Он стоял с автоматом на плече, смотрел на меня, и на его лице не отображалось ровным счетом ничего. Я еще раз дружественно помахал рукой.
Все остальные абхазцы, которые находились на палубе, уже поснимали и попрятали оружие. Цейба продолжал стоять с каменным лицом. К нему подошел плотный человек и что-то сказал, но Цейба не шелохнулся.
И тут случилось непредвиденное. Цейба резко сорвал с плеча «АКС» и, не целясь, начал строчить по мне. Пули подняли фонтанчики брызг. Из ствола автомата вылетали тугие облачка пороховых газов, к стрелявшему бросилось несколько человек, но Цейба оттолкнул их и, поняв, что расстрелять меня, не прицеливаясь, не удастся, вскинул автомат к глазам.
Я сделал глубокий вдох и нырнул под воду. Под водой я развернулся и пошел влево. Я уже достаточно устал и не намеревался уходить от катера, тем более, что если они меня захотят убить, то элементарно догонят в открытом море. Когда я вынырнул, из катера по мне снова раздалось гулкое автоматное буханье.
– Я от Фарида! – захлебываясь, закричал я.
– Дорогой! – неожиданно закричал Цейба. – Неужели ты думал, что я хочу тебя убить? Дорогой…
– Тогда ты дурак, козел и гад! – я был возмущен до глубины души.
– Дурака я прощаю, у вас, русских, принято называть один другого дураками, а вот за козла ты у меня получишь!
Совершенно голый и беззащитный, в открытом море – я был вынужден вести борьбу с человеком, который хотел отомстить за обиду из-за девушки.
Автоматная очередь вспенила воду прямо перед носом. Я видел, как пули в воде теряют скорость и уходят на дно, в мрачную глубину Черного моря. Если этот идиот ошибется и поднимет ствол автомата хотя бы на сантиметр выше, мне конец. Он достанет меня.
Наконец, у Цейбы вырвали автомат.
Меня выволокли за руки на палубу катера. Я весь дрожал: то ли от холода, то ли от того, что в очередной раз побывал перед лицом смерти. А может, я дрожал потому, что никак не мог отомстить Цейбе.
Лицо Цейбы было неподвижным. Оно ничего не выражало, как будто ничего и не случилось.
Меня укутали одеялом, сунули стакан с коньяком.
– Нельзя было стрелять! На берегу грузины! Сейчас подъедет милиция! – остервенело заорал я и залпом выпил коньяк, словно это была субстанция Цейбы и я намеревался эту субстанцию переварить собственной соляной кислотой в желудке.
Собравшиеся наверху переглянулись.
– Фарид сказал, что уходить в море нельзя. Только сегодня и сейчас оружие надо доставить к берегу. Будет бой, – докладывал я.
– Что же, подготовиться к бою! А ты, – обратился старший к Цейбе, – оружия не получишь.
Тем временем катер приблизился к берегу. На берегу можно было различить следующее. Возле «жигулей» грузин стоит милицейский «уазик» и суетятся люди. Возле автомобиля Фарида никого по-прежнему не было.
Милиция цепью начала разбегаться вдоль побережья. Катер немного свернул, подошел поближе к «нашей» машине; милиционеры, вооруженные автоматами, тоже сместились к Фариду.
Нас на катере было пять человек, включая меня и Цейбу. На берегу мы насчитали больше десяти человек. У них были, кажется, пять автоматов.
Неожиданно к Фариду подъехала автомашина, а за ней еще одна.
И тут раздался первый выстрел. Стрелял Фарид. Стрелял по автоматчикам. Один из автоматчиков схватился за живот и упал. «Началось», – подумал я и, выхватив из рук одного из близко стоявших абхазцев автомат, прицелился и выпустил очередь.
Очередь пришлась как нельзя более кстати. Из-за внушительного расстояния я никого не подстрелил, но автоматчики залегли и обрушили шквал огня из автоматов по машине Фарида. Она задымилась и неожиданно ярко вспыхнула. Фарид выстрелил из ружья еще раз и перебежал за другую автомашину.
– Вот сволочи, что делают! – сказал плотный абхазец, – Грузины автомашину подожгли.
