– Вы уверены? – спросил доктор.
– Вполне, – ответил Сент-Джеймс.
– Где Нэнси? – Не дожидаясь ответа, Тренэр-роу прошел в кухню, где ярко горел свет и Дебора что-то говорила о детях, словно стараясь удержать Нэнси в сознании, и заглянул Нэнси в глаза. – Помогите мне отнести ее наверх. Быстро. Вы позвонили ее отцу?
Линли бросился к телефону, а леди Хелен помогла Нэнси подняться и повела ее вон из кухни. Все еще держа девочку на руках, Дебора последовала за ними. Еще через пару мгновений Тренэр-роу принялся ласково расспрашивать Нэнси. Она раздраженно отвечала. Скрипнули пружины кровати. Наверху со скрипом открылось окно.
– В охотничьем доме не отвечают, – сказал Линли, не отходя от телефона. – Попробую позвонить в Ховенстоу. – Возможно, Джон там. – Однако из разговора с леди Ашертон выяснилось, что Джона Пенеллина не было и в Ховенстоу. – Половина первого. Где, интересно, он может быть?
– На спектакле его не было, правильно?
– Джона? Нет. Нанруннелские актеры его не привлекают.
Наверху расплакалась Нэнси. Словно в ответ на это проявление чувств раздался стук во входную дверь. Линли открыл ее. Это пришел местный полицейский – пухлый кудрявый констебль в форме, запятнанной потом под мышками и кофе на коленях. На вид ему было года двадцать три, не больше. Не позаботившись познакомиться с присутствующими или исполнить формальности, связанные с убийством, он явно наслаждался тем, что оказался в центре расследования.
– Значит, убийство? – спросил он таким тоном, как будто в Нанруннеле убийства случались чуть ли не каждый день. Вероятно, чтобы придать себе безразличный вид, он сунул в рот жвачку. – Где жертва?
– Вы кто? – спросил Линли. – Из отдела убийств?
Констебль усмехнулся:
– Томас Джефферсон Паркер. Мамочке нравились янки.
И он локтем распахнул дверь в гостиную.
– Вы из отдела убийств? – спросил Линли, когда констебль поддел ботинком записную книжку. – Черт побери, парень, не прикасайся ни к чему.
– Я и сам с усам, – ответил констебль. – Инспектор Боскован послал меня вперед, чтобы я охранял место преступления. Он будет, как только оденется. Не беспокойтесь. Ну, что тут у нас? – Он взглянул на труп и стал быстрее жевать резинку. – Кто это так разделался с малым?
Сказав это, он принялся осматривать комнату и, не надев перчатки, стал перебирать бумаги на столе.
– Черт возьми, ничего не трогайте, – разозлился Линли. – Оставьте это для специалистов.
– Ограбление, – объявил Паркер, делая вид, будто не слышал Линли. – Грабителя застукали на месте. Началась драка. Потом над трупом поиздевались.
– Послушайте, черт бы вас побрал. Вы не можете…
Паркер погрозил ему пальцем:
– Мистер, это работа полиции. И я был бы вам благодарен, если бы вы ушли в коридор.
– Где твоя карточка? – спросил Сент-Джеймс у Линли. – Он тут бог знает что натворит, если ты его не остановишь.
– Не могу, Сент-Джеймс. У меня нет прав.
Пока они переговаривались, Тренэр-роу спустился по лестнице. Паркер повернулся к двери, заметил чемоданчик доктора и улыбнулся.
– У нас тут ужас что, док, – сказал он. – Вы видели что-нибудь подобное? Взгляните, коли пришли.
– Констебль, – произнес Линли, стараясь сохранять терпение и благоразумие.
Похоже, Тренэр-роу сообразил, насколько нелепым было предложение констебля, поэтому тихо сказал Линли:
– Может быть, мне удастся предотвратить худшее?
И шагнул к трупу. Опустившись на колени, он быстро осмотрел его, пощупал пульс, измерил температуру, поднял руку, чтобы проверить степень окоченения. Потом он повернул тело, чтобы получше осмотреть ранения.
– Мясник работал, – прошептал он и поднял голову. – Нашли орудие убийства?
Он огляделся, похлопал по бумагам, что лежали кругом.
Сент-Джеймс пожал плечами, видя чудовищное обращение с местом преступления. Линли выругался. Паркер промолчал.
Тренэр-роу кивнул в сторону кочерги, которая лежала возле камина:
– Может быть, это?
