Ловко вытащив из пачки бланк, Зайцев зажал его в ладони. Поезд стал замедляться, приближаясь к станции. Зайцев отступил в сторону, пропуская другого пассажира. Все получилось великолепно. Зайцев натолкнулся на американца, сунул ему руку в карман, оставляя листок бумаги, и тотчас же отступил назад.
Он глубоко вздохнул. Дело сделано. Отныне то, что будет дальше, действительно находится в чужих руках.
Но действительно ли этот человек американец — а может быть, это подсадная утка из Второго главного управления?
Успел ли «американец» заметить его лицо?
Впрочем, какое это имеет значение? Разве не остались на бланке его отпечатки пальцев? Зайцев не имел понятия. Он действовал очень осторожно, отрывая бланк, — и, если возникнут какие-то вопросы, всегда можно будет сказать, что бланки лежали у него на столе, и их мог взять кто угодно. Возможно, этого окажется достаточно для того, чтобы направить расследование по ложному следу.
Вскоре Зайцев вышел из вагона и поднялся на улицу. Он закурил, надеясь, что никто не обратил внимание на то, как у него трясутся руки.
На этот раз натренированные чувства подвели Фоули. Плащ свободно висел на нем, и он не заметил никакого умышленного прикосновения, если не считать обычных столкновений с другими пассажирами в трясущемся вагоне метро, неважно какого, московского или нью-йоркского. Однако, когда Фоули, выходя из вагона, сунул руку в карман, там что-то лежало, и он был уверен, что сам ничего туда не клал. По его лицу мелькнуло озадаченное выражение, от которого Фоули тотчас же избавился. Он уступил было соблазну оглядеться в поисках «хвоста», но быстро сообразил, что, учитывая регулярность его перемещений, сейчас за ним следит кто-нибудь новый, или, что более вероятно, все уже ограничивается камерами видеонаблюдения, установленными на крышах окрестных зданий. Кинопленка в Советском Союзе такая же дешевая, как и во всем остальном мире. Поэтому Фоули просто прошел пешком до дома, как ни в чем не бывало, кивнул охраннику у ворот и поднялся на лифте на свой этаж.
— Я уже дома, дорогая, — объявил Эд Фоули, доставая листок бумаги только тогда, когда за ним закрылась входная дверь.
Он был относительно уверен в том, что в квартире видеокамер не было — даже американские технологии еще не дошли до этого, а то, что ему уже довелось повидать в Москве, поразило его убожеством технических возможностей. Развернув листок, Фоули застыл на месте.
— Что на ужин? — окликнул он жену.
— Заходи и посмотри сам, — послышался из кухни голос Мери Пат.
На сковороде шипели гамбургеры. Картофельное пюре с соусом, жареные бобы — классический ужин американского человека труда. Однако хлеб был русский, и очень неплохой. Маленький Эдди сидел перед телевизором, не отрываясь от «Роботов-мутантов». Видеомагнитофон с мультфильмами продержит его внимание еще минут двадцать.
— Сегодня было что-нибудь интересное? — спросила Мери Пат, не отрываясь от плиты.
Она обернулась, чтобы поцеловать мужа, и тот ответил ей условной фразой, говорившей о каком-то неординарном происшествии:
— Абсолютно ничегошеньки, малыш.
Это возбудило интерес Мери Пат, и она выхватила листок бумаги из рук Фоули. Когда она прочитала то, что было на нем написано, у нее округлились глаза.
И дело было не столько в написанной от руки фразе, сколько в отпечатанном типографским способом заголовке: «Центр связи Комитета государственной безопасности.»
«Вот те на!» — беззвучно изобразила губами Мери Пат.
Московский резидент ЦРУ задумчиво кивнул.
— Дорогой, ты не посмотришь за гамбургерами? Мне нужно кое-что принести.
Взяв у жены ложку, Эд перевернул один гамбургер. Мери Пат уже вернулась на кухню, держа в руках ярко-зеленый галстук с желтым отливом.