Началась беспорядочная пальба. Катер мчался к берегу, с каждой минутой создавая угрозу милиции. Мне принесли автомат. Цейба тоже вооружился, подмигнув мне с прежним каменным выражением на лице. Грузины перенесли огонь на катер. Пули защелкали об обшивку, один из абхазцев екнул и свалился на палубу.
Я «поливал» короткими очередями не давал поднять головы стрелявшим с берега. Можно было уже десять раз окопаться, нагрести кучу песка перед собой, но милиционеры палили по нам с колен, представляя собой отличные мишени.
Катер во всю свою мощь своего двигателя мчал к берегу, и, наконец, милиция не выдержала и побежала, оставив на песке пляжа четыре неподвижных тела.
– Нельзя, не стрелять! – закричал плотный абхазец. – Пусть уходят, мы не хотим их смерти. Мы хотим, чтобы они ушли.
Тем временем с шоссе съехали еще два «жигуленка». Фарид в пылу атаки продолжал стрелять из ружья, очевидно, пытаясь поджечь автомобиль грузин. Но грузины вскочили в свои «жигули» и, отчаянно буксуя в пляжном песке, уже выруливали на шоссе. Вскоре их след простыл.
Абхазцы начали радостно кричать, вскидывая вверх оружие, а Цейба очередь за очередью салютовал в небо…
Фарид цел и невредим. Я рад за товарища. Он бросается ко мне с распростертыми объятиями. Идет оживленное обсуждение боя. Мы перегружаем оружие на легковые автомобили, и они уезжают в горные деревни. Там идет формирование отрядов. Это уже серьезно. Но мне не очень интересно, кажется, я достаточно настрелялся.
Фарид отвел меня в сторону и сказал:
– Хочу попросить тебя еще об одолжении. Поживи у меня дома. Один. Понимаешь, они будут охотиться за мной, а тебя они не знают. Дом прочный, с удобствами. Можешь напустить пресной воды в бассейн, можешь купаться в море, оно рядом…
Я уеду, меня здесь не будет, нас пока прижали, не буду же я сторожить стены? У меня дел столько!
Неожиданно внимание Фарида отвлекает вертлявый человек, который начинает что-то рассказывать по-абхазски. Потом к Фариду обращаются его напарники, тоже на абхазском языке. Я остаюсь не у дел. Фарид говорит одному абхазцу:
– Фазиль, отвезешь моего друга к моему дому. В случае чего, мы будем сам знаешь где. Можешь позвонить из дома, но особенно не распространяйся, могут прослушивать.
Фарид уже не спрашивает, соглашусь ли я быть сторожем его дома. Ведь я еще не сказал ему «да»! Но у меня выхода нет. В городе мне показываться по-прежнему опасно.
Меня везут к дому Фарида. Это не очень далеко от города. Я снова созерцаю не просто дом, а целую современную виллу. Настоящая загородная резиденция какого-нибудь руководителя государственной важности. Вокруг тоже возвышаются различных размеров коттеджи.
– Кто у Фарида отец? – интересуюсь я у своего проводника.
– Отец? Да никто, простой работяга… – отвечает хмурого вида парень, не соблюдающий никаких правил уличного движения. Уже два раза он проехал на «кирпич». Когда я молча показываю на эти знаки, он бросает:
– Это грузины натыкали. Для наших то не знаки…
Он на минуту смолкает и вдруг неожиданно весело говорит, как бы вспомнив то, что меня интересует:
– Зато дед у Фарида, что надо!
Я сразу представляю себе сурового горца в папахе, с кинжалом на боку, питающегося только козьим сыром, изюмом и вином. У него неприступная крепость в горах, и он не сдался советской власти до сих пор, отстреливаясь из старинных пушек. Вслух я произношу только последнюю фразу:
– Что, до сих пор Советам не сдался?
– Ты что, дорогой, он сам был советской властью! Заместитель наркомвоенмора Абхазии, – развеселился водитель. Я еще более поражаю его, спросив:
– А кто такой наркомвоенмор? Абхазец, торжествуя, произносит:
– Народный комиссар по военным и морским делам Абхазской Советской Социалистической Республики.
– Так что, у вас, оказывается, своя отдельная союзная республика была? Этот вопрос его, наверное, убьет.
