Его потрясло то, как переменился Питер, который стал похож на скелет. Глаза сверкали желтым пламенем, а кожа вокруг носа была покрасневшей и вздувшейся. Питер с угрюмым видом пожал плечами:
– Ради бога, мы просто приехали навестить маму, и я не собираюсь тут оставаться. Вернусь в Оксфорд. Ты доволен?
– Что ты здесь делаешь? Только не говори мне о солнышке, потому что меня на это не купишь.
– Плевать мне, на что тебя купишь или не купишь. Ты только подумай, Томми, как я удачно приехал. Не явись я сегодня домой, пропустил бы такой праздник. Или ты специально меня не пригласил? Хотел, чтобы я был подальше? Еще одна отвратительная семейная тайна, о которой твоя рыженькая слыхом не слыхивала?
Линли большими шагами пересек комнату и вытащил брата из кресла:
– Я еще раз спрашиваю тебя, Питер, что ты тут делаешь?
Питер стряхнул с себя его руки:
– Я бросил университет, понятно? Ты это хотел услышать? Меня там больше нет. Вот так.
– Ты сошел с ума? А где ты живешь?
– У меня есть конура в Лондоне. Так что не волнуйся. И я не собираюсь просить у тебя деньги. Мне своих хватает.
Он боком прошел мимо Линли и, оказавшись рядом со старым «Броудвудом», взял несколько нот. Рояль зазвучал скрипуче и нервозно.
– Все чепуха. – Линли старался говорить спокойно, однако его охватило отчаяние, потому что он все понял. – Кто эта девушка? Откуда она взялась? Где ты встретился с ней? Питер, она же наркоманка. И выглядит настоящей…
Питер мгновенно повернулся лицом к брату:
– А вот насчет нее не смей. Лучше нее у меня в жизни ничего не было, и помни об этом. Она – самое прекрасное из всего, что со мной случилось за много лет.
Звучало вполне правдоподобно. Тем хуже, подумал Линли и шагнул к брату:
– Ты опять на наркотиках. А я-то думал, ты чист. Думал, мы справились с этим тогда, в январе. А ты опять. И не ты бросил Оксфорд, а они выгнали тебя. Правильно? Правильно, Питер?
Питер не ответил, тогда Линли ухватил его за подбородок большим и указательным пальцами и повернул его голову так, что лицо брата было теперь в нескольких дюймах от его лица.
– И что теперь? Героин? Или все еще кокаин? Или ты смешиваешь их? Куришь? Все еще веришь в религию с наркотиками?
Питер молчал, и Линли оттолкнул его.
– Ты считаешь, что зависимости нет? И наркотики – та же жизнь? А как Саша? У вас прекрасные, ни к чему не обязывающие отношения? Кокаин – отличное основание для любви. Почему бы не полюбить наркоманку, а?
Питер молчал, и Линли, подтолкнув брата к зеркалу, висевшему на стене рядом с арфой, развернул его так, что он не мог не смотреть на свое небритое лицо. У Питера скривились губы. Из носа на верхнюю губу побежали сопли.
– Очаровательное зрелище, не правда ли? Что ты сказал маме? Что ты больше не употребляешь наркотики? Что у тебя насморк?
Когда Линли отпустил его, Питер поскреб в том месте, где пальцы брата касались его нездоровой кожи, оставив на ней синяки.
– И ты можешь говорить о маме, – прошептал он. – Ты можешь говорить о ней, Томми. Боже мой, до чего же я ненавижу тебя.
Глава 5
Ни Питер, ни Саша не вышли к ланчу, и никого это как будто не удивило, никто не произнес по этому поводу ни звука, словно все заранее было известно. Присутствующие сконцентрировали свое внимание на передаче друг другу салата с креветками, холодных цыплят, спаржи и артишоков gribiche, стараясь не смотреть на два пустых кресла в конце стола, как будто переговаривавшихся друг с другом.
Линли обрадовался отсутствию брата. Ему надо было отвлечься.
И долго ждать не потребовалось. Не прошло и пяти минут, как из-за южного крыла дома появился управляющий поместьем и зашагал прямиком к дубу, однако его взгляд был устремлен не на стол, а на дальние конюшни, где молодой человек, перепрыгнув через каменную стену, медленно шел по парку, и солнце светило ему в глаза, когда он выходил из-под тени деревьев.
