На моем пути встали двое милиционеров. У одного и у другого были разбиты губы. Первый уже хладнокровно доставал пистолет из кобуры. Удар ногой! Милиционер кубарем катится по лестнице. Другой отпрянул. Георгию потребуется пятнадцать секунд, чтобы набрать по телефону нужный номер и сообщить, что я здесь, никуда не улетел. Упавший милиционер лежа вытащил пистолет и направил в мою сторону. Я ухватился за перила и, резко оттолкнувшись, приземлился почти у самых телефонных будок.
Георгий в междугородней телефонной будке. Лицо его стало белым, как полотно. Рот его немо открывался, легкие судорожно втягивали воздух. И, вообще, он стал похож на рыбу, выброшенную на берег приливом.
Его рука нырнула за пазуху. Так и есть, у него револьвер. Скорее всего, наган. Он, не целясь, стреляет в меня прямо сквозь стекло кабины. Звук выстрела приглушенный, лопающийся… Сам того не желая, Георгий оказал мне услугу. Стекло вылетело, и теперь я элементарно смогу добраться до него. Мало того, он переключил внимание милиционеров на себя.
Можно сказать, мне здорово повезло. Пуля прошла мимо. Возьми Георгий чуть левее, и я, пожалуй, не смог бы действовать правой рукой.
Георгий уже не пытается набирать номер. Теперь он лишь ждет смерти. Ужас сковал тело, он видит мое лицо и не может даже пошевелиться. Сейчас я сверну ему шею или сломаю хребетник…
Я не спешил сделать ни то, ни другое. Мне нужно было действовать наверняка. Слишком мало козырей у меня, слишком много противников. Я вцепился в верхний край будки, наклонил ее, невероятным усилием оторвал край будки от пола и обрушил ее вместе с Георгием. С удовлетворением отметил, что провода оборвались.
Георгий заорал. Не то, чтобы у него была буйная фантазия, но воображения хватило нарисовать крайне неприятную картину: телефонная будка с окровавленным трупом внутри.
Лица у Георгия не будет, вместо него – ало-бурое месиво, пальцы скрючены, тело выгнулось под неестественным углом, потому что его позвоночник будет сломан ударом моей ноги.
Кабина грохнулась об пол – стекла со звоном посыпались, а брюнет рассек себе щеку, – и замерла, предоставив для обозрения всем желающим белое лицо «весельчака».
Георгий, тихонько завывая, начал выбираться наружу, через окно, заливая костюм и пол кровью, обдирая руки, не выпуская, однако, револьвера, прикрываясь им, забыв, очевидно, что из него можно стрелять.
В ту же секунду на меня вновь навалились милиционеры. Разом человек восемь. Они повисли у меня на плечах, на шее, на руках, стремясь повалить, скрутить, удержать, лишить возможности двигаться. Зашипел газовый баллончик, но я смог увернуться, и мои глаза остались целы. Резко защипало в носу. На левую руку мне пытались нацепить браслет наручника. Я не мог допустить, чтобы меня повязали. Пригнувшись еще ниже, лишив ментов равновесия, я резко, словно пружина, распрямился, разбросав нападавших.
Тем временем выдержка изменила Георгию. Он неожиданно выстрелил прямо в пол, потом навел револьвер на случайного человека, а затем произвел еще один выстрел, но уже в ближайшего милиционера.
Пуля ударила сержанту в лицо, и он согнулся. Кровь брызнула из-под его пальцев тонкой струйкой, оставляя на полу черное пятно, закапала на брюки. Георгий, задыхающийся, перепуганный, кинулся бежать.
– Стой, сукин сын! – заорал я.
Но Георгий опять, не целясь, с полуоборота выстрелил в меня, решив, что пуля должна сама меня найти. Разумеется, он ошибался. Я еще раз приказал ему остановиться. Но брюнет и не думал этого делать. Напротив, припустил еще быстрее. Тут грохнул выстрел со стороны милиционеров. Зазвенело стекло входной двери. Я понимал, что Георгий хочет убежать. Это не было непоправимым до тех пор, пока брюнет не растворился в вечернем городе. Между его исчезновением и настоящим моментом есть две или три минуты – время, которое понадобится «весельчаку», чтобы добежать до «Волги», завести ее и убраться от универмага куда подальше. Эти две-три минуты были временем, которым я располагал.