Констебль Паркер усмехнулся, и жевательная резинка выдулась у него изо рта аккуратным шариком. Когда Тренэр-роу поднялся, констебль издал короткий смешок:
– Для такого дела, пожалуй, она не очень-то острая.
Тренэр-роу не изменился в лице:
– Я имел в виду орудие убийства. Кэмбри умер не от кастрации, констебль. Любому дураку это ясно.
Паркер, похоже, не обиделся:
– Не от кастрации, говорите? Хорошо. Хотите сказать, он потом это сделал?
Тренэр-роу с трудом сдерживался, чтобы не отругать мальчишку.
– Давно он умер? – миролюбиво спросил констебль.
– Думаю, два-три часа назад. Однако вам надо установить поточнее.
– Ну да. Инспектор приедет, – сказал констебль, – вместе с другими из отдела убийств. – Он покачался на каблуках, еще раз выдул изо рта резиновый шарик и посмотрел на часы. – Два-три часа, говорите? Это значит… В пол овине девятого или в половине десятого. Что ж. – Он вздохнул и с удовольствием потер руки. – С этого и начнем. Надо же с чего-то начинать.

Часть IV
Расследование
Глава 10
С той минуты, как в четверть третьего ночи они остановились перед охотничьим домиком в Ховенстоу, события стали налезать одно на другое. И дело не в том, что до тех пор их не хватало и они не приводили всех в недоумение. В Галл-коттедж приехал инспектор Боскован, а за ним буквально через пару минут – сотрудники отдела убийств.
Инспектору хватило одного взгляда на констебля Паркера, развалившегося в кресле в четырех футах от трупа Мики Кэмбри, после чего он взял на себя труд посмотреть на Сент-Джеймса, Тренэр-роу и Линли в узком коридоре, на Дебору – в кухне, на леди Хелен и Нэнси Кэмбри наверху, на малышку в кроватке, и его лицо из белого стало багровым. Когда он наконец заговорил, его слова были обращены к констеблю. Произносил он их с такой тщательностью, что его ярость была очевидна, и ничего другого не требовалось для ее подтверждения.
– Пришел на чаек, констебль? Что бы ты там о себе ни думал, на Хэттера ты не похож. Тебе еще никто об этом не говорил? – Констебль нерешительно улыбнулся в ответ. – Здесь место преступления, – продолжал Боскован. – Какого черта все эти люди делают в доме?
– Они были тут, когда я пришел, – ответил Паркер.
– Были? – растянул губы в усмешке Боскован и дождался, когда Паркер улыбнется в ответ, приняв усмешку за добрый знак. – Ну так выгони их! Не знаешь, что положено делать в первую очередь?
Линли и сам это знал. И знал, что Сент-Джеймс знает это не хуже его. И все нее, взбаламученные истерикой Нэнси, хаосом в гостиной и видом Кэмбри, они непонятным образом забыли или не захотели вспоминать об основных принципах полицейской работы. В первую очередь не опечатали место преступления. Пусть даже они ничего не трогали, но в комнату заходили и Тренэр-роу впустили, не говоря уж о Хелен, Деборе и Нэнси, побывавших в кухне и в спальне. А теперь повсюду нитки с одежды, волосы, отпечатки пальцев. Для судебных экспертов хуже не придумаешь. И ответственен за это Линли, полицейский. Во всяком случае, он ничего не сделал, чтобы предотвратить безобразие. В его поведении очевидна непростительная некомпетентность; и ему даже нельзя отговориться знакомством с вовлеченными в преступление людьми. Ведь раньше тоже такое бывало, но он никогда не терял головы. Что же на сей раз? На сей раз он обо всем забыл, стоило Сент-Джеймсу позвать Дебору.
Боскован больше ничего не сказал. Он лишь взял у присутствующих отпечатки пальцев и отправил всех в кухню, а сам с сержантом пошел наверх, чтобы поговорить с Нэнси, пока остальная команда работала в гостиной. У Нэнси он пробыл около часа, терпеливо задавая наводящие вопросы. Когда он понял, что большего от нее не добиться, то под присмотром Линли отправил ее домой к отцу.
Так Линли оказался перед охотничьим домиком. Входная дверь была заперта, окна закрыты, занавески задернуты. Внутри было темно, да и снаружи красные розы на шпалерах выглядели как чернильные пятна.
