Прошу вас, я покажу ваши комнаты.
Я не могла определить его акцент, но он определенно не был французом. Он провел нас через холл к зеркальным лифтам, отделанным медью, и нажал кнопку третьего этажа.
– Откуда вы? – спросила я.
– Ниоткуда конкретно, но живу в Париже много лет.
Мы прошли за ним по длинному коридору к соседним, но не смежным комнатам. Меня немного обеспокоило то, что там уже находился багаж.
– Если что-нибудь потребуется, вызывайте лично меня, – сказал Иван. – Лучше, если вы будете есть в кафе, для вас приготовлен столик. Но, разумеется, еду можно заказать и в номер.
Он быстро повернулся и вышел, прежде чем я успела дать чаевые. Мы с Марино стояли в дверях своих комнат, оглядывая обстановку.
– Это меня нервирует, – заметил он. – Не люблю эти дурацкие игры в секретных агентов. Откуда мы знаем, кто он? Спорю, он даже не работает в этом отеле.
– Марино, давай не будем обсуждать наши дела в коридоре, – тихо проговорила я, почувствовав, что, если немедленно не избавлюсь от него, могу сойти с ума.
– Когда ты захочешь поесть?
– Я зайду к тебе в номер, – пообещала я.
– Давай, а то я сильно проголодался.
– Почему бы тебе не сходить в кафе, Марино? – предложила я, молясь, чтобы он согласился. – А я перекушу позже.
– Нет, по-моему, нам нужно держаться вместе, док.
Я вошла в комнату, закрыла дверь и с изумлением обнаружила, что чемодан распакован, вещи аккуратно разложены по ящикам. Брюки, рубашки и костюм висели в шкафу, туалетные принадлежности сложены в ряд на полочке в ванной. И тут же зазвонил мой телефон. У меня не было ни малейшего сомнения насчет личности звонившего.
– В чем дело? – спросила я.
– Они залезли в мои вещи и все разложили! – проревел Марино, как включенное на полную мощность радио. – Все, с меня довольно. Мне не нравится, когда копаются в моих чемоданах. Какого дьявола они себе позволяют? Это французский обычай или что? Въезжаешь в роскошный отель, а там обшаривают твой багаж.
– Нет, это не французский обычай, – сказала я.
– Тогда обычай Интерпола, – парировал он.
– Позвоню тебе позже.
На столе стояла корзина с фруктами и бутылка вина. Я порезала апельсин и налила фужер мерло. Отодвинула тяжелые занавески и стала наблюдать, как люди в вечерних платьях садятся в дорогие автомобили. Роскошные скульптуры на старом здании Оперы на другой стороне улицы гордо выставляли напоказ свое золотое великолепие, на крышах темной щетиной топорщились колпаки дымоходов. Я почувствовала тревогу, одиночество и обиду за навязчивое внимание.
Я долго лежала в ванне, думая, не стоит ли предоставить Марино самому себе на остаток вечера, но возобладали правила приличия. До этого он никогда не был в Европе, тем более в Париже, а если совсем честно, я боялась оставить его одного. Набрала его номер и спросила, не хочет ли он заказать легкий ужин. Марино выбрал пиццу, несмотря на предупреждение, что в Париже ее не готовят, и обшарил мой мини-бар в поисках пива. Я заказала устриц на половинке раковин и ничего больше и притушила свет, поскольку достаточно устала за этот день.
– Вот я о чем думал, – сказал он после того, как принесли ужин. – Мне не хочется поднимать этот вопрос, док, но у меня возникает чертовски странное чувство. – Он откусил кусок пиццы. – Я хочу сказать... Мне интересно, может быть, ты ощущаешь то же самое.
Я положила вилку на стол. За окном сверкали огни города, и даже в полумраке я видела, что он боится.
– Не имею понятия, о чем ты говоришь, – ответила я и протянула руку к вину.
– Ладно, я считаю, что нам нужно кое о чем крепко подумать.
Мне не хотелось его слушать.
