Тот бросил на него взгляд, однако у него в глазах не мелькнуло ни тени эмоции. Американец смотрел на него лишь какую-то долю секунды, после чего прошел в дальний конец вагона. «Окажись тем, кем, надеюсь, ты являешься,» — мысленно произнес Олег Иванович, так громко, насколько только мог.
Поднявшись на пятьдесят метров выше, на уровень улицы, Фоули не позволил себе даже ощупать карман плаща. Он не сомневался, что там побывала чужая рука. Он это почувствовал. И Иван Как-там-его проделал это не для того, чтобы стащить какую-то мелочь.
Миновав охранника, Фоули вошел в здание и поднялся в лифте на свой этаж. Вставил ключ в замок и открыл дверь. И лишь когда дверь заперлась у него за спиной, он сунул руку в карман.
Мери Пат, встретив мужа в прихожей, пытливо всмотрелась в его лицо и увидела на нем восторженное возбуждение, которое Эд больше не старался сдерживать.
Эд достал записку. Она была на таком же бланке центра связи КГБ, что и предыдущая, и, как и в прошлый раз, на ней было написанное от руки сообщение. Фоули прочитал его один раз, два, три, и лишь после этого передал записку жене.
У Мери Пат тоже зажглись глаза.
«Это рыбина, — подумал Фоули. — Возможно, крупная.» И русский просит определенных гарантий. Кем бы он ни был, он отнюдь не дурак. Выполнить то, что он просит, будет нелегко, однако Эд сможет это сделать. Правда, придется хорошенько разозлить сержанта-комендора, и, что самое главное, тот должен будет дать выход своим чувствам, потому что посольство находится под непрерывным наблюдением. Его поведение не должно будет показаться фальшивым, однако все же актерского мастерства, достойного премии «Оскар», для этого не потребуется. Фоули не сомневался, что морские пехотинцы справятся с задачей. Вдруг он почувствовал прикосновение руки Мери Пат.
— Привет, милая, — сказал он для микрофонов прослушивания.
— Привет, Эд.
Ее руки заговорили азбукой жестов.
Этот парень настоящий, — сказала Мери Пат.
Эд ответил кивком.
Завтра утр[ом]? — спросила она, и увидела в ответ еще один кивок.
— Дорогая, мне нужно смотаться обратно в посольство. Черт побери, я забыл на столе важные бумаги.
Мери Пат ответила, подняв вверх большие пальцы.
— Только постарайся побыстрее. Ужин уже готов. Я купила в нашем магазине великолепную финскую говядину. На гарнир — жареная картошка и мороженая кукуруза в початках.
— У меня уже слюнки текут, — согласился Эд. — Вернусь максимум через полчаса.
— Да уж, не задерживайся.
— Где ключи от машины?
— На кухне.
И оба направились на кухню.
— Неужели мне придется уйти из дома без поцелуя? — елейным голоском поинтересовался Эд.
— Надеюсь, нет, — последовал игривый ответ. — Сегодня на работе было что-нибудь интересное?
— Нет, только этот Прайс из «Нью-Йорк таймс».
— Дурак набитый.
— А то я сам не знаю. Ну, до встречи, дорогая.
Так и не сняв плащ, Фоули направился к двери.
Выходя, он снова кивнул охраннику, для пущего эффекта скорчив расстроенную гримасу. Вероятно, тот где-то запишет это событие, а может быть, даже куда-нибудь позвонит, и, если повезет, поездка обратно в посольство будет сопоставлена с магнитофонными записями прослушивания, и болваны из Второго главного управления, порывшись в протоколах о наружном наблюдении, придут к выводу, что Эд Фоули действительно сел в лужу и забыл что-то на работе. Надо будет не забыть захватить толстый конверт и бросить его на переднее сиденье «Мерседеса». Шпионы зарабатывают на жизнь в основном тем, что все помнят и ни о чем не забывают.
В это время дня дорога в посольство на машине заняла гораздо меньше времени, чем поездка на метро, однако это выходило за скобки всей остальной рутины рабочего дня Фоули. Всего через несколько минут Эд уже въехал в ворота посольства, мимо морского пехотинца на часах, и, поставив машину на стоянку, поспешил бегом в свой кабинет. Захватив конверт, он положил туда номер «Интернешнал геральд трибюн».