– Была, дорогой, все у нас было… Да вот, грузины…
Водитель не договаривает, выходит из машины, отмыкает дверь ограды, оставляет мне ключи, желает приятно провести время, а сам спешит исчезнуть. Ему надо торопиться доделать то, что не доделали их комиссары их комиссариатов их республики. Мне торопиться некуда. В моей республике мои комиссары сделали все возможное и невозможное. Поэтому я отдыхаю. Стою в задумчивости перед домом величиной с замок, и не знаю, что мне делать. Может, позвонить и вызвать Наташку из города?
Иду в дом Фарида. Снова восторгаюсь: прекрасный двухэтажный особняк с различными пристройками. Черепицу для крыши возили из Прибалтики. Дорожки заасфальтированы, зацементированы. Обхожу дом – это настоящая крепость, но сделанная с изяществом. Откуда у людей столько денег?
Толкаю дверь, она открыта, обхожу первый этаж, нет никого, поднимаюсь по лестнице, зову на всякий случай кого-нибудь, никто не отзывается. Вижу приотворенную дверь, прислушиваюсь, неслышно захожу в комнату.
На кровати безмятежно спит… Людмила. Тающая, словно леденец во рту, женщина, наконец-то я тебя смог найти.
Я не верю своим глазам. Невероятно!
Я наклоняюсь над Людмилой. Неожиданно она просыпается, видит меня и… обнимает меня за шею. Ее губы шепчут:
– Ты нашел меня? Я знала, что ты придешь… Она впивается в мои губы своими и начинает прижимать меня к себе.
– Миленький, ты искал меня? Я тебе еще нравлюсь, правда?
Я не могу сопротивляться или противиться.
Я ошарашен. Все происходит настолько неожиданно, что я забываю обо всякой осторожности и представляю себя этаким пауком, которого паучиха пожирает после совокупления. В знак благодарности, что ли?
– Миленький, прости меня, что я убежала тогда, но так нужно было, иначе они схватили бы нас, – шепчет девушка, все более теряя контроль, – я ведь знала, что ты будешь со мной…
– Кто они, Людмила? Что здесь происходит? Думаешь, я не знаю, что было в сумке?
– Молчи, дорогой, молчи…
Некоторое время происходят взаимные объятия и поцелуи, а потом начинается настоящая схватка, а после и все остальное.
– Миленький, я знала, что ты меня найдешь… – шепчет девушка, которую я знал всего-то часа два, и которая тогда всячески пыталась отделаться от меня. А теперь я вместе с ней, рядом, держу в объятиях…
И вот я лежу совершенно опустошенный и без энергии.
– Миленький, я знала, что ты меня трахнешь… – уверенно говорит Людмила, пытаясь заглянуть в мои глаза. Но мне страшно неловко, хотя я не подаю вида. Пропадать, так пропадать!
В моих объятиях находится словно сгусток солнечной энергии. Эта женщина – биоэнергетический вулкан! Да, я совершенно опустошен и чувствую, что без ее тела уже не смогу так чудесно жить, потому что мне тепло, уютно и радостно возле нее. Почему я раньше не знал, как может быть хорошо с женщиной! Потому что все они – разные?
С каждой минутой силы возвращаются ко мне, и я вскакиваю, чтобы закрыть дверь.
– Почему ты здесь? Ты знаешь Фарида? – спрашиваю я. Уж слишком все невероятно складывается.
– Это я должна спросить – ты знаешь Фарида? – игривым тоном передразнивает Людмила и водит пальчиком по моей руке.
– Отвечай на мой вопрос: ты знакома с Фаридом? – настаиваю я. Я вообще люблю настоять на своем.
– Да, я знакома с Фаридом уже раз, два, три…
Да, уже четыре года. И много-много раз целовалась с ним…
– Ты хочешь меня разозлить? – я снимаю руку Людмилы со своей руки. Неужели все женщины так развращены?
– У-у! Мужчи-ина… Конечно, я хочу тебя разозлить… – совершенно спокойно отвечает девушка, соскакивая с кровати и взбивая волосы массажной щеткой.
Я не могу делить женщин ни с Цейбой, ни с Фаридом.
С меня хватит, я уезжаю. Пропади все пропадом.
Бросаюсь вниз по лестнице и убегаю. До города недалеко, и, переполненный противоречивыми чувствами, я брожу по улицам, выискивая очередные приключения. Я ждал, чтобы меня кто-нибудь зацепил, чтобы представилась возможность вылить всю злость на обидчике.
