Интересно, шутил он или нет, когда говорил накануне, что подлил в молоко для родительницы какого-то снадобья? По выражению лица миссис Мэллой было понятно, что уж она-то в этом вопросе не испытывает и намека на сомнения. Но если мистер Паучер много лет назад не укокошил матушку, что можно было хоть как-то оправдать, то зачем теперь, когда здоровье древней старухи пошатнулось, торопить события?
– Извините, – улыбнулась я мистеру Паучеру, – не расслышала, что вы сказали…
– А все потому, что он мямля! – рявкнула миссис Паучер. Голос такой силы мог бы снести крышу с дома. – Так и не научился говорить по-человечески. А сколько я сил положила, чтобы заработать на логопеда! – Трубы на крыше слегка накренились. – Страшно подумать, сколько денег на него истратила! Надо тебе, голубчик, вставную челюсть? Пожалуйста! И тут он вдруг заартачился, словно я попросила хрустальный дворец в подарок. А я всего-навсего хотела повидать знаменитость, которую все на руках носят.
– Вы пришли познакомиться с Каризмой?! – Я не смела взглянуть на миссис Мэллой.
– Точно, – буркнул мистер Паучер. – Мамаша целыми днями лежит в постели, а сегодня я не мог за ней угнаться. Оставил Хитклиффа дома, побоялся, что пес язык свесит на плечо, такой мамаша взяла темп.
– Прошу в дом. – Я старалась улыбаться как можно приветливее. – Каризма будет рад познакомиться с вами.
– Я ухожу! – объявила Рокси. – Джорджу пора чего-нибудь перекусить, а мне – вздремнуть. Да и то сказать, порядочным женщинам определенного возраста неприлично суетиться вокруг секс-символа. – Она говорила с таким апломбом, словно только что во все глаза не пялилась на Каризму.
Поддев локтем миссис Паучер, миссис Мэллой двинулась к воротам, а я повела гостей на кухню, где мы застали мужчину, по которому сохли миллионы женщин, в гордом одиночестве.
Методично целуя руку старухе, Каризма довел до моего сведения, что миссис Швабухер, сославшись на неважное самочувствие, прилегла, а Бен отправился наверх с близнецами.
– Мистер Паучер – член Библиотечной Лиги…
Не успела я договорить, как дверь в сад отворилась и в кухню впорхнула Наяда Шельмус. Она была одета в столь короткую юбку, что ее можно было назвать совсем уж мини, на плече болтался фотоаппарат, а в руках моя подруга держала блокнот.
– Простите, что явилась без приглашения, – пропела Наяда.
Со всей очевидностью Наяда лгала: виноватой она себя явно не чувствовала. Миссис Паучер встретила ее ледяным взглядом, и немудрено: в длинноногой блондинке ей почудилась соперница посерьезнее меня. Бедный Каризма! Я вдруг в смятении обнаружила, что жалею его. Какое же надо иметь терпение, чтобы с утра до ночи трясти роскошной гривой и заглядывать в душу каждой женщине, попавшейся на пути? Не возникает ли ощущение, что тебя растаскивают по кусочкам, да еще требуют поставить на каждом кусочке автограф? И стоят ли того слава и деньги? Неужто ему не хочется – хотя бы иногда! – забиться в уголок, как мистер Паучер, и отгородиться от всех угрюмым молчанием?
Наяда приплясывала вокруг Каризмы, жадно разглядывая его. Знаменитый гость мило улыбался в ответ, а миссис Паучер злобно насупилась.
– Слов нет! (Очередная ложь: Наяда тараторила без умолку.) Честное слово, Карри, в жизни ты еще краше, чем на книжных обложках или даже в телике. Черт возьми, хорошо, что я разведена! Почему бы нам не пожениться, а? Шучу, шучу! – Ее смех рассыпался переливчатым звоном. – Хотя, если ты настаиваешь, мы могли бы переговорить с викарисой и узнать, когда она свободна.
– Я был бы с-счастлив-в. – Каризма говорил с придыханием, глаза его горели, и Наяда, повесившая мозги на гвоздике у двери, могла всерьез вообразить, что добилась успеха там, где миллионы до нее потерпели крах.
– Элли! – Она резко обернулась ко мне. – Будешь подружкой невесты. Но не вздумай тратиться на платье. На свадьбе все будут смотреть только на жениха.