– Мистер Пенеллин, ваш сын отличный наездник! – крикнула из-за стола Сидни Сент-Джеймс. – Сегодня утром он взял нас покататься, но мы с Джастином едва поспевали за ним.
Джон Пенеллин поблагодарил ее коротким кивком, но его смуглое лицо валлийца оставалось напряженным. Зная Пенеллина много лет, Линли понял, что тот в ярости и с трудом держит себя в узде.
– Джастин хороший наездник… правда, дорогой? Но Марк удивил нас обоих.
– Да, он хорош, – коротко подтвердил Брук и вновь принялся за цыпленка, лежавшего у него на тарелке. Все лицо у него было в капельках пота.
Марк Пенеллин как раз вовремя подошел к дубу, чтобы услышать последние два замечания.
– У меня богатая практика, – великодушно отозвался он. – Но и вы отлично управляетесь. – Тыльной стороной ладони он вытер вспотевший лоб, оставив на щеке грязное пятно. Сын Джона Пенеллина был как бы облегченной, более мягкой копией своего отца. У старшего Пенеллина были черные с проседью волосы, у младшего – каштановые, у старшего – черты лица резкие, у младшего – сглаженные молодостью. Отец был иссушен возрастом и ответственностью. Молодой человек выглядел энергичным, здоровым и жизнерадостным. – А Питера нет? – спросил он, оглядывая сидевших за столом.? – Странно. Он недавно позвонил мне в охотничий домик и сказал, чтобы я пришел.
– Не сомневаюсь, он хотел пригласить тебя на ланч, – отозвалась леди Ашертон. – Очень мило со стороны Питера. Мы сегодня с утра в такой спешке, что я сама не подумала об этом. Извини, Марк. Присоединяйтесь. Марк. Джон. Пожалуйста. – И она показала на кресла, не занятые Питером и Сашей.
Очевидно, что у Джона Пенеллина не было ни малейшего намерения забывать о том, что его разозлило, сидя за столом со своими хозяевами и их гостями. У него был рабочий день, ничем не отличавшийся от всех остальных. И из дома он вышел не для того, чтобы высказывать свое неудовольствие по поводу отлучения от ланча, на который не имел никакого желания быть приглашенным. Вне всяких сомнений, он хотел перехватить сына.
Марк и Питер выросли вместе и дружили с малолетства. Долгие годы они были неразлучны, у них были одни игрушки, и они делили одни приключения. Они вместе играли, вместе плавали, вместе ловили рыбу, вместе росли. Вот только школы у них были разные. Питер учился в Итоне, как все мужчины в его семье, а Марк посещал школу в Нанруннеле и потом в Пензансе. Однако и это не повлияло на их дружбу, которую они сумели сохранить, несмотря на время и разделявшее их расстояние.
Однако, если бы это зависело от старшего Пенеллина, он положил бы ей конец. Линли оставалось только жалеть об этом. Ничего не поделаешь, со стороны отца разумно защищать своего единственного сына и любыми способами держать его подальше от Питера с его изменившимися привычками.
– Нэнси ждет тебя дома, – сказал он Марку. – Питеру сейчас не до тебя…
– Но он звонил и…
– Мне все равно, кто звонил. Иди домой.
– Но, Джон, если он немного посидит с нами… – вмешалась леди Ашертон.
– Благодарю вас, миледи. Нам сейчас некогда. – Он поглядел на сына черными непроницаемыми глазами, словно на них была маска. Однако на его голых – он закатал рукава рубашки – руках вздулись вены. – Пойдем со мной, сын. – Потом посмотрел на Линли и кивнул остальным. – Прошу прощения.
Развернувшись на каблуках, Джон Пенеллин направился к дому, и Марк, оглядев присутствующих – полупросительно, полувиновато, – последовал за отцом, оставив всех в недоумении: то ли обсудить случившееся, то ли сделать вид, будто ничего не случилось. Все без исключения решили не нарушать безмолвное соглашение и не портить праздник. Пример подала леди Хелен.
– Ты представляешь, Дебора, – сказала она, подцепив вилкой жирную креветку, – как лестно быть возведенной на трон – не подберу другого слова – в спальне прабабушки Ашертон, когда празднуется ваша помолвка? Видя, как все почтительно, на цыпочках, проходят мимо, я всегда думала, что эту комнату берегут для королевы, если ей вдруг вздумается заехать сюда.