…Темной южной ночью я вернулся в гостиницу. Вахтер спал. За стеклянной дверью торчала щетка, положенная под ручку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Все остальные абхазцы, которые находились на палубе, уже поснимали и попрятали оружие. Цейба продолжал стоять с каменным лицом. К нему подошел плотный человек и что-то сказал, но Цейба не шелохнулся.
И тут случилось непредвиденное. Цейба резко сорвал с плеча «АКС» и, не целясь, начал строчить по мне. Пули подняли фонтанчики брызг. Из ствола автомата вылетали тугие облачка пороховых газов, к стрелявшему бросилось несколько человек, но Цейба оттолкнул их и, поняв, что расстрелять меня, не прицеливаясь, не удастся, вскинул автомат к глазам.
Я сделал глубокий вдох и нырнул под воду. Под водой я развернулся и пошел влево. Я уже достаточно устал и не намеревался уходить от катера, тем более, что если они меня захотят убить, то элементарно догонят в открытом море. Когда я вынырнул, из катера по мне снова раздалось гулкое автоматное буханье.
– Я от Фарида! – захлебываясь, закричал я.
– Дорогой! – неожиданно закричал Цейба. – Неужели ты думал, что я хочу тебя убить? Дорогой…
– Тогда ты дурак, козел и гад! – я был возмущен до глубины души.
– Дурака я прощаю, у вас, русских, принято называть один другого дураками, а вот за козла ты у меня получишь!
Совершенно голый и беззащитный, в открытом море – я был вынужден вести борьбу с человеком, который хотел отомстить за обиду из-за девушки.
Автоматная очередь вспенила воду прямо перед носом. Я видел, как пули в воде теряют скорость и уходят на дно, в мрачную глубину Черного моря. Если этот идиот ошибется и поднимет ствол автомата хотя бы на сантиметр выше, мне конец. Он достанет меня.
Наконец, у Цейбы вырвали автомат.
Меня выволокли за руки на палубу катера. Я весь дрожал: то ли от холода, то ли от того, что в очередной раз побывал перед лицом смерти. А может, я дрожал потому, что никак не мог отомстить Цейбе.
Лицо Цейбы было неподвижным. Оно ничего не выражало, как будто ничего и не случилось.
Меня укутали одеялом, сунули стакан с коньяком.
– Нельзя было стрелять! На берегу грузины! Сейчас подъедет милиция! – остервенело заорал я и залпом выпил коньяк, словно это была субстанция Цейбы и я намеревался эту субстанцию переварить собственной соляной кислотой в желудке.
Собравшиеся наверху переглянулись.
– Фарид сказал, что уходить в море нельзя. Только сегодня и сейчас оружие надо доставить к берегу. Будет бой, – докладывал я.
– Что же, подготовиться к бою! А ты, – обратился старший к Цейбе, – оружия не получишь.
Тем временем катер приблизился к берегу. На берегу можно было различить следующее. Возле «жигулей» грузин стоит милицейский «уазик» и суетятся люди. Возле автомобиля Фарида никого по-прежнему не было.
Милиция цепью начала разбегаться вдоль побережья. Катер немного свернул, подошел поближе к «нашей» машине; милиционеры, вооруженные автоматами, тоже сместились к Фариду.
Нас на катере было пять человек, включая меня и Цейбу. На берегу мы насчитали больше десяти человек. У них были, кажется, пять автоматов.
Неожиданно к Фариду подъехала автомашина, а за ней еще одна.
И тут раздался первый выстрел. Стрелял Фарид. Стрелял по автоматчикам. Один из автоматчиков схватился за живот и упал. «Началось», – подумал я и, выхватив из рук одного из близко стоявших абхазцев автомат, прицелился и выпустил очередь.
Очередь пришлась как нельзя более кстати. Из-за внушительного расстояния я никого не подстрелил, но автоматчики залегли и обрушили шквал огня из автоматов по машине Фарида. Она задымилась и неожиданно ярко вспыхнула. Фарид выстрелил из ружья еще раз и перебежал за другую автомашину.
– Вот сволочи, что делают! – сказал плотный абхазец, – Грузины автомашину подожгли.
Началась беспорядочная пальба. Катер мчался к берегу, с каждой минутой создавая угрозу милиции. Мне принесли автомат. Цейба тоже вооружился, подмигнув мне с прежним каменным выражением на лице. Грузины перенесли огонь на катер. Пули защелкали об обшивку, один из абхазцев екнул и свалился на палубу.