– Не болтай глупостей, – прорычала я, прежде чем миссис Паучер схватила разделочный нож. – Каризма вовсе не жаждет на тебе жениться. Он хочет взглянуть на церковь Святого Ансельма и познакомиться с викарисой и ее мужем.
– О-о! – Наяда очаровательно надула губки. – Ладно, с этим я еще могу смириться, поскольку Глэдстон – член Библиотечной Лиги. Было бы куда хуже, если б ты, Крис, оказался религиозным фанатиком. Волосатая грудь – это по мне, но власяница была бы перебором. – Она пристально изучала лицо Каризмы, явно пытаясь понять, действительно ли их свадьбе не бывать.
Я решила, что сейчас не время повторять слова миссис Швабухер о том, что ее подопечный – глубоко верующий человек, не пропускающий ни одной церковной службы. В этот момент миссис Паучер бесстыдно объявила, что находит богобоязненных мужчин невероятно сексуальными. Ее сын отозвался невнятным бурчанием, а Каризма, которого, как и Наяду, трудно было смутить, на целую минуту лишился дара речи.
После томительной паузы, во время которой миссис Паучер пожирала моего гостя глазами, а Наяда скакала вокруг него как заведенная, Каризма заговорил:
– По дороге на вокзал ваш супруг, милая Жизель, любезно остановился у дома викарисы. – Его чудный взгляд выделил меня среди остальных, но теперь этому взгляду недоставало огня. – Я позвонил в дверь и постучал, но никто не отозвался.
– А, красавчик не привык, когда ему дают от ворот поворот! – с довольной усмешкой фыркнул мистер Паучер. Его даже не остановил испепеляющий взгляд родительницы.
– Они ждали гостей на выходные, – объяснила я и тут же пожалела о своих словах.
Возможно, я ошибалась и их гость не имел отношения к операции Глэдстона, но чем меньше разговоров, тем лучше.
– Денек сегодня хороший, так что они могли отправиться на прогулку или на пляж! – Разобравшись с викарисой, Наяда вновь приободрилась. – А теперь перейдем к делу! – Она потрясла фотоаппаратом и помахала блокнотом перед чеканным профилем Каризмы. – Я пришла сюда не для того, чтобы глазеть, мне нужно взять интервью для нашей рекламки. Собираюсь развесить листовки в парикмахерской и прочих злачных местах.
– Я к вашим услугам.
– Так, дайте подумать! – Наяда выудила карандаш из футляра камеры.
– Спроси его, надевает ли пижаму, когда ложится спать! – проскрипела миссис Паучер, заливаясь свекольным румянцем.
Наяда, как подобает истинной профессионалке, отвергла помощь презренного любителя.
– Карри, дорогуша, расскажи-ка о своих политических взглядах.
– Я лублю женщин. – Жестом, исполненным благородного изящества, Каризма расстегнул несколько пуговиц на рубашке.
– А хотел бы ты, чтобы в правительстве было больше наших сестер?
– Я желаю с-сч-частъя всем женщинам на свете.
– Прости, Наяда, – вмешалась я, – ты ведь не статью для «Космополитен» пишешь, а всего лишь объявление о благотворительной акции. Не стоит попусту отнимать у Каризмы время. С другой стороны, – добавила я, заметив, как у Наяды дрогнули губы, – было бы неплохо, если б ты сфотографировала его, и лучше не здесь, а в саду.
– Чудесная идея! – Каризма излучал восторг.
– Мы не должны забывать, – улыбнулась я в ответ, – что у вас были личные причины приехать сюда. Миссис Швабухер ясно дала понять, что ее главная цель – снять вас на фоне нашего дома.
– Да-да, вы правы.
– Жаль, что ваш фотограф до сих пор не появился, вы потеряли целое утро. Но Наяда с радостью сделает несколько снимков.
– Пусть она щелкнет меня с Каризмой в обнимку, – настырно потребовала миссис Паучер, и ее долготерпеливый сынок не стал возражать.
Не мешкая, гости вывалились в сад, а я осталась на кухне перевести дух. Но передышка оказалась недолгой: спустя тридцать секунд зазвонил телефон. Я надеялась, что Бен ответит на звонок, однако желанная тишина все не наступала, и я догадалась, что близнецы держат отца пленником в детской. Пришлось выйти в холл и снять трубку.
– Элли, – услыхала я торопливый шепот Эвдоры, – мне необходимо переговорить с вами! У вас найдется сейчас свободная минута?