– В этой комнате обалденная кровать, – ввернула Сидни. – С огромным пологом. На изголовье вырезаны упыри и банши, как в кошмаре Гринлинга Гиббонса. Деб, имей в виду, это экзамен на истинную любовь.
– Наподобие горошины для принцессы, – сказала леди Хелен. – А вы, Дейз, когда-нибудь спали там?
– Прабабушка была еще жива, когда я впервые приехала сюда. Так что я не спала в кровати, а сидела несколько часов возле нее и читала вслух Библию. Прабабушке особенно нравились мрачные места в Ветхом Завете, насколько мне помнится. Например, история Содома и Гоморры. Аморальное поведение царей. Похоть и сладострастие. Кстати, ее не очень интересовало, как Господь наказывает грешников. «Оставим Бога, – говорила она и махала рукой. – Дальше, дальше, девочка…»
– И вы читали дальше? – спросила Сидни.
– Конечно. Мне было всего шестнадцать, и я не читала ничего лучшего в моей жизни. – Она заразительно засмеялась. – Я думаю, на Библии лежит часть ответственности за грешную жизнь… – Неожиданно она потупилась. Улыбка погасла, потом появилась вновь, в заученном варианте. – А ты, Томми, помнишь прабабушку?
Линли не сводил взгляда с вина в бокале, не в силах определить его цвет – между зеленым и янтарным. Он не ответил.
Тогда Дебора коснулась его руки, но так легко, словно и не касалась вовсе.
– Когда я увидела кровать, то подумала, что мне будет в ней так же неуютно, как на полу, – сказала она.
– Все почему-то пугаются, – заметила леди Хелен. – А мне бы хотелось провести там ночь. Всегда хотелось. Почему мне никогда не разрешали поспать на этой потрясающей кровати?
– Все не так страшно, если спать там не в одиночестве. – Подняв одну бровь, Сидни посмотрела на Джастина Брука. – Теплое тело рядом спасает от страха. Теплое тело. Желательно живое. Если прабабушка Ашертон решит побродить по коридорам, надеюсь, она не заглянет ко мне. Нет уж, спасибо. Что же до остальных, стучите, там посмотрим.
– И кого же ты предпочитаешь? – спросил Джастин Брук.
– Тех, кто умеет себя вести, – ответила Сидни.
Сент-Джеймс перевел взгляд с сестры на ее любовника, но промолчал. Взяв рогалик, он аккуратно разломил его напополам.
– Вот чем заканчиваются разговоры о Ветхом Завете за ланчем, – сказала леди Хелен. – Стоит упомянуть Книгу Бытия, и мы превращаемся в распутников.
Все с облегчением засмеялись.
***
Линли смотрел, как расходятся его гости. Сидни и Дебора пошли в направлении дома, потому что Сидни, узнав о том, что Дебора захватила с собой фотоаппарат, объявила, будто привезла умопомрачительные наряды, которые обязательно вдохновят Дебору на новые шедевры. Сент-Джеймс и леди Хелен направились к воротам в парк. Леди Ашертон и Коттер вместе шагали к северо-восточной части здания, там в тени лаймов и буков стояла часовня. В ней покоились и отец Линли, и все остальные представители рода Ашертонов. Что касается Джастина Брука, то он неясно высказался по поводу того, как бы найти дерево, чтобы подремать под ним, и Сидни, фыркнув, махнула ему рукой.
Минуты не прошло, как Линли остался один. Свежий ветерок играл с краем скатерти. Линли прижал скатерть, передвинул тарелки и оглядел стол.
После долгого отсутствия ему было необходимо поговорить с Джоном Пенеллином. Наверняка управляющий ждет этого. Сидит в своем кабинете в полной готовности показать бухгалтерские книги и предоставить счета. Но Линли даже думать об этом не хотелось. Это не имело ничего общего с Питером и необходимостью как-то воздействовать на него. К тому же Линли вовсе не интересовали дела поместья. Его мучил даже недолгий визит в Ховенстоу.
На этот раз Томас отсутствовал необычно долго, около полугода. Себе он врать не привык и поэтому отлично сознавал, что удерживало его вдали от Ховенстоу. То самое, о чем он много лет старался не думать, не являясь сюда вовсе или привозя с собой кучу приятелей, словно жизнь в Корнуолле была пикником образца 1930 года, в центре которого должен был быть он сам – смеющийся и разливающий по бокалам шампанское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Ради бога, мы просто приехали навестить маму, и я не собираюсь тут оставаться. Вернусь в Оксфорд. Ты доволен?
