Как и президенту, Эду Фоули очень шел коричневый цвет, решила его жена. Он снова наденет плащ, оставив его незастегнутым, чтобы неизвестный смог спокойно положить ему в карман следующее послание. Но теперь чувства Эда в течение всего дня будут обострены до предела.
— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил Эд у Мери Пат, когда они выходили из гостиной.
— Как обычно. Может быть, после обеда мы прогуляемся вместе с Пенни.
— О? Что ж, в таком случае, передай от меня привет. Быть может, нам удастся на этой неделе пообедать вместе.
— Хорошая мысль, — радостно подхватила жена. — Возможно, Хейдоки смогут объяснить мне суть регби.
— Дорогая, эта игра очень похожа на наш американский футбол, только правила в ней бестолковые, — заверил Мери Пат американский резидент. — Ладно, мне пора отправляться на растерзание журналистам.
— Точно! — рассмеялась та, обводя взглядом стены. — Этот тип из «Бостон глоуб» такой осел!
На улице начиналось достаточно приятное утро — лишь едва уловимая прохлада в воздухе указывала на приближение осени. Фоули направился к станции метро, помахав охраннику у ворот. Тот в кои-то веки улыбнулся в ответ. Судя по всему, он или слишком много общался с иностранцами, или был обучен поступать так. Охранник был в милицейской форме, но, по мнению Фоули, для милиционера у него был слишком интеллигентное лицо. Москвичи относились к своей милиции очень презрительно, и работать туда шли далеко не самые лучшие люди.
Два квартала до метро промелькнули быстро. Переходить через московские улицы было относительно безопасно — во всяком случае, гораздо безопаснее, чем в Нью-Йорке, поскольку частных машин было мало. Что было очень хорошо. В сравнении с русскими водителями, бесшабашные итальянцы вели себя на дорогах осторожно и внимательно. Водители вездесущих грузовиков, если судить по стилю вождения, в армии все как один служили механиками-водителями танков.
Купив в газетном киоске утреннюю «Правду», Фоули спустился по эскалатору на станцию. Человек строгих привычек, он каждое утро оказывался на платформе в одно и то же время, — Эд убедился в этом, взглянув на часы под потолком. Поезда метро ходили по нечеловечески точному расписанию, и Фоули сел в вагон ровно в 7:43. Он не оглядывался по сторонам. Пробыв в Москве уже достаточно времени, Эд больше не крутил головой, словно турист. По его прикидкам, тем самым он становился для своего «хвоста» из КГБ таким же скучным и неинтересным, как каша, которую русские ели каждый день за завтраком вместе со своим ужасным кофе местного производства. Контроль качества в Советском Союзе осуществлялся только в производстве вооружений и в космической промышленности, хотя у Фоули и насчет этого были сомнения, основанные на том, что он видел в городе, где, похоже, должным образом работало только метро. Эда не переставало поражать странное сочетание безалаберной расхлябанности и по-немецки дотошной пунктуальности, присущее советским людям. Определить, насколько хорошо работала та или иная машина, можно было по тому, где она использовалась. В этом смысле наивысший приоритет принадлежал разведке; враги не должны были знать ни о том, чем располагает Советский Союз, ни о том, чего у него нет. В распоряжении Фоули был агент Кардинал, сообщавший ему и всей Америке, чем располагает СССР в военной области. Как правило, знакомиться с этими материалами было очень отрадно, потому что тревога убывала обратно пропорционально знаниям о состоянии дел в Красной Армии и советской оборонной промышленности. Нет, в первую очередь требовалось собирать политическую разведывательную информацию, ибо каким бы отсталым ни был Советский Союз, он по-прежнему оставался достаточно огромным для того, чтобы, если не принять заранее соответствующие меры, иметь возможность наделать много бед. В настоящий момент в Лэнгли очень беспокоились по поводу папы римского. Судя по всему, понтифик предпринял какой-то шаг, который может обернуться для русских большими неприятностями. А Иван любит политические неприятности не больше, чем американские политики, — но он, желая разобраться со своими противниками, не побежит жаловаться в редакцию газеты «Вашингтон пост». Риттера и Мура очень беспокоила возможная реакция русского медведя — но еще больше их беспокоила возможная реакция Юрия Андропова. Эд Фоули не питал к этому человеку никаких симпатий. Подобно большинству сотрудников ЦРУ, он знал про Андропова только его возраст и то, что у него серьезные проблемы с печенью, — эта информация поступила через каналы, о которых московскому резиденту ничего не было известно. Быть может, тут замешаны англичане… «если можно англичанам доверять,» — напомнил себе Эд. Доверять им нужно, но у него порой при мысли о них по спине пробегали мурашки. Что ж, вероятно, у них тоже есть сомнения относительно ЦРУ. Вот такая идет сумасшедшая игра.
