— Если ты задаешь вопрос, то ответ положительный. Да, я прикрылся тобой. Ты возражаешь?
— Разумеется, нет.
— Френк у нас большой ценитель красоты. Слушай, сегодня мне придется поездить по городу. Хочешь составить мне компанию?
— Далеко ехать?
— На окраину.
— Я только что провела в твоей машине два дня. Два дня в машине и ночь на пляже. Шесть сэндвичей с ореховым маслом, три бутылки апельсинового сока и мокрые спагетти с кетчупом у тебя дома.
— Ужин при свечах.
— Вот-вот. Фонарь — «молния» — просто чудо. Очень романтично. Такое ощущение, что находишься на тонущем корабле. Но, по крайней мере, мне удалось принять душ. Когда мы сидели у Френка, у меня чесалось все тело.
— Ты держалась мужественно. Никто этого не заметил.
— Мне не хотелось скрестись в присутствии этой Клары.
— Так ты не хочешь поехать со мной?
— Нет. Я еще несколько минут посплю, а потом примусь за сценарий.
— Я могу задержаться допоздна.
— Если мне станет скучно, я пойду прогуляться.
— Правильно. Пусть соседи полюбуются тобой. До встречи.
— Слушай, а еда в доме есть?
— До встречи.
Повернувшись, Флетч увидел, что четверка репортеров вкупе с фотографом пристально смотрят на него. Чувствовалось, что они внимателено слушали, пока он говорил по телефону.
— Пытаюсь найти меч для харакири, — пояснил Флетч необходимость поездки на окраину. — Вместе с инструкцией по его использованию.
— Эй, Флетч, — промурлыкал Эл.
— Что, Эл?
— Можно попросить тебя об одном одолжении?
— Конечно, Эл. Проси о чем угодно. Хочешь, чтобы я переговорил с Френком насчет твоей прибавки к жалованию? Сейчас он прислушивается к моему мнению.
— Я хотел бы, чтобы ты взял интервью у одного человека, — Эл подмигнул сгрудившимся вокруг репортерам.
— Нет проблем, Эл. У кого?
— У Дуайта Эйзенхауэра. Старине Айку есть что сказать.
— Хорошо, Эл. Я переговорю с ним перед ленчем.
— А как насчет Наполеона? — спросил фотограф.
— Беседовал с ним в прошлом месяце. Я рад, что вы читаете «Ньюс-Трибюн».
— Наполеон сказал тебе что-нибудь новенькое? — полюбопытствовал Эл.
— Да, очень сердился на Жозефину.
— Правда? А почему?
— Она ложилась в постель в бигудях. Потому-то он столько времени проводил на войне.
— Слушай, Флетч, — вступил в разговор еще один репортер, Терри, — а может, тебе перейти в один из этих спиритических журналов? Ты меня понимаешь. Там любят статьи типа «Что поведал мне Авраам Линкольн».
— Или в профессиональную газету гробовщиков, — порекомендовал фотограф. — Ты мог бы вести у них постоянную рубрику «Вести с того света».
— Смейтесь, парни, смейтесь.
— Ты мог бы вновь процитировать Томаса Бредли, — добавил еще один, ранее молчавший репортер.
Флетч глянул на большие настенные часы.
— Извините, но мне пора бежать, а то не успею на собеседование в «Нью-Йорк таймс». Нельзя заставлять их ждать. Им нужен главный редактор, знаете ли.
— Мы об этом не слышали, Флетч, — ответил фотограф.
— Едва ли тебе светит эта должность, — усмехнулся Терри.
Флетч уже шагал к двери.
— Эй, Флетч, — крикнул вслед Эл, — а разве ты не забираешь свои пожитки?
— Нет, конечно, — обернулся Флетч. — Я еще вернусь.
— Да, да, — покивал пожилой репортер. — В следующей жизни.
Глава 9
— Господи, как я все это ненавижу, — Том Джеффриз лежал на высокой металлической кровати с колесиками на ножках.
Кровать выкатили в маленький дворик за его домом, а лежал он на животе, в одних шортах, с талии до шеи закованный в гипсовую броню, стянутую металлическими обручами. Тина, его подруга, в легком, свободного покроя платье, сидя на стуле, скармливала ему сваренное вкрутую яйцо.
— Что бы я ни ел, все застревает в горле, — жаловался Том. — Дай мне еще апельсинового сока, Тина.
Она поднесла стакан с соком к его лицу, всунула соломинку в рот.