– Смотри, сперва тебе привозит это письмо сенатор Соединенных Штатов, который заодно оказывается председателем юридического комитета, а это означает, что он такой же могущественный человек в федеральных правоохранительных органах, как самый большой начальник из правительства. Я хочу сказать, он знает все, что делается в Секретной службе, БАТ, ФБР и прочем дерьме.
В моей голове раздался тревожный сигнал.
– Ты должна признать, что сенатор Лорд очень удачно выбрал время для доставки тебе письма от Бентона, учитывая, что нас с тобой нежданно-негаданно отправляют в Интерпол.
– Давай не будем об этом, – прервала я, в то время как внутри что-то сжалось, а сердце заколотилось.
– Ты должна меня выслушать, док. В письме Бентон просит тебя перестать горевать, пишет, что все хорошо и он знает, чем ты занимаешься в этот момент...
– Прекрати, – громко сказала я и швырнула салфетку на стол. Меня переполняли эмоции, я была готова взорваться.
– Нужно смотреть фактам в лицо. – Марино тоже повысил голос. – Откуда ты знаешь... Я хочу сказать, правда ли письмо написано несколько лет назад? Что, если оно написано недавно?..
– Нет! Как ты смеешь! – воскликнула я, и мои глаза наполнились слезами.
Я резко встала из-за стола и потребовала:
– Уходи! Мне не нужны твои проклятые теории. Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я опять пережила весь этот ад? Чтобы я надеялась на чудо после того, как едва свыклась с правдой? Убирайся из моей комнаты.
Марино оттолкнул стул так, что тот опрокинулся, вскочил и схватил со стола пачку своих сигарет.
– А если он все еще жив? – Он тоже почти кричал. – Ты же не знаешь наверняка, жив он или мертв. Может, он исчез на некоторое время из-за какой-нибудь заварушки в БАТ, ФБР, Интерполе или чертовом НАСА.
Я схватила бокал с вином, руки тряслись так, что я чуть не пролила его. Я опять находилась на грани срыва. Марино мерил шагами комнату и яростно жестикулировал с сигаретой в руке.
– Ты же не знаешь этого точно, – повторил он. – Все, что ты видела, – это черные обугленные останки в сгоревшей вонючей дыре. И часы, похожие на его. Ну и что из этого?!
– Ты сукин сын! – воскликнула я. – Ты проклятый сукин сын! После всего, что мне пришлось пережить, тебе нужно было...
– Ты не единственная, которой пришлось переживать его смерть. Знаешь, если ты с ним спала, это еще не означает, что ты его хренова владелица.
Я сделала несколько шагов вперед, но вовремя удержалась от того, чтобы дать ему пощечину.
– О Господи, – простонала я, глядя в его удивленные глаза. – О Господи!
Я вспомнила рассказ Люси о том, как она била Джо, и отошла от него. Он повернулся к окну и закурил. В комнате повисла мрачная тишина. Я прислонилась головой к стене и закрыла глаза. Я никогда в жизни не была так близка к тому, чтобы ударить человека, тем более человека, которого знала и любила.
– Ницше был прав, – тихо сказала я обреченно. – Будь осторожна в выборе врага, потому что скорее всего ты станешь таким, как он.
– Прости меня, – только и сказал Марино.
– Как мой первый муж, как моя идиотка-сестра, как все неконтролируемые, жестокие, эгоистичные люди, которых я знаю. Я стала такой же, как они.
– Нет, ты не такая.
Я прижалась лбом к стене, будто молилась, и была рада, что в комнате темно и я стою спиной к нему, поэтому он не может видеть мои мучения.
– Я не хотел тебя обидеть, док. Честное слово, не хотел. Не знаю даже, почему я это сказал.
– Все нормально.
– Я лишь хочу собрать картинку целиком, но некоторые ее кусочки не совпадают.
Он подошел к пепельнице и потушил окурок.
– Не знаю, зачем мы здесь.
– Не для того, чтобы ругаться, – заметила я.
– Не понимаю, почему мы не могли обмениваться информацией через компьютер, по телефону, как обычно. А ты?
– Нет, – прошептала я и глубоко вздохнула.