— В чем дело, Эд?
Голос принадлежал Доминику Корсо, одному из оперативников Фоули.
Старше годами своего начальника, Корсо работал под «крышей» торгового атташе. Он провел в Москве уже три года и был на высоком счету у руководства московского отделения ЦРУ. Тоже уроженец Нью-Йорка, он был из округа Ричмонд, с острова Стейтен-Айленд, сын сотрудника управления полиции Нью-Йорка. Внешне простой нью-йоркский итальяшка, Корсо был гораздо умнее, чем это готовы были признать ярые националисты. У него были мягкие карие глаза старого рыжего лиса, но ум свой он предпочитал не показывать.
— Мне от тебя кое-что нужно.
— Что именно?
Фоули объяснил.
— Ты это серьезно?
Подобную просьбу едва ли можно было назвать нормальной.
— Совершенно.
— Хорошо, я переговорю с сержантом-комендором. Он обязательно спросит, в чем дело.
Сержант-комендор Том Дрейк, командир подразделения морской пехоты, охраняющего посольство, знал, на кого работает Корсо.
— Объясни ему, что это шутка, но очень важная.
— Ладно, — кивнул Корсо. — Больше ты мне ничего не хочешь сказать?
— Пока что нет.
Корсо заморгал. «Ого, это настолько важно, что резидент не желает делиться информацией. С другой стороны, в этом ведь нет ничего необычного, так?» — подумал он. В ЦРУ сотрудники частенько не имеют понятия, чем занимаются их ближайшие коллеги. Корсо еще плохо знал своего нового начальника, но того, что ему было известно, хватало, чтобы проникнуться к нему уважением.
— Хорошо, я сейчас же переговорю с Дрейком.
— Спасибо, Доминик.
— Как твоему мальчику нравится Москва? — спросил агент ЦРУ своего начальника по пути к выходу.
— Привыкает понемногу. Будет лучше, когда он сможет встать на коньки. Эдди обожает хоккей.
— Ну, тогда он приехал именно туда, куда нужно.
— Тут ты прав. — Собрав бумаги, Фоули встал. — Доминик, не забудь мою просьбу.
— Уже иду, Эд. До завтра.
Глава четырнадцатая
Сигнал опасности
Если в разведке и есть какая-то постоянная величина, то это вечное недосыпание игроков. Оно является следствием стресса, а стресс всегда был и остается неразлучным спутником шпионов. Когда сон приходил к Эду и Мери Пат Фоули с трудом, они хотя бы могли поговорить языком жестов, лежа в постели.
Этот парень настоящий, м[алыш], — показал под одеялом жене Эд.
Да, — согласилась та. — Нам когда-нибудь удавалось заполучить такую крупную птицу? — спросила Мери Пат.
Ни разу, — ответил он.
В Лэ[нгли] подпрыгнут до потолка от радости.
Даже выше, — согласился ее муж.
Конец девятого тайма, все базы заполнены, осталось две подачи, счет равный. Питчер запускает крученый мяч прямо в зону, и Фоули собирается отбить его аж до самого табло.
«Надо только постараться не наломать дров,» — предостерег себя Фоули.
Хочешь, чтобы я приняла участие? — спросила Мери Пат.
Подождем, посмотрим, что к чему.
Красноречивый вздох: «Да, знаю.» Даже для них, опытных оперативников, терпение давалось с трудом. Фоули видел приближающийся мяч, летящий на уровне пояса, и чувствовал крепко зажатую в руках биту: его взгляд следил за мячом так пристально, что он мог различить на нем швы. Он возьмет эту подачу, отобьет мяч в зону. Он покажет Реджи Джексону, кто лучший отбивающий на поле…
«Вот только надо постараться не наломать дров,» — снова подумал Фоули. Однажды ему уже пришлось провернуть подобную операцию в Тегеране. Он завербовал агента в революционном сообществе и стал единственным из всего иранского отделения, кто смог предсказать, насколько плохо обстоят дела шаха Пехлеви. Именно после этой серии отчетов на небосводе Лэнгли засияла звезда Эда Фоули, и Боб Риттер пригласил его к себе.