Глава одиннадцатая
Ловкость рук
Разумеется, пока что все равно нельзя было что-либо предпринять, поэтому оставалось только ждать. После ужина Эдди вернулся к видеомагнитофону и кассетам с мультфильмами. Четырехлетнего ребенка ублажить очень легко, даже в Москве. А родители тем временем занялись делом. Несколько лет назад они смотрели по телевидению сериал «Творцы чудес», в котором Энни Салливан (ее роль исполнила Анна Банкрофт) учила Хелен Келлер (Патти Дьюк) пользоваться азбукой глухонемых. Супруги Фоули тотчас же решили, что эта техника может быть очень полезной для абсолютно беззвучного, хотя и довольно медленного общения, и быстро разработали собственную систему знаков.
И[так], что [т]ы думаешь? — спросил Мери Пат муж.
Возм[ожно], это окажется очень интер[есным] , — ответила та.
Д[а].
Эд, этот тип работает в «Меркурии», точнее, в русс[ком] аналоге!
Ого!
Скорее, у него просто есть доступ к бланкам, — предостерег жену Эд. — Но я всю неделю буду носить зеленый галстук и садиться в один и тот же поезд метро.
ТМ, — согласилась его жена, что в алфавите Фоули означало «твою мать!»
Надеюсь, это не ловушка и не подсадная у[тка], — заметил Эд.
Такая у нас работа, дорогой, — напомнила Мери Пат.
Мысль о том, что они с Эдом могут «засветиться», нисколько ее не пугала, хотя ей совсем не хотелось проходить через унижение, связанное с высылкой из страны.
Мери Пат более активно, чем муж, искала новые варианты — Эд действовал осторожнее. Но, как это ни странно, на этот раз он был спокоен. Если русские «вычислили» его, определив, что он новый резидент московского отделения или хотя бы просто разведчик, — что крайне маловероятно, заверил себя Эд, — с их стороны было бы верхом глупости «засветить» его так быстро и так примитивно. Если только, конечно, русские не собираются добиться какой-нибудь политической цели, но Фоули не видел в этом никакой логики — а во всех действиях КГБ непременно присутствовала такая железная логика, какая даже не снилась мистеру Споку с планеты Вулкан. Даже ФБР вряд ли пошло бы на такую вольную игру. Следовательно, речь идет о чем-то действительно стоящем, если только КГБ не трясет подряд всех сотрудников американского посольства, просто проверяя, что свалится с дерева. Такой вариант был возможен, но чертовски маловероятен, а значит, рассудил Фоули, стоило рискнуть. Он наденет зеленый галстук и станет ждать, что будет дальше, при этом, черт побери, он будет внимательно всматриваться в лица всех пассажиров вагона.
Сообщить в Л[энгли]? — спросила Мери Пат.
Эд покачал головой.
Пока что еще слишком рано.
Она кивнула, после чего изобразила, что скачет на коне. Это означало, что началась погоня, и они наконец в игре. Казалось, Мери Пат боится, что ее навыки разведчика в бездействии покроются плесенью. «Ну уж этого точно можно не опасаться,» — подумал ее муж. Он готов был поспорить, что Мери Пат за все время обучения в приходской школе ни разу в наказание даже не постучали линейкой по рукам, потому что монашкам так и не удалось поймать ее на какой-нибудь провинности…
Что, впрочем, можно было сказать и про него самого, мысленно отметил Эд.
И[так], за[втрашний] день обещает быть интер[есным], — заключил Эд, удостоившись в ответ обворожительного кивка.
Самое сложное в оставшуюся часть вечера состояло в том, чтобы не зацикливаться на предстоящем дне, строя грандиозные планы. И все же, несмотря на подготовку и опыт, мысли и Эда, и Мери Пат помимо воли возвращались к надежде вербовки агента в центре связи КГБ. По своей значимости это можно было сравнить разве что с пробежкой к девятой базе в решающем седьмом матче за кубок.
Черт побери!
— Итак, Саймон, что же нам все-таки известно об этом человеке?