– Поэтому у меня возникли подозрения, что, может быть, Бентон... Что, если началась какая-то заварушка и он на некоторое время попал под программу защиты свидетелей? Сменил фамилию и все такое прочее. Мы не всегда знали, чем он занимался. Даже ты не знала, поскольку он иногда не имел права делиться с тобой; и кроме того, он ни в коем случае не захотел бы нанести нам вред, рассказав нам лишнее. Особенно нанести вред тебе или заставить тебя все время беспокоиться.
Я не ответила.
– Я не хотел с тобой ругаться. Просто говорю, что нам есть над чем подумать, – неловко добавил он.
– Нет, ты не прав, – ответила я, кашлянув. У меня ныло все тело. – Нам не о чем думать. Он был опознан, Марино, – всеми возможными способами. Кэрри Гризен не имитировала его убийство, чтобы Бентон мог скрыться на некоторое время. Разве ты не понимаешь, что это невозможно? Он мертв, Марино. Он мертв.
– Ты его вскрывала? Видела отчет о вскрытии? – не сдавался он.
Останки Бентона отправили в отдел главного судмедэксперта Филадельфии. Я не запрашивала отчет о его вскрытии.
– Нет, ты не присутствовала на вскрытии, в противном случае я считал бы тебя самой чокнутой из моих знакомых, – сказал Марино. – Значит, ты ничего не видела. Знаешь только то, что тебе сказали. Не хочу твердить одно и то же, но это так. А если кому-то было нужно выдать эти кости за останки Бентона, как ты об этом узнаешь, если не проводила экспертизу?
– Налей мне виски, – попросила я.
Глава 32
Я повернулась к Марино, прислонившись спиной к стене, словно у меня не хватало сил стоять на ногах.
– Вот это да! Ты знаешь, сколько здесь стоит виски? – изумился Марино, закрывая дверцу мини-бара.
– Мне все равно.
– В любом случае платит Интерпол, – решил он.
– И мне нужна сигарета, – добавила я.
Он прикурил для меня «Мальборо». Марино протянул высокий стакан неразбавленного виски со льдом, держа в другой руке банку с пивом.
– Я хочу сказать, – продолжил он, – если Интерпол может проделывать все эти штуки с электронными авиабилетами, шикарными отелями и «конкордами» – а мы тем временем не встретили ни одного человека, который поговорил бы с нами о деле, – почему ты думаешь, что эта контора не может подделать улики?
– Они вряд ли сфабриковали бы убийство Бентона психопатом, – ответила я.
– Но они могли это сделать. Может, идеально подошел расклад. – Он выпустил дым и отхлебнул пива. – Я хочу сказать, док, что если подумать, то сфабриковать можно все на свете.
– Анализ ДНК...
Я не смогла закончить предложение. Передо мной возникли образы, которые я слишком долго отгоняла от себя.
– Отчеты можно подделать.
– Прекрати!
Но под действием пива исчезли все барьеры, и Марино продолжал излагать свои фантастические версии, выводы и измышления. Он бубнил свое, но мне казалось, будто его голос начал отдаляться. Меня охватила дрожь. В темном, заброшенном уголке моего "я" начал разгораться огонек. Мне отчаянно хотелось верить, что домыслы Марино – правда.
В пять часов утра я все еще спала в платье на кушетке. Ужасно болела голова. Во рту ощущался отвратительный вкус перегара и сигарет. Я приняла душ и долго смотрела на телефон, стоявший около кровати. Задуманное пугало меня. Я была в замешательстве.
В Филадельфии сейчас была почти полночь, и я оставила сообщение доктору Вэнсу Харстону, главному судебно-медицинскому эксперту. Дала ему номер факса в своем номере и повесила на ручку двери табличку «Не беспокоить». Марино встретил меня в холле. Я ничего не сказала ему, лишь едва слышно поздоровалась.
Внизу звякали тарелки – в кафе накрывали столы, – служащий щеткой и тряпкой мыл стеклянные двери. Кофе еще не приготовили. Единственной гостьей в кафе была женщина, положившая свою норковую шубу на спинку кресла. Перед крыльцом нас ждал другой «мерседес».
