, что она рыдает. Он поднял глаза и увидел, что она смеется.
– Очень откровенно, – сказала Джейн. Ты хочешь, чтобы она была здесь, с тобой, а не где-то еще. Ты говоришь, что ее присутствие успокаивает, а когда ее нет, это ужасно, немыслимо, чудовищно.
– Нет. – Он понял, что она загнала его в логическую ловушку. – И почему я вообразил, что в этот худший из дней моей жизни мои излияния перед тобой принесут мне облегчение? – Что-то он сегодня все время попадал не туда, так часто промахиваясь, что это, конечно, не принесло бы славы бейсбольному клубу.
– Нет, – повторил он. – Это то же, что и отъезд Лаверн. Но мне этого не надо ни сейчас, ни завтра. Что касается ее возвращения осенью...
– Она вернется.
– О! Она и тебе обещала?
– Лаверн не лжет. Она не коварна. Уж так ее воспитали, независимо от того, что ты думаешь о ее политических взглядах. Именно поэтому она и способна на то, что ты называешь чудовищным. Она делает это открыто и без обмана. Я не хочу сказать, что все женщины таковы. Но я видела гораздо больше обманщиков мужчин, чем женщин.
– Ну и что? – Он метнул в потолок воинственный взгляд. – Кого это волнует? Женщины всегда что-то изображают. Я говорю как отец четырех девочек. Всегда претендуют на то, чего они не заслужили.
– Если я налью тебе виски, ты заткнешься? Ты превратился в худшую разновидность шовинистической свиньи.
Посмотрев на нее, он увидел, что у нее в глазах все еще стояли слезы.
– Наша специальность – рыдания по заказу, – пробурчал он. – Сэкономь выпивку. Я ухожу. – Он поднялся, покачиваясь. – До свидания, Джейн. Всего тебе хорошего. – Он направился к двери.
– Пока, Нед.
– Ты не собираешься меня выпускать?
– Я не собираюсь допустить, чтобы ты шантажом склонил меня к жалости.
– Послушай. – Он стоял в дверях. – Нам надо поговорить.
– Тебе надо поговорить с Лаверн. Не знаю, чем вы занимались двадцать лет, но по-человечески вы не разговаривали. Наконец-то она решилась поговорить с посторонней, со мной, не зная, что именно я – предатель. Ты жалуешься на предательства, Нед. А спроси себя, с чего они начинаются.
Он вернулся в комнату.
– Налей мне, пожалуйста, а?
Они постояли, глядя друг другу в глаза, – два одиноких человека, как мачты двух разминувшихся кораблей. Корабль Неда слегка покачивался, но был все еще на плаву, хотя и подавал сигналы о катастрофе.
– Как ты думаешь, каково было мне говорить с Лаверн? – спросила она наконец.
– Да. Я знаю.
– Да? – передразнила его Джейн. Она повернулась и подошла к книжному шкафу. На пластиковом подносе стояли бутылки и стаканы. Она налила виски, добавила немного льда, дала один стакан Неду и, взяв другой, уселась у холодного камина. – Ты думаешь, это самый худший из дней в твоей жизни? – бросила она ему с вызовом.
– Как в мелодраме. Ладно, определение оставим до завтра.
– Мы можем о чем-нибудь поговорить, не вспоминая каждый раз про безопасность Уинфилда? Надо же делать все постепенно, иначе ничего не удастся решить.
– А почему ты считаешь, что что-то можно решить?
– И правда, что? – Она подняла свой стакан, он – свой. Они выпили. – Ты знаешь, Лаверн... – Она помолчала. – Я с ней говорила, как со своей сестрой Эмили. Я не понимаю этот тип женщин. И никогда не понимала. У них есть все, чего у меня никогда не было: красота, фигура, блеск. С детства я была похожа на библиотекаршу.
– Перестань, Джейн. Какая ерунда!
– Но я научилась выглядеть лучше. Все дело в том, как причешешься и наложишь грим. Я решила эту проблему. Никого теперь не тошнит при взгляде на меня. Ненадолго в меня даже влюбляются некоторые невротики из разведки.
– Правда? И много их у тебя было?
– Да и один слишком много.
– Сегодня такой день, что все себя жалеют... – Он сел напротив нее. – И между прочим, я позволил тебе забрать у меня этот день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72