И вот сейчас ему предстоит нечто еще более ответственное.
В Лэнгли «Меркурий» был тем единственным подразделением, которого боялись все — каждый понимал, что один-единственный сотрудник этого подразделения, завербованный иностранной разведкой, может, черт побери, разгромить все ведомство. Вот почему все они дважды в год отправлялись «на ящик» — проходили проверку на детекторе лжи, которую проводили лучшие сотрудники ФБР, поскольку ЦРУ в этом не доверяло своим людям. Переметнувшийся резидент или старший аналитик мог «засветить» агентов и сорвать операции, и это было плохо, но утечка в «Меркурии» была подобна тому, как если бы сотрудницу КГБ выпустили на Пятую авеню с золотой кредитной карточкой «Америкен экспресс»: она смогла бы получить все, что только пожелало бы ее сердце. Черт побери, за такой источник КГБ, наверное, может выложить целый миллион. Это разорит советские валютные запасы, но всегда можно будет продать очередное пасхальное яйцо работы Фаберже, доставшееся от Николая Второго. Все понимали, что в центральном управлении КГБ должно быть подразделение, по своим функциям и задачам аналогичное «Меркурию», но пока что ни одной иностранной разведке еще не удавалось завербовать агента оттуда.
Фоули помимо своей воли попытался представить себе, как выглядит центр связи КГБ. В Лэнгли это было огромное помещение размером с автостоянку, лишенное внутренних стен и перегородок, чтобы все могли видеть всех. В нем находилось семь цилиндрических хранилищ кассет, названных в честь героев Диснея «Семерыми гномами»; внутри каждого даже имелась телекамера видеонаблюдения на тот случай, если туда попытается забраться какой-нибудь лунатик, ибо подобная авантюра обязательно будет стоить ему жизни, поскольку мощные механические устройства поиска информации включались без предупреждения. К тому же, лишь большие ведущие компьютеры — в том числе, самый быстродействующий и мощный, созданный корпорацией «Крей рисерч», — знали, какая кассета содержит какую информацию и в какой ячейке хранилища находится. Многоуровневые меры безопасности были просто нереальные; и тестировались они ежедневно, а то и ежечасно. Сотрудников «Меркурия» выборочно провожали с работы домой агенты ФБР, искушенные в наружном наблюдении. Наверное, подобная атмосфера всеобщей подозрительности действовала на нервы тех, кто работал в центре, однако если кто-то и жаловался на этот счет, Эд Фоули об этом не слышал. Морским пехотинцам, охранявшим «Меркурий», приходилось в день нахаживать по несколько миль, осуществляя проверку режимных мер. Сотрудники ЦРУ вынуждены были постоянно сталкиваться с параноидальной манией преследования, которая сводила с ума. Вероятно, особое недовольство вызывало регулярное тестирование на полиграфе, и в Агентстве даже имелись специальные психологи, которые помогали сотрудникам справляться с последствиями стрессов. Подобную подготовку прошли сам Фоули и его жена — и тем не менее ЦРУ по крайней мере раз в год отправляло их «на ящик», неизвестно, то ли для того, чтобы убедиться в их лояльности, то ли чтобы проверить, не забыли ли они приобретенные навыки.
Однако так ли обстоят дела в КГБ? Отказ от подобных строжайших мер безопасности был бы полным безумием, но Фоули не мог даже сказать со всей определенностью, обладают ли русские технологиями детектора лжи, поэтому… в общем, возможно все что угодно. В ЦРУ не имели понятия о многих сторонах деятельности КГБ. В Лэнгли нередко совершались глупые ошибки, основанные на безответственных рассуждениях вроде: «Раз у нас это есть, у них тоже должно быть что-либо подобное», что являлось полной чушью. В мире нельзя найти двух одинаковых людей, не говоря о двух государствах, в которых все происходило бы совершенно единообразно; и именно поэтому Эд Фоули по праву считал себя одним из лучших в этом безумном ремесле. Он знал, что ничего нельзя принимать как должное, и не переставал искать. Сам Эд никогда не поступал дважды совершенно одинаково, если это только не была уловка, направленная на то, чтобы обмануть кого-то постороннего — особенно русских, которые, по-видимому (больше того, наверняка, как пришел он к выводу) страдали тем же самым бюрократическим заболеванием, которое лишало гибкости умы сотрудников ЦРУ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Поднявшись на пятьдесят метров выше, на уровень улицы, Фоули не позволил себе даже ощупать карман плаща. Он не сомневался, что там побывала чужая рука. Он это почувствовал. И Иван Как-там-его проделал это не для того, чтобы стащить какую-то мелочь.