– Я пойду с тобой, – сказал Линли, – если твоего отца нет дома.
Сидя в машине между леди Хелен и Сент-Джеймсом и держа на руках дочь, Нэнси поерзала. Доктор Тренэр-роу дал ей легкое успокоительное, и на какое-то время лекарство избавило ее от страданий.
– Папа спит, – прошептала она, прижимаясь щекой к головке Молли. – Я разговаривала с ним после антракта. Там, в школе. Он собирался спать.
– В половине первого его не было дома, – отозвался Линли. – Не исключено, что его и теперь нет. А если так, то я бы предпочел отвезти тебя с Молли к нам, чтобы ты не была тут одна. А ему оставим записку.
– Он спит. Телефон в гостиной. А спальня наверху. Наверно, он не слышал.
– А Марк?
– Марк? – Нэнси помедлила. Было очевидно, что она не вспоминала о брате. – Марк тоже. Он крепко спит. Иногда слушает музыку. Он тоже мог не слышать. Но они оба наверху. Я уверена. – Она опять поерзала, собираясь выйти из автомобиля. Сент-Джеймс открыл дверцу. – Я пойду. Спасибо. Даже подумать страшно, что со мной было бы, если бы я не нашла вас на Пол-лейн.
Нэнси произносила слова все более сонно. Линли вышел из машины и вместе с Сент-Джеймсом помог Нэнси встать на ноги. Несмотря на ее уверения, будто отец и брат крепко спят в своих спальнях, Линли собирался удостовериться, что так оно и есть.
В голосе Нэнси он слышал настойчивые ноты, безошибочно свидетельствующие о желании солгать. Вполне возможно, что она говорила с отцом по телефону. Однако его не было дома, когда полтора часа назад Линли звонил из Галл-коттедж, и заявление Нэнси, будто отец и ее брат спят и не слышат звонок, было совершенно неправдоподобным, она словно пыталась что-то скрыть.
Взяв Нэнси под руку, Линли повел ее по выложенной булыжниками тропинке, поднялся с нею вместе на крыльцо, где приятно пахло розами. Оказавшись в доме, он мгновенно утвердился в своих подозрениях. Дом был пуст. Когда Нэнси ушла в гостиную и, сев в плетеное кресло-качалку, стала что-то монотонно напевать дочери, Линли вернулся на крыльцо.
– Никого нет, – сказал он. – Но, думаю, мне лучше подождать Джона тут, чем тащить Нэнси к нам. Может быть, поедете без меня?
– Мы тоже подождем, – принял решение Сент-Джеймс.
Они присоединились к Нэнси в гостиной, заняв все сидячие места. Никто не произнес ни слова. Зато все внимательно разглядывали вещи, которые так или иначе характеризовали людей, проживших в этом доме двадцать пять лет. Испанская керамика – страсть матери Нэнси – собирала пыль на клавикордах. На стенах висело около дюжины бабочек в рамках, а также теннисные трофеи за много лет, что говорило о круге интересов Марка Пенеллина. На широком подоконнике расположились – заброшенные и выцветшие – крошечные подушечки для иголок, которые как будто сложили там, чтобы они не мешали. В углу стоял телевизор, а на нем – единственная фотография Нэнси, Марка и их матери на Рождество, незадолго до железнодорожной катастрофы, в которой миссис Пенеллин погибла.
Несколько минут послушав трели соловья и пение сверчков за окном, которое открыл Линли, Нэнси Кэмбри встала.
– Молли заснула. Я отнесу ее наверх, – сказала она и ушла.
Когда стали слышны ее шаги наверху, леди Хелен озвучила мысли, не покидавшие Линли.
– Томми, где, как ты думаешь, может быть Джон Пенеллин? – спросила она со своей обычной прямотой. – Думаешь, Нэнси действительно говорила с ним сегодня вечером? Мне показалось странным то, что она настойчиво твердит об этом.
Линли, сидевший за клавикордами, нажал на три клавиши; прозвучал диссонансный аккорд.
– Не знаю.
Даже если бы он проигнорировал замечание Хелен, он не мог забыть о беседе с Нэнси и о том, с каким отвращением Джон Пенеллин говорил о своем зяте.
Часы пробили один раз. Вернулась Нэнси.
– Понятия не имею, где папа, – сказала она. – Но вам незачем его ждать. Я справлюсь сама.
– Мы подождем, – отозвался Линли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60