Милиционер кинулся на меня. Я присел, вонзил локоть в форменный китель – точно в солнечное сплетение, затем в пах, а завершил серию мощным ударом в зубы. Если так отбиваться, то дело скверно. В первую очередь нужно избавиться от насевшей на меня своры. Мне надо только достичь входной двери, не получив вдогонку пули.
И тогда я решил схитрить. Ведь можно было выбраться наружу через боковой выход. Рядом была высокая стеклянная стойка с полочками, на которых различная дребедень: бижутерия, нитки, катушки, ленточки. Я заскочил за этот стеклянный ящик и толкнул его в сторону милиционеров. Стойка с грохотом и звоном разлетелась на полу. Тем временем я уже бежал по первому этажу магазина, пытаясь достичь бокового выхода. За мной увязалось двое милиционеров. Не очень, впрочем, уверенно… Они настороженно посматривали на меня, пытаясь угадать, как я поведу себя в следующий момент. Каждый из них уже испытал на себе силу моих ударов, попробовал их на вкус. И теперь было непонятно, чего им больше хочется – задержать меня или дать возможность удрать. Долг и инстинкт самосохранения боролись в них, и эта борьба в полной мере отражалась на их лицах.
Я не ждал, пока они сделают выбор. У меня не было ни времени, ни желания.
Неожиданно из бокового выхода выскочил милиционер и прямо в упор наставил пистолет.
– Стой, стрелять буду! – закричал сержант, который был решительнее остальных, поскольку вытащил пистолет и хотел применить его. – Ни шагу! Не шевелись!
Он выстрелил бы. Он по второму этажу обогнал меня, думая зайти мне в тыл. Он перехитрил меня. Я стоял на месте. Он точно выстрелил бы. Но тут появилась девушка, которая навела на меня ментов. Она коротко размахнулась и ударила сержанта сбоку ногой в пах, а затем свалила на пол прямым в челюсть. Махнула рукой и исчезла в дверном проеме. Ай да «белка»! Я без раздумий последовал за ней. Мы выскочили на улицу. Черная «Волга», взревев, рванулась с места и помчалась мимо нас. Я выскочил ей наперерез, надеясь, что напуганный до предела брюнет автоматически нажмет на тормоз. Но тот, похоже, вообще потерял всякую способность нормально соображать. Белое пятно лица четко проявилось за лобовым стеклом – выпученные глаза и судорожно хватающий воздух рот.
«Волга» мчалась теперь прямо на меня, набирая скорость, хищно урча захлебывающимся двигателем. Я подпрыгнул, переворачиваясь в воздухе на триста шестьдесят градусов. Только благодаря этому машина не изуродовала меня. Я покатился по широкому капоту, лобовое стекло отбросило меня в сторону, и мне удалось упасть на асфальт, отделавшись парой кровоточащих царапин…
Не задерживаясь, я побежал к припаркованной неподалеку «Ниве». Признаюсь честно, в тот момент я совершенно не думал о девушке, которая своей выходкой помогла мне избавиться от милиционеров. В какой-то момент она решила перейти на мою сторону. Что заставило ее принять такое решение, не знаю. Я думал только о Георгии. У меня из головы не выходил этот слащавый брюнет, причастный к похищению очень близкого мне человека, и который чуть не убил меня. Думал о том, что он хороший парень, и что он нравился мне. Именно поэтому я решил его убить последним.
Я повернул ключ в замке зажигания, и ноги сами нажали на педали. «Нива» рванула с места, визжа шинами.
И тут мне пришлось резко затормозить.
– Стой! Подожди меня! – «Белка» выскочила на дорогу и чуть не угодила под колеса. – Мать твою, – выругалась она, отскакивая в сторону.
Я остановил «Ниву», давая девушке возможность сесть в салон. Если кто-то и делал это быстрее, чем она, то я не помнил этого.
Девушка устроилась рядом со мной. Ей было неудобно на откинутом сидении, но она не могла с ним справиться.
Я ударил по педали газа – девушка очутилась на заднем сидении и лежала теперь на спине. При этом юбка задралась, обнажив стройные ножки. Она закрыла их руками, одернула юбку.