– Что ты здесь делаешь? Только не говори мне о солнышке, потому что меня на это не купишь.
– Плевать мне, на что тебя купишь или не купишь. Ты только подумай, Томми, как я удачно приехал. Не явись я сегодня домой, пропустил бы такой праздник. Или ты специально меня не пригласил? Хотел, чтобы я был подальше? Еще одна отвратительная семейная тайна, о которой твоя рыженькая слыхом не слыхивала?
Линли большими шагами пересек комнату и вытащил брата из кресла:
– Я еще раз спрашиваю тебя, Питер, что ты тут делаешь?
Питер стряхнул с себя его руки:
– Я бросил университет, понятно? Ты это хотел услышать? Меня там больше нет. Вот так.
– Ты сошел с ума? А где ты живешь?
– У меня есть конура в Лондоне. Так что не волнуйся. И я не собираюсь просить у тебя деньги. Мне своих хватает.
Он боком прошел мимо Линли и, оказавшись рядом со старым «Броудвудом», взял несколько нот. Рояль зазвучал скрипуче и нервозно.
– Все чепуха. – Линли старался говорить спокойно, однако его охватило отчаяние, потому что он все понял. – Кто эта девушка? Откуда она взялась? Где ты встретился с ней? Питер, она же наркоманка. И выглядит настоящей…
Питер мгновенно повернулся лицом к брату:
– А вот насчет нее не смей. Лучше нее у меня в жизни ничего не было, и помни об этом. Она – самое прекрасное из всего, что со мной случилось за много лет.
Звучало вполне правдоподобно. Тем хуже, подумал Линли и шагнул к брату:
– Ты опять на наркотиках. А я-то думал, ты чист. Думал, мы справились с этим тогда, в январе. А ты опять. И не ты бросил Оксфорд, а они выгнали тебя. Правильно? Правильно, Питер?
Питер не ответил, тогда Линли ухватил его за подбородок большим и указательным пальцами и повернул его голову так, что лицо брата было теперь в нескольких дюймах от его лица.
– И что теперь? Героин? Или все еще кокаин? Или ты смешиваешь их? Куришь? Все еще веришь в религию с наркотиками?
Питер молчал, и Линли оттолкнул его.
– Ты считаешь, что зависимости нет? И наркотики – та же жизнь? А как Саша? У вас прекрасные, ни к чему не обязывающие отношения? Кокаин – отличное основание для любви. Почему бы не полюбить наркоманку, а?
Питер молчал, и Линли, подтолкнув брата к зеркалу, висевшему на стене рядом с арфой, развернул его так, что он не мог не смотреть на свое небритое лицо. У Питера скривились губы. Из носа на верхнюю губу побежали сопли.
– Очаровательное зрелище, не правда ли? Что ты сказал маме? Что ты больше не употребляешь наркотики? Что у тебя насморк?
Когда Линли отпустил его, Питер поскреб в том месте, где пальцы брата касались его нездоровой кожи, оставив на ней синяки.
– И ты можешь говорить о маме, – прошептал он. – Ты можешь говорить о ней, Томми. Боже мой, до чего же я ненавижу тебя.
Глава 5
Ни Питер, ни Саша не вышли к ланчу, и никого это как будто не удивило, никто не произнес по этому поводу ни звука, словно все заранее было известно. Присутствующие сконцентрировали свое внимание на передаче друг другу салата с креветками, холодных цыплят, спаржи и артишоков gribiche, стараясь не смотреть на два пустых кресла в конце стола, как будто переговаривавшихся друг с другом.
Линли обрадовался отсутствию брата. Ему надо было отвлечься.
И долго ждать не потребовалось. Не прошло и пяти минут, как из-за южного крыла дома появился управляющий поместьем и зашагал прямиком к дубу, однако его взгляд был устремлен не на стол, а на дальние конюшни, где молодой человек, перепрыгнув через каменную стену, медленно шел по парку, и солнце светило ему в глаза, когда он выходил из-под тени деревьев.
– Мистер Пенеллин, ваш сын отличный наездник! – крикнула из-за стола Сидни Сент-Джеймс. – Сегодня утром он взял нас покататься, но мы с Джастином едва поспевали за ним.