Фоули пробежал взглядом первую полосу. Ничего неожиданного, хотя вот эта заметка о странах Варшавского договора может представлять определенный интерес. Русские до сих пор боятся НАТО. Возможно, они действительно полагают, что германская армия может снова двинуться на восток. Определенно, русские страдают манией преследования в чудовищных масштабах… Возможно, это психическое расстройство родилось именно в России. «А Фрейд открыл его, когда сюда приезжал,» — подумал Фоули, как бы случайно скользнув взглядом по человеку, который за ним следил — по крайней мере, так ему показалось. Но нет, Эд пришел к выводу, что ошибся. А может быть, КГБ вообще больше не следит за ним? Ну, такое в принципе возможно, но маловероятно. Конечно, опытный агент — или даже группа — может осуществлять наблюдение очень эффективно; но зачем приставлять опытную слежку к безобидному пресс-атташе? Фоули вздохнул. Где провести грань между разумной осторожностью и параноидальной манией преследования? Кто может это сказать? А что если он, надев зеленый галстук, тем самым «засветил» себя? Проклятие, кто может это определить?
Если «засветится» он сам, «засветится» и его жена, и тем самым прервутся в самом начале карьеры двух многообещающих сотрудников ЦРУ. Боб Риттер положил глаз на Эда и Мери Пат, когда те еще учились в университете. И вот сейчас им предстояло оправдать возложенные на них надежды. Сам президент Соединенных Штатов будет знакомиться с материалами, подготовленными ими, и, возможно, на основе этой информации принимать решения. Важные решения, способные повлиять на государственную политику. Об ответственности лучше не задумываться. Подобные размышления могут свести с ума, сделать чересчур осторожным — а если пугаться каждого куста, ничего не добьешься. Нет, самая большая проблема в ремесле разведчика заключается в умении проводить четкую границу между осмотрительностью и эффективностью. В случае перекоса в одну сторону от работы не будет никакого толка. Если же качнуться в другую сторону, сгоришь сам и «засветишь» своих агентов, а это будет означать практически неминуемую гибель тех, за чью жизнь отвечаешь. Нередко подобная дилемма толкала людей в пропасть пьянства.
Поезд прибыл на нужную станцию, и Фоули вышел из вагона и поднялся по эскалатору наверх. Он был практически стопроцентно уверен, что к нему в карман никто не лазал. Оказавшись на улице, Фоули проверил наверняка. Ничего. Значит, или автор записки, кем бы он ни был, ездит вечерним поездом, или московского резидента «вычислили». В любом случае, беспокойство на весь день обеспечено.
— Это для тебя, — сказал Добрик, протягивая входящее сообщение. — Из Софии.
— Вот как? — ответил Зайцев.
— В реестр я его уже занес, но оно имеет пометку «лично», — продолжал офицер ночной смены. — Одно радует, Олег Иванович, — сообщение краткое.
— Ага, — сказал Зайцев.