Я «поливал» короткими очередями не давал поднять головы стрелявшим с берега. Можно было уже десять раз окопаться, нагрести кучу песка перед собой, но милиционеры палили по нам с колен, представляя собой отличные мишени.
Катер во всю свою мощь своего двигателя мчал к берегу, и, наконец, милиция не выдержала и побежала, оставив на песке пляжа четыре неподвижных тела.
– Нельзя, не стрелять! – закричал плотный абхазец. – Пусть уходят, мы не хотим их смерти. Мы хотим, чтобы они ушли.
Тем временем с шоссе съехали еще два «жигуленка». Фарид в пылу атаки продолжал стрелять из ружья, очевидно, пытаясь поджечь автомобиль грузин. Но грузины вскочили в свои «жигули» и, отчаянно буксуя в пляжном песке, уже выруливали на шоссе. Вскоре их след простыл.
Абхазцы начали радостно кричать, вскидывая вверх оружие, а Цейба очередь за очередью салютовал в небо…
Фарид цел и невредим. Я рад за товарища. Он бросается ко мне с распростертыми объятиями. Идет оживленное обсуждение боя. Мы перегружаем оружие на легковые автомобили, и они уезжают в горные деревни. Там идет формирование отрядов. Это уже серьезно. Но мне не очень интересно, кажется, я достаточно настрелялся.
Фарид отвел меня в сторону и сказал:
– Хочу попросить тебя еще об одолжении. Поживи у меня дома. Один. Понимаешь, они будут охотиться за мной, а тебя они не знают. Дом прочный, с удобствами. Можешь напустить пресной воды в бассейн, можешь купаться в море, оно рядом…
Я уеду, меня здесь не будет, нас пока прижали, не буду же я сторожить стены? У меня дел столько!
Неожиданно внимание Фарида отвлекает вертлявый человек, который начинает что-то рассказывать по-абхазски. Потом к Фариду обращаются его напарники, тоже на абхазском языке. Я остаюсь не у дел. Фарид говорит одному абхазцу:
– Фазиль, отвезешь моего друга к моему дому. В случае чего, мы будем сам знаешь где. Можешь позвонить из дома, но особенно не распространяйся, могут прослушивать.
Фарид уже не спрашивает, соглашусь ли я быть сторожем его дома. Ведь я еще не сказал ему «да»! Но у меня выхода нет. В городе мне показываться по-прежнему опасно.
Меня везут к дому Фарида. Это не очень далеко от города. Я снова созерцаю не просто дом, а целую современную виллу. Настоящая загородная резиденция какого-нибудь руководителя государственной важности. Вокруг тоже возвышаются различных размеров коттеджи.
– Кто у Фарида отец? – интересуюсь я у своего проводника.
– Отец? Да никто, простой работяга… – отвечает хмурого вида парень, не соблюдающий никаких правил уличного движения. Уже два раза он проехал на «кирпич». Когда я молча показываю на эти знаки, он бросает:
– Это грузины натыкали. Для наших то не знаки…
Он на минуту смолкает и вдруг неожиданно весело говорит, как бы вспомнив то, что меня интересует:
– Зато дед у Фарида, что надо!
Я сразу представляю себе сурового горца в папахе, с кинжалом на боку, питающегося только козьим сыром, изюмом и вином. У него неприступная крепость в горах, и он не сдался советской власти до сих пор, отстреливаясь из старинных пушек. Вслух я произношу только последнюю фразу:
– Что, до сих пор Советам не сдался?
– Ты что, дорогой, он сам был советской властью! Заместитель наркомвоенмора Абхазии, – развеселился водитель. Я еще более поражаю его, спросив:
– А кто такой наркомвоенмор? Абхазец, торжествуя, произносит:
– Народный комиссар по военным и морским делам Абхазской Советской Социалистической Республики.
– Так что, у вас, оказывается, своя отдельная союзная республика была? Этот вопрос его, наверное, убьет.
– Была, дорогой, все у нас было… Да вот, грузины…
Водитель не договаривает, выходит из машины, отмыкает дверь ограды, оставляет мне ключи, желает приятно провести время, а сам спешит исчезнуть. Ему надо торопиться доделать то, что не доделали их комиссары их комиссариатов их республики. Мне торопиться некуда. В моей республике мои комиссары сделали все возможное и невозможное. Поэтому я отдыхаю. Стою в задумчивости перед домом величиной с замок, и не знаю, что мне делать. Может, позвонить и вызвать Наташку из города?