— Со стороны полеты на дельтапланах смотрятся красиво, — Флетч сидел на столе, поставив босые ноги на скамью.
— Летать на дельтаплане — одно удовольствие. Непередаваемые ощущения. Паришь, словно птица.
— А птицы часто ломают спины? — полюбопытствовал Флетч.
— Иногда посадка бывает жесткой, — пояснила Тина. — Том летал последний раз перед нашей свадьбой. Мы собирались пожениться.
— Да, — вздохнул Том, — я намеревался завязать с дельтапланами, потому что этого хотела Тина. Она опасалась, что я могу разбиться. Похоже, предчувствовала, — Том улыбнулся.
— Свадьбу перенесли? — спросил Флетч.
— Нет. Только вместо фрака Тина положит красную ленточку на мою задницу.
— Как мило, — Флетч пожал плечами. — По крайней мере, она будет знать, за кого выходит замуж. И долго ты будешь пребывать в гипсе и алюминии?
— Недели, — простонал Том. — Месяцы.
— Мы женимся надолго, — успокоила его Тина. — Несколько месяцев не имеют никакого значения.
Она предложила накормить Флетча завтраком, но тот, хоть и был голоден, отказался, резонно предположив, что ей хватает хлопот и с Томом.
— Ты слышал о моих успехах? — спросил Флетч.
— Да, — ответил Том. — Мне позвонил Джек Кэрридайн. Поначалу я подумал, что он рассказывает мне забавную историю. Потом понял, что он не находит в ней ничего смешного. Кто-то заслал твою статью об «Уэгнолл-Фиппс» на его страницы, пока он был в отъезде. Ты процитировал мертвеца, Флетч.
— За что меня и уволили.
— За что тебя и уволили. А я оказался в выигрышном положении, — Том улыбнулся Флетчу. — Мне, в данной ситуации, это только на пользу. Ты же пролетел со статьей, готовить которую поначалу поручили мне.
— Том, можешь ты назвать мне причину, побудившую Чарлза Блейна подсунуть мне служебные записки, которые он будто бы получил совсем недавно от Томаса Бредли?
— Конечно. Он — подонок. В «Уэгнолл-Фиппс» все подонки. И Томас Бредли был таким же.
— В каком смысле?
— Понимаешь, не было в нем ничего человеческого. Никакой открытости. Его словно окружала стена. Просчитанные заранее слова, выверенные жесты. Словно ему было что скрывать. Потому-то два года тому назад мы и провели расследование финансовой деятельности «Уэгнолл-Фиппс». И уж конечно, обнаружили и взятки, и тот пансионат в Аспене, где никогда не отдыхали ни он сам, ни другие высокопоставленные чиновники «Уэгнолл-Фиппс».
— Хочешь кофе, Том? — спросила Тина.
— Чуть теплое, без кофеина кофе, да через соломинку, — Том поморщился. — Нет, не хочу.
— А ты, Флетч?
— Спасибо, Тина, не надо.
— Тогда я иду мыть посуду, — она собрала чашки и тарелки и ушла в дом.
— Бредли никогда не ездил в Аспен? — переспросил Флетч.
— Никогда. Спортсменом он не был.
— Откуда ты знаешь?
— Мы тщательно проверяли, кто жил в пансионате, а кто — нет. Только политики и коммивояжеры. Он никогда не привозил туда детей. Иногда там бывал начальник отдела продаж. Если ты катаешься на лыжах и у тебя есть пансионат на лыжном курорте, ты должен им пользоваться, не так ли?
— В общем-то, да.
— У Бредли было другое хобби. Он выкладывал мозаики из кусочков цветной плитки. Некоторые украшали его кабинет. Получалось красиво.
— А каким образом он возглавил «Уэгнолл-Фиппс»? Это семейная фирма?
— Нет. Оптовая компания «Уэгнолл-Фиппс» разорилась, и Бредли купил ее за долги, думаю, чуть ли не задаром. Потом продал часть складов. По куда более высокой цене. Полагаю, он договорился с покупателем, что вернет ему часть денег наличными. Короче, он получил оборотные средства, закупил товары, и дело у него пошло.
— И когда это было?
— Наверное, лет двадцать тому назад. А потом, когда у какой-либо из компаний-поставщиков возникали финансовые трудности, Бредли покупал всю компанию или ее часть. Так что теперь «Уэгнолл-Фиппс» — холдинг, владеющий акциями многих, никак не связанных друг с другом фирм, производящих все, что угодно, от пластиковых бочек до швабр и гвоздей. Надо прямо сказать, голова у Томаса Бредли варила как надо. Но основной сферой деятельности «Уэгнолл-Фиппс» по-прежнему оставалась оптовая торговля. Впрочем, ты, наверное, и так все это знаешь, Флетч. На прошлой неделе ты же написал об этой компании статью. Помнишь?