Миновав охранника, Фоули вошел в здание и поднялся в лифте на свой этаж. Вставил ключ в замок и открыл дверь. И лишь когда дверь заперлась у него за спиной, он сунул руку в карман.
Мери Пат, встретив мужа в прихожей, пытливо всмотрелась в его лицо и увидела на нем восторженное возбуждение, которое Эд больше не старался сдерживать.
Эд достал записку. Она была на таком же бланке центра связи КГБ, что и предыдущая, и, как и в прошлый раз, на ней было написанное от руки сообщение. Фоули прочитал его один раз, два, три, и лишь после этого передал записку жене.
У Мери Пат тоже зажглись глаза.
«Это рыбина, — подумал Фоули. — Возможно, крупная.» И русский просит определенных гарантий. Кем бы он ни был, он отнюдь не дурак. Выполнить то, что он просит, будет нелегко, однако Эд сможет это сделать. Правда, придется хорошенько разозлить сержанта-комендора, и, что самое главное, тот должен будет дать выход своим чувствам, потому что посольство находится под непрерывным наблюдением. Его поведение не должно будет показаться фальшивым, однако все же актерского мастерства, достойного премии «Оскар», для этого не потребуется. Фоули не сомневался, что морские пехотинцы справятся с задачей. Вдруг он почувствовал прикосновение руки Мери Пат.
— Привет, милая, — сказал он для микрофонов прослушивания.
— Привет, Эд.
Ее руки заговорили азбукой жестов.
Этот парень настоящий, — сказала Мери Пат.
Эд ответил кивком.
Завтра утр[ом]? — спросила она, и увидела в ответ еще один кивок.
— Дорогая, мне нужно смотаться обратно в посольство. Черт побери, я забыл на столе важные бумаги.
Мери Пат ответила, подняв вверх большие пальцы.
— Только постарайся побыстрее. Ужин уже готов. Я купила в нашем магазине великолепную финскую говядину. На гарнир — жареная картошка и мороженая кукуруза в початках.
— У меня уже слюнки текут, — согласился Эд. — Вернусь максимум через полчаса.
— Да уж, не задерживайся.
— Где ключи от машины?
— На кухне.
И оба направились на кухню.
— Неужели мне придется уйти из дома без поцелуя? — елейным голоском поинтересовался Эд.
— Надеюсь, нет, — последовал игривый ответ. — Сегодня на работе было что-нибудь интересное?
— Нет, только этот Прайс из «Нью-Йорк таймс».
— Дурак набитый.
— А то я сам не знаю. Ну, до встречи, дорогая.
Так и не сняв плащ, Фоули направился к двери.
Выходя, он снова кивнул охраннику, для пущего эффекта скорчив расстроенную гримасу. Вероятно, тот где-то запишет это событие, а может быть, даже куда-нибудь позвонит, и, если повезет, поездка обратно в посольство будет сопоставлена с магнитофонными записями прослушивания, и болваны из Второго главного управления, порывшись в протоколах о наружном наблюдении, придут к выводу, что Эд Фоули действительно сел в лужу и забыл что-то на работе. Надо будет не забыть захватить толстый конверт и бросить его на переднее сиденье «Мерседеса». Шпионы зарабатывают на жизнь в основном тем, что все помнят и ни о чем не забывают.
В это время дня дорога в посольство на машине заняла гораздо меньше времени, чем поездка на метро, однако это выходило за скобки всей остальной рутины рабочего дня Фоули. Всего через несколько минут Эд уже въехал в ворота посольства, мимо морского пехотинца на часах, и, поставив машину на стоянку, поспешил бегом в свой кабинет. Захватив конверт, он положил туда номер «Интернешнал геральд трибюн».
— В чем дело, Эд?