Взяв сообщение, он первым делом посмотрел на идентификационный код: 15-8-82-666. Значит, начальство решило, что если пользоваться цифровым обозначением, а не названием, сообщение можно не зашифровывать. Зайцев промолчал и постарался ничем не выдать своих чувств. Этого нельзя допустить. Разумеется, Коля будет гадать — это профессиональное развлечение всех сотрудников центра связи: гадать о содержании сообщений, которые не можешь прочитать. Ответ из Софии поступил еще вчера, всего через сорок минут после того, как Олег Иванович сдал дежурство.
— Что ж, вот и начало трудового дня. Что-нибудь еще, Николай Константинович?
— Нет, помимо этого оставляю тебе чистый стол. — Какими бы ни были недостатки Добрика, работник он был хороший. — Ну а теперь я с чистым сердцем передаю тебе дежурство. Бегу домой — в холодильнике меня ждет непочатая бутылка водки.
— Коля, ты бы лучше сначала поел, — предостерег товарища Зайцев.
— То же самое говорит моя мать, Олег. Наверное, надо будет добавить к завтраку бутерброд, — пошутил Добрик.
— Желаю тебе хорошенько отоспаться. Товарищ майор, дежурство принял, — сказал Зайцев, занимая место за столом.
Десять минут спустя краткое сообщение лежало перед ним, уже расшифрованное. Резидент в Софии подтверждал, что при выполнении операции 15-8-82-666 вся связь будет поддерживаться через полковника Рождественского. Итак, все точки над i поставлены. Операция с идентификационным кодом 15-8-82-666 теперь идет полным ходом. Положив расшифрованный текст в конверт, Олег Иванович его заклеил, после чего запечатал расплавленным сургучом.
«Значит, Андропов решил пойти до конца, — нахмурившись, подумал Зайцев. — Что мне теперь делать?»
Отработать день как ни в чем не бывало, а затем по дороге домой искать в метро зеленый галстук. И молить бога о том, чтобы его увидеть? Или не увидеть?
Прогнав эти мысли, Олег Иванович вызвал курьера, чтобы тот лично доставил конверт на верхний этаж. Еще через минуту его стол уже был завален ворохом сообщений, требующих разбора.
— У-ух, — громко вздохнул Эд Фоули, усаживаясь за свой стол.
Сообщение, и очень пространное, пришло от Риттера и Мура, говоривших от имени президента. Для того, чтобы выполнить содержащуюся в нем просьбу, придется сильно постараться.
В московском отделении ЦРУ отсутствовал полный список завербованных агентов, даже перечисленных под кодовыми именами. Его не было даже в сейфе в кабинете Фоули, оснащенном двумя уровнями охранной сигнализации — кодовым замком на входной двери и еще одним на внутренней, с другой комбинацией, который Фоули установил сам. Морские пехотинцы, охранявшие посольство, имели приказ в случае срабатывания любой из этих сигнализаций немедленно прибывать на место с оружием наизготовку, поскольку содержимое сейфа являлось самой оберегаемой информацией во всем здании.
Но Фоули знал наизусть фамилии всех советских граждан, работавших на ЦРУ, а также их специализацию. В настоящий момент действующих агентов было двенадцать. Еще одного сеть потеряла ровно за неделю до прибытия Фоули в Москву — он был «засвечен». Никто не знал, как это произошло, хотя Фоули не покидала тревога, что русский «червяк» действует в самом Лэнгли. Подобные мысли считались ересью, однако в точности так же, как ЦРУ стремилось проникнуть в святая святых КГБ, КГБ искал пути в самое сердце ЦРУ, и в этом соперничестве не было судьи, который смог бы сообщить игрокам счет. «Сгоревший» агент под кодовым именем Дельфин, подполковник ГРУ, помог установить несколько крупных «протечек» в министерстве обороны Западной Германии и других странах НАТО, через которые КГБ получало особо ценную разведывательную информацию политического и военного характера. Но вот теперь он мертв — возможно, он еще дышит, однако его уже можно считать трупом. Фоули надеялся лишь на то, что беднягу не бросят живьем в печь, как в пятидесятые годы это произошло еще с одним перебежчиком из ГРУ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил Эд у Мери Пат, когда они выходили из гостиной.