– Слушай, кто ты такой, черт возьми? – кричала она, пытаясь подняться. – Угнал мою машину, угрожал мне! Господи! Я из-за тебя ударила милиционера! Он хотел, кстати, тебя пристрелить! Я уже начинаю сомневаться, правильно ли поступила, помешав ему. Боже, теперь меня тоже посадят. Как соучастницу!
Я усмехнулся. Тебя точно не посадят. И меня не посадят.
– …Ты там все здание разнес! – продолжала девушка, немного сбавив тон, мало-помалу успокаиваясь. – Прыгал – точь-в-точь каратист. И я еще из-за тебя влипла… Так может, теперь хоть скажешь, что происходит, а?
– Нет, – коротко ответил я. – Ты лучше расскажи, что ты доложила обо мне товарищам милиционерам?
– Сказала, что ты псих. Взял меня в заложницы… – ответила девушка. – Но похоже, они не очень-то и поверили. Ты спокойно стоял. Вовсе не как псих.
– Ты не ошиблась, я и есть псих. Только я психую ради жизни дорогого мне человека, – сказал я и умолк, давая понять, что разговор окончен.
Я и в самом деле не был расположен к разговорам. Меня занимал лишь мчавшийся впереди автомобиль «Волга» с обезумевшим водителем. Я не слушал причитаний девушки. В будущем я собирался возместить ей причиненный ущерб, но только после того, как все закончится. А сейчас говорить – только тратить время.
«Волга» постоянно поворачивала, но в городе ей некуда было деться, и она выскочила за город. Тут я попытался выжать из «Нивы» все, на что она была способна. Но больше ста двадцати она не шла. И то ее начало трясти, она грозила рассыпаться на части, когда стрелка спидометра переваливала за сто десять. А когда я выворачивал руль на поворотах, не уменьшая скорости, девушка визжала:
– Что ты делаешь!? Что ты делаешь! Осторожней! Господи, что за день у меня сегодня!
Я не отвечал. Мои пальцы сжимали руль с такой силой, будто я хотел его раздавить. На обочине мелькали деревья, по-моему, каштаны. Еще вчера Цейба привез из города большущую корзину жареных каштанов. От них шел соблазнительный пар. Каштаны были необычайно вкусны. Мы сидели на кухне, наслаждались каштанами и болтали.
– Ты, наверное, военный специалист по женщинам, – продолжала в тот вечер свою бесконечную тему Людмила.
Все время она пыталась разгадать мое прошлое. Я ничего не отрицал. Это ее злило. С ней надо было уметь молчать. С мужчинами молчать проще. Молчишь себе и молчишь, а вот с женщинами не так. Они все время норовят одержать верх. Если они чувствуют, что это им не удается, начинаются капризы. «Каприз – хромой призрак власти», – сказал кто-то из классиков. Людмила беспрестанно хромала. И тогда я начинал рассказывать ей сказки. На тему приключений в Афгане. Она успокаивалась и не претендовала на первенство. Людмила была достаточно умна, чтобы понять, что всякий, кто побывал южнее Памира, уже немного не в себе…
Дорога пошла в гору, и начались ухабы. Всякое преимущество в мощности мотора Георгий потерял. «Волгу» бросало, она шла юзом, и ему пришлось снизить скорость. Это было мне на руку. «Нива» прыгала с горба на горб, приближаясь к цели. Еще через пару километров подъем и ухабы кончились, но теперь слева от дороги темнела пропасть, а огни города, плывущие в густо-чернильной темноте, блестели далеко внизу. Я знал, что это впечатление обманчиво: пропасть не столь глубока, по крайней мере, не так, как кажется. Однако, если рухнуть вниз, то от машины останется груда лома, а от меня и девушки – бесформенное месиво. Об этом лучше не думать.
На очередном повороте я, наконец, настиг «Волгу». Слева подымалась отвесная стена горы, а справа чернела все та же пропасть. Видимо, из-за своей расхлябанности Георгий держал автомобиль, что называется, в «черном теле». Двигатель был не отрегулирован и не отлажен. Потому Георгий и не смог от меня оторваться. Теперь я пытался встрять между стеной и «Волгой», надеясь, что, испугавшись пропасти, Георгий затормозит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88