Джон Пенеллин поблагодарил ее коротким кивком, но его смуглое лицо валлийца оставалось напряженным. Зная Пенеллина много лет, Линли понял, что тот в ярости и с трудом держит себя в узде.
– Джастин хороший наездник… правда, дорогой? Но Марк удивил нас обоих.
– Да, он хорош, – коротко подтвердил Брук и вновь принялся за цыпленка, лежавшего у него на тарелке. Все лицо у него было в капельках пота.
Марк Пенеллин как раз вовремя подошел к дубу, чтобы услышать последние два замечания.
– У меня богатая практика, – великодушно отозвался он. – Но и вы отлично управляетесь. – Тыльной стороной ладони он вытер вспотевший лоб, оставив на щеке грязное пятно. Сын Джона Пенеллина был как бы облегченной, более мягкой копией своего отца. У старшего Пенеллина были черные с проседью волосы, у младшего – каштановые, у старшего – черты лица резкие, у младшего – сглаженные молодостью. Отец был иссушен возрастом и ответственностью. Молодой человек выглядел энергичным, здоровым и жизнерадостным. – А Питера нет? – спросил он, оглядывая сидевших за столом.? – Странно. Он недавно позвонил мне в охотничий домик и сказал, чтобы я пришел.
– Не сомневаюсь, он хотел пригласить тебя на ланч, – отозвалась леди Ашертон. – Очень мило со стороны Питера. Мы сегодня с утра в такой спешке, что я сама не подумала об этом. Извини, Марк. Присоединяйтесь. Марк. Джон. Пожалуйста. – И она показала на кресла, не занятые Питером и Сашей.
Очевидно, что у Джона Пенеллина не было ни малейшего намерения забывать о том, что его разозлило, сидя за столом со своими хозяевами и их гостями. У него был рабочий день, ничем не отличавшийся от всех остальных. И из дома он вышел не для того, чтобы высказывать свое неудовольствие по поводу отлучения от ланча, на который не имел никакого желания быть приглашенным. Вне всяких сомнений, он хотел перехватить сына.
Марк и Питер выросли вместе и дружили с малолетства. Долгие годы они были неразлучны, у них были одни игрушки, и они делили одни приключения. Они вместе играли, вместе плавали, вместе ловили рыбу, вместе росли. Вот только школы у них были разные. Питер учился в Итоне, как все мужчины в его семье, а Марк посещал школу в Нанруннеле и потом в Пензансе. Однако и это не повлияло на их дружбу, которую они сумели сохранить, несмотря на время и разделявшее их расстояние.
Однако, если бы это зависело от старшего Пенеллина, он положил бы ей конец. Линли оставалось только жалеть об этом. Ничего не поделаешь, со стороны отца разумно защищать своего единственного сына и любыми способами держать его подальше от Питера с его изменившимися привычками.
– Нэнси ждет тебя дома, – сказал он Марку. – Питеру сейчас не до тебя…
– Но он звонил и…
– Мне все равно, кто звонил. Иди домой.
– Но, Джон, если он немного посидит с нами… – вмешалась леди Ашертон.
– Благодарю вас, миледи. Нам сейчас некогда. – Он поглядел на сына черными непроницаемыми глазами, словно на них была маска. Однако на его голых – он закатал рукава рубашки – руках вздулись вены. – Пойдем со мной, сын. – Потом посмотрел на Линли и кивнул остальным. – Прошу прощения.
Развернувшись на каблуках, Джон Пенеллин направился к дому, и Марк, оглядев присутствующих – полупросительно, полувиновато, – последовал за отцом, оставив всех в недоумении: то ли обсудить случившееся, то ли сделать вид, будто ничего не случилось. Все без исключения решили не нарушать безмолвное соглашение и не портить праздник. Пример подала леди Хелен.
– Ты представляешь, Дебора, – сказала она, подцепив вилкой жирную креветку, – как лестно быть возведенной на трон – не подберу другого слова – в спальне прабабушки Ашертон, когда празднуется ваша помолвка? Видя, как все почтительно, на цыпочках, проходят мимо, я всегда думала, что эту комнату берегут для королевы, если ей вдруг вздумается заехать сюда.