— В плане личной жизни совсем немного, — признался Хардинг. — Андропов — партийный функционер; это у него на первом месте, на последнем и на всех остальных. Смею предположить, его горизонты расширились с тех пор, как он возглавил КГБ. Ходят слухи, что он предпочитает виски русской водке и любит американский джаз, но, вполне возможно, эти слухи специально распространяет идеологический отдел центрального управления, чтобы сделать образ Андропова более благоприятным в глазах Запада — что, по мнению вашего покорного слуги, является пустой затеей. Председатель КГБ — настоящий бандит. Его партийный послужной список не содержит никаких намеков на человечность. В этой организации подняться высоко можно только за счет беспощадного отношения к окружающим. Примечательно, что многие из тех, кто взлетел на самый верх, добились этого, растоптав своих учителей и наставников. КПСС — это популяция, подчиняющаяся законам Дарвина, Джек, но только в извращенной форме. Выживают самые приспособленные, однако доказывают они это, расправляясь со всеми, кто представляет для них угрозу, или просто расправляясь с невинными, демонстрируя свою безжалостность в избранной сфере деятельности.
— Андропов умен? — спросил Райан.
Саймон сделал глубокую затяжку из своей любимой трубки.
— Он не дурак. Прекрасно разбирается в людях, вероятно, хороший — даже блестящий — психолог-любитель.
— Ты не сравнил его с героями Толстого или Чехова, — заметил Райан.
В конце концов, Саймон славился своим знанием русской литературы. Хардинг решительно отмахнулся от этого предложения.
— Это было бы слишком просто. Нет, такие люди, как Андропов, часто не имеют аналогов в литературе, потому что писателям не хватает необходимого воображения. В немецкой литературе не было никаких указаний на приход Гитлера, Джек. Сталин, очевидно, мнил себя новым Иваном Грозным, и Сергей Эйзенштейн подыграл ему своим эпическим фильмом об этом тиране. Однако все это удел тех, кому недостаток воображения не позволяет видеть людей такими, какие они есть, и кто поэтому пытается сравнивать их с теми, кого они понимают. Нет, Сталин представлял из себя сложное и многогранное чудовище, постичь которое невозможно без глубокого знания психиатрии. Каковым я не обладаю, — напомнил он Райану. — С другой стороны, вовсе необязательно полностью понимать этих людей, чтобы предсказывать их поступки, потому что рациональными они являются только в своем собственном контексте. Так что на самом деле достаточно понять лишь это — по крайней мере, я так всегда считал.
— Порой мне приходит мысль подключить к нашей работе Кэти.
— Потому что она врач? — спросил Хардинг.
Райан кивнул.
— Да, она очень неплохо разбирается в людях. Вот почему мы попросили наших врачей составить заключение о Михаиле Суслове. А ведь среди них не было ни одного «мозговеда», — напомнил коллеге Джек.
— Так что, подводя итоги, я вынужден констатировать, что о личной жизни Андропова нам известно крайне мало, — сказал Хардинг. — Никто и никогда не ставил задачу копать глубоко. Если Андропов займет пост Генерального секретаря, полагаю, его жена начнет появляться на людях. В любом случае, нет никаких оснований подозревать его в гомосексуализме или еще в чем-либо. Наверное, тебе известно, что русские относятся к таким отклонениям нетерпимо. Завистливые коллеги обязательно уже давно воспользовались бы этим и навсегда загубили бы карьеру Андропова. Нет, в Советском Союзе сексуальные меньшинства загнаны в самый дальний угол. Уж лучше вести целомудренный образ жизни, — заключил аналитик британской разведки.
«Отлично, — подумал Райан, — сегодня же вечером надо будет позвонить адмиралу и сказать, что англичанам также ничего не известно.» Он ощутил некоторое разочарование, однако результат был, в общем-то, предсказуемым. Несмотря на огромный объем информации, известный спецслужбам, обилие дыр в их знаниях нередко казалось поразительным стороннему человеку, однако сами разведчики этому нисколько не удивлялись. Райан же до сих пор оставался относительным новичком, поэтому он не переставал испытывать удивление и разочарование. Женатый мужчина должен быть привычным к компромиссам, поскольку ему постоянно приходится уступать своей жене, ибо каждый муж в той или иной степени находится у жены под каблуком — если, конечно, он не законченный эгоист, а в эту категорию попадают очень немногие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129