– Конечно. Насчет интерьера?
– Нет, совсем не об этом.
– Отлично, потому что неделя выдалась суматошная, и я так и не начала разрабатывать варианты для вашей спальни…
– Понимаю, у вас хлопот полон рот, особенно сейчас. – Эвдора помолчала, и я ясно увидела, как она покусывает нижнюю губу. – Ваш гость заезжал к нам сегодня утром. Глэдстон случайно увидел его в окно, и, к моему стыду, мы не открыли дверь.
– Наверняка у вас были на то причины. (А что еще я могла сказать?)
– И я хочу поведать о них, Элли, но не по телефону. Вы можешь заехать на полчасика?
– Буду через пять минут! – пообещала я. Только я положила трубку, как в холл спустился Бен с детьми.
– Прости, что не взял трубку, – извинился мой ненаглядный. – Эбби сидела на горшке, а Тэм скакал рядом, дожидаясь своей очереди.
– Звонила Эвдора.
– Что-нибудь случилось?
– Не думаю. – Я положила голову на плечо мужа – пожалуй, в тихих семейных буднях есть что-то невыразимо приятное! – Я пообещала заглянуть к ней.
– Тогда езжай. – Бен погладил меня по щеке.
Он, как и я, понимал, что Эвдоре, всю жизнь вникающей в чужие проблемы, иногда необходимо выговориться самой. Выйдя через парадную дверь, я избежала столкновения с Каризмой и неловких объяснений, почему не беру его с собой к викарисе.
Проезжая мимо коттеджа, я виновато вспомнила о Герте. Оправилась ли она от вчерашних страхов? Я проявила преступное равнодушие, не заглянув к няне утром. На обратном пути непременно постучу к ней, а если не откроет, влезу в окно.
Эвдора не дала мне потренироваться – она распахнула дверь, прежде чем я успела позвонить.
– Спасибо, Элли! Мне кажется, я никогда так не нуждалась в друге. – Викариса обняла меня и повела в уютную старомодную гостиную. – Вы, наверное, заметили в прошлый раз, что я была сама не своя.
– Я почувствовала – что-то не так, но надеялась, что все обойдется. Мы… то есть Бен и я, мы очень любим вас с Глэдстоном.
– Спасибо, дорогая. – Эвдора застенчиво улыбнулась и жестом пригласила меня сесть. На столе стояли две чашки кофе и бисквит – очередное творение ее мужа. – Именно о Глэдстоне я и хотела с вами поговорить.
Моя подруга села напротив и уставилась в пустой камин.
– Почему-то я так и думала.
– Обычно я держу свои проблемы при себе, но на сей раз они касаются и вас тоже, Элли…
– Правда? – Я отдернула руку, потянувшуюся было к кофейной чашке.
– Речь пойдет о вашем муже. – Эвдора обернулась ко мне и произнесла с деланным весельем: – Видите ли, Элли, Глэдстон всегда восхищался Беном, они оба обожают стряпать, а это как-то сближает мужчин. А потом, когда Ванесса упала в обморок в церкви и Бен подхватил ее, словно пушинку, Глэдстон вдруг осознал, как невероятно красив Бен. Мой муж вдруг понял, что отныне хочет только его, и никого больше!
– Ну нет, Бена он не получит! – воскликнула я, позабыв о трудностях Эвдоры.
– А я-то думала, – она смущенно рассмеялась, – что вас эта идея позабавит.
– Неужели? – Я начинала злиться не на шутку. Одно дело относиться с пониманием к желанию супруга сменить пол, и совсем другое – сватать ему мужа подруги.
– Вы ведь современная женщина, Элли, не чета мне, и любите женские романы. Простите, если обидела вас, но мне подумалось, что вы обрадуетесь, если Бен появится на обложке сногсшибательного бестселлера. По крайней мере, издатель Глэдстона уверяет, что эта книга побьет все рекорды по продаже. – И викариса кротко улыбнулась.
– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотала я. – Пожалуйста, Эвдора, начните сначала и объясните, чем занимается ваш муж, когда он не печет бисквиты и не сочиняет заметки в приходскую газету.
Глава пятнадцатая
– Цинния Сельми! – Бен сидел на кровати, натягивая носки. Наступило утро воскресенья. – Что за имечко для мужчины!
– Зато оно хорошо продается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42