– В этой комнате обалденная кровать, – ввернула Сидни. – С огромным пологом. На изголовье вырезаны упыри и банши, как в кошмаре Гринлинга Гиббонса. Деб, имей в виду, это экзамен на истинную любовь.
– Наподобие горошины для принцессы, – сказала леди Хелен. – А вы, Дейз, когда-нибудь спали там?
– Прабабушка была еще жива, когда я впервые приехала сюда. Так что я не спала в кровати, а сидела несколько часов возле нее и читала вслух Библию. Прабабушке особенно нравились мрачные места в Ветхом Завете, насколько мне помнится. Например, история Содома и Гоморры. Аморальное поведение царей. Похоть и сладострастие. Кстати, ее не очень интересовало, как Господь наказывает грешников. «Оставим Бога, – говорила она и махала рукой. – Дальше, дальше, девочка…»
– И вы читали дальше? – спросила Сидни.
– Конечно. Мне было всего шестнадцать, и я не читала ничего лучшего в моей жизни. – Она заразительно засмеялась. – Я думаю, на Библии лежит часть ответственности за грешную жизнь… – Неожиданно она потупилась. Улыбка погасла, потом появилась вновь, в заученном варианте. – А ты, Томми, помнишь прабабушку?
Линли не сводил взгляда с вина в бокале, не в силах определить его цвет – между зеленым и янтарным. Он не ответил.
Тогда Дебора коснулась его руки, но так легко, словно и не касалась вовсе.
– Когда я увидела кровать, то подумала, что мне будет в ней так же неуютно, как на полу, – сказала она.
– Все почему-то пугаются, – заметила леди Хелен. – А мне бы хотелось провести там ночь. Всегда хотелось. Почему мне никогда не разрешали поспать на этой потрясающей кровати?
– Все не так страшно, если спать там не в одиночестве. – Подняв одну бровь, Сидни посмотрела на Джастина Брука. – Теплое тело рядом спасает от страха. Теплое тело. Желательно живое. Если прабабушка Ашертон решит побродить по коридорам, надеюсь, она не заглянет ко мне. Нет уж, спасибо. Что же до остальных, стучите, там посмотрим.
– И кого же ты предпочитаешь? – спросил Джастин Брук.
– Тех, кто умеет себя вести, – ответила Сидни.
Сент-Джеймс перевел взгляд с сестры на ее любовника, но промолчал. Взяв рогалик, он аккуратно разломил его напополам.
– Вот чем заканчиваются разговоры о Ветхом Завете за ланчем, – сказала леди Хелен. – Стоит упомянуть Книгу Бытия, и мы превращаемся в распутников.
Все с облегчением засмеялись.
***
Линли смотрел, как расходятся его гости. Сидни и Дебора пошли в направлении дома, потому что Сидни, узнав о том, что Дебора захватила с собой фотоаппарат, объявила, будто привезла умопомрачительные наряды, которые обязательно вдохновят Дебору на новые шедевры. Сент-Джеймс и леди Хелен направились к воротам в парк. Леди Ашертон и Коттер вместе шагали к северо-восточной части здания, там в тени лаймов и буков стояла часовня. В ней покоились и отец Линли, и все остальные представители рода Ашертонов. Что касается Джастина Брука, то он неясно высказался по поводу того, как бы найти дерево, чтобы подремать под ним, и Сидни, фыркнув, махнула ему рукой.
Минуты не прошло, как Линли остался один. Свежий ветерок играл с краем скатерти. Линли прижал скатерть, передвинул тарелки и оглядел стол.
После долгого отсутствия ему было необходимо поговорить с Джоном Пенеллином. Наверняка управляющий ждет этого. Сидит в своем кабинете в полной готовности показать бухгалтерские книги и предоставить счета. Но Линли даже думать об этом не хотелось. Это не имело ничего общего с Питером и необходимостью как-то воздействовать на него. К тому же Линли вовсе не интересовали дела поместья. Его мучил даже недолгий визит в Ховенстоу.
На этот раз Томас отсутствовал необычно долго, около полугода. Себе он врать не привык и поэтому отлично сознавал, что удерживало его вдали от Ховенстоу. То самое, о чем он много лет старался не думать, не являясь сюда вовсе или привозя с собой кучу приятелей, словно жизнь в Корнуолле была пикником образца 1930 года, в центре которого должен был быть он сам – смеющийся и разливающий по бокалам шампанское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60