— Как обычно. Может быть, после обеда мы прогуляемся вместе с Пенни.
— О? Что ж, в таком случае, передай от меня привет. Быть может, нам удастся на этой неделе пообедать вместе.
— Хорошая мысль, — радостно подхватила жена. — Возможно, Хейдоки смогут объяснить мне суть регби.
— Дорогая, эта игра очень похожа на наш американский футбол, только правила в ней бестолковые, — заверил Мери Пат американский резидент. — Ладно, мне пора отправляться на растерзание журналистам.
— Точно! — рассмеялась та, обводя взглядом стены. — Этот тип из «Бостон глоуб» такой осел!
На улице начиналось достаточно приятное утро — лишь едва уловимая прохлада в воздухе указывала на приближение осени. Фоули направился к станции метро, помахав охраннику у ворот. Тот в кои-то веки улыбнулся в ответ. Судя по всему, он или слишком много общался с иностранцами, или был обучен поступать так. Охранник был в милицейской форме, но, по мнению Фоули, для милиционера у него был слишком интеллигентное лицо. Москвичи относились к своей милиции очень презрительно, и работать туда шли далеко не самые лучшие люди.
Два квартала до метро промелькнули быстро. Переходить через московские улицы было относительно безопасно — во всяком случае, гораздо безопаснее, чем в Нью-Йорке, поскольку частных машин было мало. Что было очень хорошо. В сравнении с русскими водителями, бесшабашные итальянцы вели себя на дорогах осторожно и внимательно. Водители вездесущих грузовиков, если судить по стилю вождения, в армии все как один служили механиками-водителями танков.
Купив в газетном киоске утреннюю «Правду», Фоули спустился по эскалатору на станцию. Человек строгих привычек, он каждое утро оказывался на платформе в одно и то же время, — Эд убедился в этом, взглянув на часы под потолком. Поезда метро ходили по нечеловечески точному расписанию, и Фоули сел в вагон ровно в 7:43. Он не оглядывался по сторонам. Пробыв в Москве уже достаточно времени, Эд больше не крутил головой, словно турист. По его прикидкам, тем самым он становился для своего «хвоста» из КГБ таким же скучным и неинтересным, как каша, которую русские ели каждый день за завтраком вместе со своим ужасным кофе местного производства. Контроль качества в Советском Союзе осуществлялся только в производстве вооружений и в космической промышленности, хотя у Фоули и насчет этого были сомнения, основанные на том, что он видел в городе, где, похоже, должным образом работало только метро. Эда не переставало поражать странное сочетание безалаберной расхлябанности и по-немецки дотошной пунктуальности, присущее советским людям. Определить, насколько хорошо работала та или иная машина, можно было по тому, где она использовалась. В этом смысле наивысший приоритет принадлежал разведке; враги не должны были знать ни о том, чем располагает Советский Союз, ни о том, чего у него нет. В распоряжении Фоули был агент Кардинал, сообщавший ему и всей Америке, чем располагает СССР в военной области. Как правило, знакомиться с этими материалами было очень отрадно, потому что тревога убывала обратно пропорционально знаниям о состоянии дел в Красной Армии и советской оборонной промышленности. Нет, в первую очередь требовалось собирать политическую разведывательную информацию, ибо каким бы отсталым ни был Советский Союз, он по-прежнему оставался достаточно огромным для того, чтобы, если не принять заранее соответствующие меры, иметь возможность наделать много бед. В настоящий момент в Лэнгли очень беспокоились по поводу папы римского. Судя по всему, понтифик предпринял какой-то шаг, который может обернуться для русских большими неприятностями. А Иван любит политические неприятности не больше, чем американские политики, — но он, желая разобраться со своими противниками, не побежит жаловаться в редакцию газеты «Вашингтон пост». Риттера и Мура очень беспокоила возможная реакция русского медведя — но еще больше их беспокоила возможная реакция Юрия Андропова. Эд Фоули не питал к этому человеку никаких симпатий. Подобно большинству сотрудников ЦРУ, он знал про Андропова только его возраст и то, что у него серьезные проблемы с печенью, — эта информация поступила через каналы, о которых московскому резиденту ничего не было известно. Быть может, тут замешаны англичане… «если можно англичанам доверять,» — напомнил себе Эд. Доверять им нужно, но у него порой при мысли о них по спине пробегали мурашки. Что ж, вероятно, у них тоже есть сомнения относительно ЦРУ. Вот такая идет сумасшедшая игра.