Иду в дом Фарида. Снова восторгаюсь: прекрасный двухэтажный особняк с различными пристройками. Черепицу для крыши возили из Прибалтики. Дорожки заасфальтированы, зацементированы. Обхожу дом – это настоящая крепость, но сделанная с изяществом. Откуда у людей столько денег?
Толкаю дверь, она открыта, обхожу первый этаж, нет никого, поднимаюсь по лестнице, зову на всякий случай кого-нибудь, никто не отзывается. Вижу приотворенную дверь, прислушиваюсь, неслышно захожу в комнату.
На кровати безмятежно спит… Людмила. Тающая, словно леденец во рту, женщина, наконец-то я тебя смог найти.
Я не верю своим глазам. Невероятно!
Я наклоняюсь над Людмилой. Неожиданно она просыпается, видит меня и… обнимает меня за шею. Ее губы шепчут:
– Ты нашел меня? Я знала, что ты придешь… Она впивается в мои губы своими и начинает прижимать меня к себе.
– Миленький, ты искал меня? Я тебе еще нравлюсь, правда?
Я не могу сопротивляться или противиться.
Я ошарашен. Все происходит настолько неожиданно, что я забываю обо всякой осторожности и представляю себя этаким пауком, которого паучиха пожирает после совокупления. В знак благодарности, что ли?
– Миленький, прости меня, что я убежала тогда, но так нужно было, иначе они схватили бы нас, – шепчет девушка, все более теряя контроль, – я ведь знала, что ты будешь со мной…
– Кто они, Людмила? Что здесь происходит? Думаешь, я не знаю, что было в сумке?
– Молчи, дорогой, молчи…
Некоторое время происходят взаимные объятия и поцелуи, а потом начинается настоящая схватка, а после и все остальное.
– Миленький, я знала, что ты меня найдешь… – шепчет девушка, которую я знал всего-то часа два, и которая тогда всячески пыталась отделаться от меня. А теперь я вместе с ней, рядом, держу в объятиях…
И вот я лежу совершенно опустошенный и без энергии.
– Миленький, я знала, что ты меня трахнешь… – уверенно говорит Людмила, пытаясь заглянуть в мои глаза. Но мне страшно неловко, хотя я не подаю вида. Пропадать, так пропадать!
В моих объятиях находится словно сгусток солнечной энергии. Эта женщина – биоэнергетический вулкан! Да, я совершенно опустошен и чувствую, что без ее тела уже не смогу так чудесно жить, потому что мне тепло, уютно и радостно возле нее. Почему я раньше не знал, как может быть хорошо с женщиной! Потому что все они – разные?
С каждой минутой силы возвращаются ко мне, и я вскакиваю, чтобы закрыть дверь.
– Почему ты здесь? Ты знаешь Фарида? – спрашиваю я. Уж слишком все невероятно складывается.
– Это я должна спросить – ты знаешь Фарида? – игривым тоном передразнивает Людмила и водит пальчиком по моей руке.
– Отвечай на мой вопрос: ты знакома с Фаридом? – настаиваю я. Я вообще люблю настоять на своем.
– Да, я знакома с Фаридом уже раз, два, три…
Да, уже четыре года. И много-много раз целовалась с ним…
– Ты хочешь меня разозлить? – я снимаю руку Людмилы со своей руки. Неужели все женщины так развращены?
– У-у! Мужчи-ина… Конечно, я хочу тебя разозлить… – совершенно спокойно отвечает девушка, соскакивая с кровати и взбивая волосы массажной щеткой.
Я не могу делить женщин ни с Цейбой, ни с Фаридом.
С меня хватит, я уезжаю. Пропади все пропадом.
Бросаюсь вниз по лестнице и убегаю. До города недалеко, и, переполненный противоречивыми чувствами, я брожу по улицам, выискивая очередные приключения. Я ждал, чтобы меня кто-нибудь зацепил, чтобы представилась возможность вылить всю злость на обидчике.
…Темной южной ночью я вернулся в гостиницу. Вахтер спал. За стеклянной дверью торчала щетка, положенная под ручку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88