Голос принадлежал Доминику Корсо, одному из оперативников Фоули.
Старше годами своего начальника, Корсо работал под «крышей» торгового атташе. Он провел в Москве уже три года и был на высоком счету у руководства московского отделения ЦРУ. Тоже уроженец Нью-Йорка, он был из округа Ричмонд, с острова Стейтен-Айленд, сын сотрудника управления полиции Нью-Йорка. Внешне простой нью-йоркский итальяшка, Корсо был гораздо умнее, чем это готовы были признать ярые националисты. У него были мягкие карие глаза старого рыжего лиса, но ум свой он предпочитал не показывать.
— Мне от тебя кое-что нужно.
— Что именно?
Фоули объяснил.
— Ты это серьезно?
Подобную просьбу едва ли можно было назвать нормальной.
— Совершенно.
— Хорошо, я переговорю с сержантом-комендором. Он обязательно спросит, в чем дело.
Сержант-комендор Том Дрейк, командир подразделения морской пехоты, охраняющего посольство, знал, на кого работает Корсо.
— Объясни ему, что это шутка, но очень важная.
— Ладно, — кивнул Корсо. — Больше ты мне ничего не хочешь сказать?
— Пока что нет.
Корсо заморгал. «Ого, это настолько важно, что резидент не желает делиться информацией. С другой стороны, в этом ведь нет ничего необычного, так?» — подумал он. В ЦРУ сотрудники частенько не имеют понятия, чем занимаются их ближайшие коллеги. Корсо еще плохо знал своего нового начальника, но того, что ему было известно, хватало, чтобы проникнуться к нему уважением.
— Хорошо, я сейчас же переговорю с Дрейком.
— Спасибо, Доминик.
— Как твоему мальчику нравится Москва? — спросил агент ЦРУ своего начальника по пути к выходу.
— Привыкает понемногу. Будет лучше, когда он сможет встать на коньки. Эдди обожает хоккей.
— Ну, тогда он приехал именно туда, куда нужно.
— Тут ты прав. — Собрав бумаги, Фоули встал. — Доминик, не забудь мою просьбу.
— Уже иду, Эд. До завтра.
Глава четырнадцатая
Сигнал опасности
Если в разведке и есть какая-то постоянная величина, то это вечное недосыпание игроков. Оно является следствием стресса, а стресс всегда был и остается неразлучным спутником шпионов. Когда сон приходил к Эду и Мери Пат Фоули с трудом, они хотя бы могли поговорить языком жестов, лежа в постели.
Этот парень настоящий, м[алыш], — показал под одеялом жене Эд.
Да, — согласилась та. — Нам когда-нибудь удавалось заполучить такую крупную птицу? — спросила Мери Пат.
Ни разу, — ответил он.
В Лэ[нгли] подпрыгнут до потолка от радости.
Даже выше, — согласился ее муж.
Конец девятого тайма, все базы заполнены, осталось две подачи, счет равный. Питчер запускает крученый мяч прямо в зону, и Фоули собирается отбить его аж до самого табло.
«Надо только постараться не наломать дров,» — предостерег себя Фоули.
Хочешь, чтобы я приняла участие? — спросила Мери Пат.
Подождем, посмотрим, что к чему.
Красноречивый вздох: «Да, знаю.» Даже для них, опытных оперативников, терпение давалось с трудом. Фоули видел приближающийся мяч, летящий на уровне пояса, и чувствовал крепко зажатую в руках биту: его взгляд следил за мячом так пристально, что он мог различить на нем швы. Он возьмет эту подачу, отобьет мяч в зону. Он покажет Реджи Джексону, кто лучший отбивающий на поле…
«Вот только надо постараться не наломать дров,» — снова подумал Фоули. Однажды ему уже пришлось провернуть подобную операцию в Тегеране. Он завербовал агента в революционном сообществе и стал единственным из всего иранского отделения, кто смог предсказать, насколько плохо обстоят дела шаха Пехлеви. Именно после этой серии отчетов на небосводе Лэнгли засияла звезда Эда Фоули, и Боб Риттер пригласил его к себе.
И вот сейчас ему предстоит нечто еще более ответственное.