Фоули пробежал взглядом первую полосу. Ничего неожиданного, хотя вот эта заметка о странах Варшавского договора может представлять определенный интерес. Русские до сих пор боятся НАТО. Возможно, они действительно полагают, что германская армия может снова двинуться на восток. Определенно, русские страдают манией преследования в чудовищных масштабах… Возможно, это психическое расстройство родилось именно в России. «А Фрейд открыл его, когда сюда приезжал,» — подумал Фоули, как бы случайно скользнув взглядом по человеку, который за ним следил — по крайней мере, так ему показалось. Но нет, Эд пришел к выводу, что ошибся. А может быть, КГБ вообще больше не следит за ним? Ну, такое в принципе возможно, но маловероятно. Конечно, опытный агент — или даже группа — может осуществлять наблюдение очень эффективно; но зачем приставлять опытную слежку к безобидному пресс-атташе? Фоули вздохнул. Где провести грань между разумной осторожностью и параноидальной манией преследования? Кто может это сказать? А что если он, надев зеленый галстук, тем самым «засветил» себя? Проклятие, кто может это определить?
Если «засветится» он сам, «засветится» и его жена, и тем самым прервутся в самом начале карьеры двух многообещающих сотрудников ЦРУ. Боб Риттер положил глаз на Эда и Мери Пат, когда те еще учились в университете. И вот сейчас им предстояло оправдать возложенные на них надежды. Сам президент Соединенных Штатов будет знакомиться с материалами, подготовленными ими, и, возможно, на основе этой информации принимать решения. Важные решения, способные повлиять на государственную политику. Об ответственности лучше не задумываться. Подобные размышления могут свести с ума, сделать чересчур осторожным — а если пугаться каждого куста, ничего не добьешься. Нет, самая большая проблема в ремесле разведчика заключается в умении проводить четкую границу между осмотрительностью и эффективностью. В случае перекоса в одну сторону от работы не будет никакого толка. Если же качнуться в другую сторону, сгоришь сам и «засветишь» своих агентов, а это будет означать практически неминуемую гибель тех, за чью жизнь отвечаешь. Нередко подобная дилемма толкала людей в пропасть пьянства.
Поезд прибыл на нужную станцию, и Фоули вышел из вагона и поднялся по эскалатору наверх. Он был практически стопроцентно уверен, что к нему в карман никто не лазал. Оказавшись на улице, Фоули проверил наверняка. Ничего. Значит, или автор записки, кем бы он ни был, ездит вечерним поездом, или московского резидента «вычислили». В любом случае, беспокойство на весь день обеспечено.
— Это для тебя, — сказал Добрик, протягивая входящее сообщение. — Из Софии.
— Вот как? — ответил Зайцев.
— В реестр я его уже занес, но оно имеет пометку «лично», — продолжал офицер ночной смены. — Одно радует, Олег Иванович, — сообщение краткое.
— Ага, — сказал Зайцев.