— Не забуду до конца дней.
— Блейн — типичный неудачник. В свое время я говорил с ним. Начальник финансового отдела компании. Из тех, кто отсиживает от сих и до сих, а потом — хоть трава не расти. Вечно во всем путается, не знает, где нужные документы. А вот Коркоран — нормальный парень. По крайней мере, смотрит в глаза, когда говорит с тобой.
— Александер Коркоран, президент компании.
— Молодец, Флетч. Ты говорил с ним?
— Нет. Блейн сказал, что он участвует в каком-то турнире по гольфу.
— Значит, ты говорил только с Блейном?
— Выходит, что так.
— Как же ты мог, Флетч? Нельзя писать статью на основе информации, полученной только из одного источника.
— Спасибо за совет.
— Извини, Флетч. Не стоит сердиться на меня. Как-нибудь я расскажу тебе о своих промахах, благо, они случались.
— Как я понимаю, мне поручили написать статью о финансовом положении маленькой компании, которую пару лет назад «Ньюс-Трибюн» уже поджарила на медленном огне. С какой стати мне беседовать с кем-то еще, кроме вице-президента и начальника финансового отдела? Я знал, что все цифры, которые он мне дает, должны фиксироваться где-то еще, может, в отделе промышленных корпораций правительства штата. Я чувствовал себя в полной безопасности. С чего ему врать мне?
— Белые люди врут, — глубокомысленно заметил Том Джеффриз. — Черные, впрочем, тоже.
— И все-таки я этого не понимаю. Том, тебе когда-нибудь говорили, что Том Бредли умер?
— Не знаю. Я этого не помню. Впрочем, если б кто и сказал, я бы пропустил это мимо ушей. Слушай, в этой компании работает две-три тысячи людей. Это даже не открытое акционерное общество. Уэгнолл-Фиппс — название какой-то деревушки. И мы занимались ей только по одной причине — чтобы показать, что не только гигантские корпорации занимаются подкупом чиновников и слуг народа.
— Если «Уэгнолл-Фиппс» не открытое акционерное общество, кто, тогда, ее владелец?
— Думаю, Бредли. Бредли и его жена. Возможно, часть акций принадлежит Коркорану, но я в этом сомневаюсь. «Уэгнолл-Фиппс» не из тех компаний, где коллективное руководство. Бредли всегда был себе на уме. Не делился с кем-либо своими планами. А Коркоран, пусть и числится президентом, на самом деле обычный продавец. Руководил компанией Бредли, как председатель совета директоров. А титул президента он пожаловал Коркорану, чтобы тот лучше работал.
— А что делал Бредли помимо работы?
— В каком смысле?
— С кем-то же он общался.
— Да. С детьми, женой, сотрудниками. Разве этого мало?
— А увлечения? Благотворительные комитеты, клубы. Ты, вот, Том, увлекаешься дельтапланеризмом.
— Увлекался.
— Ладно, увлекался. Играл Бредли в гольф? Теннис? Ты говорил, что спорт он не любил.
— Ну, не знаю, мне он казался мягкотелым. Не из тех, кто следит за здоровьем, хотя бы бегает трусцой. Может, он чем-то болел.
— А политика его не интересовала? Неужели он занимался только своей компанией?
— Понятия не имею. Мы виделись с ним в его кабинете. Говорил он спокойно, тщательно взвешивая каждое слово. Показывал мне мозаики. Красивые, но не более того. Не понимаю, куда ты клонишь, Флетч.
— Я пытаюсь разобраться, с кем имею дело.
— Может, тебе лучше сходить за этим на кладбище?
— Как смешно. Я хочу знать, почему Блейн говорил о нем, как о живом, хотя он мертв.
— Спроси Блейна.
— Именно это я и собираюсь сделать.
— Послушай, Флетч, выставить прессу в глупом свете пытаются с давних пор. Скармливают нам ложную информацию, чтобы потом от всего отказаться и оставить нас по уши в дерьме. Это же обычное дело.
— Говорить о мертвом, как о живом?
— Да, с этим Блейн перегнул палку.
— У Бредли же двое детей. Представь себе, как кто-то скажет им: «На днях я прочитал о вашем отце в газете. Ваш отец очень милый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25