В Лэнгли «Меркурий» был тем единственным подразделением, которого боялись все — каждый понимал, что один-единственный сотрудник этого подразделения, завербованный иностранной разведкой, может, черт побери, разгромить все ведомство. Вот почему все они дважды в год отправлялись «на ящик» — проходили проверку на детекторе лжи, которую проводили лучшие сотрудники ФБР, поскольку ЦРУ в этом не доверяло своим людям. Переметнувшийся резидент или старший аналитик мог «засветить» агентов и сорвать операции, и это было плохо, но утечка в «Меркурии» была подобна тому, как если бы сотрудницу КГБ выпустили на Пятую авеню с золотой кредитной карточкой «Америкен экспресс»: она смогла бы получить все, что только пожелало бы ее сердце. Черт побери, за такой источник КГБ, наверное, может выложить целый миллион. Это разорит советские валютные запасы, но всегда можно будет продать очередное пасхальное яйцо работы Фаберже, доставшееся от Николая Второго. Все понимали, что в центральном управлении КГБ должно быть подразделение, по своим функциям и задачам аналогичное «Меркурию», но пока что ни одной иностранной разведке еще не удавалось завербовать агента оттуда.
Фоули помимо своей воли попытался представить себе, как выглядит центр связи КГБ. В Лэнгли это было огромное помещение размером с автостоянку, лишенное внутренних стен и перегородок, чтобы все могли видеть всех. В нем находилось семь цилиндрических хранилищ кассет, названных в честь героев Диснея «Семерыми гномами»; внутри каждого даже имелась телекамера видеонаблюдения на тот случай, если туда попытается забраться какой-нибудь лунатик, ибо подобная авантюра обязательно будет стоить ему жизни, поскольку мощные механические устройства поиска информации включались без предупреждения. К тому же, лишь большие ведущие компьютеры — в том числе, самый быстродействующий и мощный, созданный корпорацией «Крей рисерч», — знали, какая кассета содержит какую информацию и в какой ячейке хранилища находится. Многоуровневые меры безопасности были просто нереальные; и тестировались они ежедневно, а то и ежечасно. Сотрудников «Меркурия» выборочно провожали с работы домой агенты ФБР, искушенные в наружном наблюдении. Наверное, подобная атмосфера всеобщей подозрительности действовала на нервы тех, кто работал в центре, однако если кто-то и жаловался на этот счет, Эд Фоули об этом не слышал. Морским пехотинцам, охранявшим «Меркурий», приходилось в день нахаживать по несколько миль, осуществляя проверку режимных мер. Сотрудники ЦРУ вынуждены были постоянно сталкиваться с параноидальной манией преследования, которая сводила с ума. Вероятно, особое недовольство вызывало регулярное тестирование на полиграфе, и в Агентстве даже имелись специальные психологи, которые помогали сотрудникам справляться с последствиями стрессов. Подобную подготовку прошли сам Фоули и его жена — и тем не менее ЦРУ по крайней мере раз в год отправляло их «на ящик», неизвестно, то ли для того, чтобы убедиться в их лояльности, то ли чтобы проверить, не забыли ли они приобретенные навыки.
Однако так ли обстоят дела в КГБ? Отказ от подобных строжайших мер безопасности был бы полным безумием, но Фоули не мог даже сказать со всей определенностью, обладают ли русские технологиями детектора лжи, поэтому… в общем, возможно все что угодно. В ЦРУ не имели понятия о многих сторонах деятельности КГБ. В Лэнгли нередко совершались глупые ошибки, основанные на безответственных рассуждениях вроде: «Раз у нас это есть, у них тоже должно быть что-либо подобное», что являлось полной чушью. В мире нельзя найти двух одинаковых людей, не говоря о двух государствах, в которых все происходило бы совершенно единообразно; и именно поэтому Эд Фоули по праву считал себя одним из лучших в этом безумном ремесле. Он знал, что ничего нельзя принимать как должное, и не переставал искать. Сам Эд никогда не поступал дважды совершенно одинаково, если это только не была уловка, направленная на то, чтобы обмануть кого-то постороннего — особенно русских, которые, по-видимому (больше того, наверняка, как пришел он к выводу) страдали тем же самым бюрократическим заболеванием, которое лишало гибкости умы сотрудников ЦРУ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129