Взяв сообщение, он первым делом посмотрел на идентификационный код: 15-8-82-666. Значит, начальство решило, что если пользоваться цифровым обозначением, а не названием, сообщение можно не зашифровывать. Зайцев промолчал и постарался ничем не выдать своих чувств. Этого нельзя допустить. Разумеется, Коля будет гадать — это профессиональное развлечение всех сотрудников центра связи: гадать о содержании сообщений, которые не можешь прочитать. Ответ из Софии поступил еще вчера, всего через сорок минут после того, как Олег Иванович сдал дежурство.
— Что ж, вот и начало трудового дня. Что-нибудь еще, Николай Константинович?
— Нет, помимо этого оставляю тебе чистый стол. — Какими бы ни были недостатки Добрика, работник он был хороший. — Ну а теперь я с чистым сердцем передаю тебе дежурство. Бегу домой — в холодильнике меня ждет непочатая бутылка водки.
— Коля, ты бы лучше сначала поел, — предостерег товарища Зайцев.
— То же самое говорит моя мать, Олег. Наверное, надо будет добавить к завтраку бутерброд, — пошутил Добрик.
— Желаю тебе хорошенько отоспаться. Товарищ майор, дежурство принял, — сказал Зайцев, занимая место за столом.
Десять минут спустя краткое сообщение лежало перед ним, уже расшифрованное. Резидент в Софии подтверждал, что при выполнении операции 15-8-82-666 вся связь будет поддерживаться через полковника Рождественского. Итак, все точки над i поставлены. Операция с идентификационным кодом 15-8-82-666 теперь идет полным ходом. Положив расшифрованный текст в конверт, Олег Иванович его заклеил, после чего запечатал расплавленным сургучом.
«Значит, Андропов решил пойти до конца, — нахмурившись, подумал Зайцев. — Что мне теперь делать?»
Отработать день как ни в чем не бывало, а затем по дороге домой искать в метро зеленый галстук. И молить бога о том, чтобы его увидеть? Или не увидеть?
Прогнав эти мысли, Олег Иванович вызвал курьера, чтобы тот лично доставил конверт на верхний этаж. Еще через минуту его стол уже был завален ворохом сообщений, требующих разбора.
— У-ух, — громко вздохнул Эд Фоули, усаживаясь за свой стол.
Сообщение, и очень пространное, пришло от Риттера и Мура, говоривших от имени президента. Для того, чтобы выполнить содержащуюся в нем просьбу, придется сильно постараться.
В московском отделении ЦРУ отсутствовал полный список завербованных агентов, даже перечисленных под кодовыми именами. Его не было даже в сейфе в кабинете Фоули, оснащенном двумя уровнями охранной сигнализации — кодовым замком на входной двери и еще одним на внутренней, с другой комбинацией, который Фоули установил сам. Морские пехотинцы, охранявшие посольство, имели приказ в случае срабатывания любой из этих сигнализаций немедленно прибывать на место с оружием наизготовку, поскольку содержимое сейфа являлось самой оберегаемой информацией во всем здании.
Но Фоули знал наизусть фамилии всех советских граждан, работавших на ЦРУ, а также их специализацию. В настоящий момент действующих агентов было двенадцать. Еще одного сеть потеряла ровно за неделю до прибытия Фоули в Москву — он был «засвечен». Никто не знал, как это произошло, хотя Фоули не покидала тревога, что русский «червяк» действует в самом Лэнгли. Подобные мысли считались ересью, однако в точности так же, как ЦРУ стремилось проникнуть в святая святых КГБ, КГБ искал пути в самое сердце ЦРУ, и в этом соперничестве не было судьи, который смог бы сообщить игрокам счет. «Сгоревший» агент под кодовым именем Дельфин, подполковник ГРУ, помог установить несколько крупных «протечек» в министерстве обороны Западной Германии и других странах НАТО, через которые КГБ получало особо ценную разведывательную информацию политического и военного характера. Но вот теперь он мертв — возможно, он еще дышит, однако его уже можно считать трупом. Фоули надеялся лишь на то, что беднягу не бросят живьем в печь, как в пятидесятые годы это произошло еще с одним перебежчиком из ГРУ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129