На этот раз нам попался торопливый угрюмый водитель. Я потирала виски и смотрела, как мимо проносились мотоциклисты по собственным невидимым трассам, петляя между машинами и ревя моторами в туннелях. Мне стало грустно, когда я вспомнила автокатастрофу, в которой погибла принцесса Диана.
Помню, что, проснувшись, услышала о ее смерти в «Новостях» и не могла поверить, что нашим божествам может быть уготована земная, случайная смерть. В гибели по вине пьяного шофера нет ничего торжественного или величественного. Смерть – великий уравнитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Я не могла определить его акцент, но он определенно не был французом. Он провел нас через холл к зеркальным лифтам, отделанным медью, и нажал кнопку третьего этажа.
– Откуда вы? – спросила я.
– Ниоткуда конкретно, но живу в Париже много лет.
Мы прошли за ним по длинному коридору к соседним, но не смежным комнатам. Меня немного обеспокоило то, что там уже находился багаж.
– Если что-нибудь потребуется, вызывайте лично меня, – сказал Иван. – Лучше, если вы будете есть в кафе, для вас приготовлен столик. Но, разумеется, еду можно заказать и в номер.
Он быстро повернулся и вышел, прежде чем я успела дать чаевые. Мы с Марино стояли в дверях своих комнат, оглядывая обстановку.
– Это меня нервирует, – заметил он. – Не люблю эти дурацкие игры в секретных агентов. Откуда мы знаем, кто он? Спорю, он даже не работает в этом отеле.
– Марино, давай не будем обсуждать наши дела в коридоре, – тихо проговорила я, почувствовав, что, если немедленно не избавлюсь от него, могу сойти с ума.
– Когда ты захочешь поесть?
– Я зайду к тебе в номер, – пообещала я.
– Давай, а то я сильно проголодался.
– Почему бы тебе не сходить в кафе, Марино? – предложила я, молясь, чтобы он согласился. – А я перекушу позже.
– Нет, по-моему, нам нужно держаться вместе, док.
Я вошла в комнату, закрыла дверь и с изумлением обнаружила, что чемодан распакован, вещи аккуратно разложены по ящикам. Брюки, рубашки и костюм висели в шкафу, туалетные принадлежности сложены в ряд на полочке в ванной. И тут же зазвонил мой телефон. У меня не было ни малейшего сомнения насчет личности звонившего.
– В чем дело? – спросила я.
– Они залезли в мои вещи и все разложили! – проревел Марино, как включенное на полную мощность радио. – Все, с меня довольно. Мне не нравится, когда копаются в моих чемоданах. Какого дьявола они себе позволяют? Это французский обычай или что? Въезжаешь в роскошный отель, а там обшаривают твой багаж.
– Нет, это не французский обычай, – сказала я.
– Тогда обычай Интерпола, – парировал он.
– Позвоню тебе позже.
На столе стояла корзина с фруктами и бутылка вина. Я порезала апельсин и налила фужер мерло. Отодвинула тяжелые занавески и стала наблюдать, как люди в вечерних платьях садятся в дорогие автомобили. Роскошные скульптуры на старом здании Оперы на другой стороне улицы гордо выставляли напоказ свое золотое великолепие, на крышах темной щетиной топорщились колпаки дымоходов. Я почувствовала тревогу, одиночество и обиду за навязчивое внимание.
Я долго лежала в ванне, думая, не стоит ли предоставить Марино самому себе на остаток вечера, но возобладали правила приличия. До этого он никогда не был в Европе, тем более в Париже, а если совсем честно, я боялась оставить его одного. Набрала его номер и спросила, не хочет ли он заказать легкий ужин. Марино выбрал пиццу, несмотря на предупреждение, что в Париже ее не готовят, и обшарил мой мини-бар в поисках пива. Я заказала устриц на половинке раковин и ничего больше и притушила свет, поскольку достаточно устала за этот день.
– Вот я о чем думал, – сказал он после того, как принесли ужин. – Мне не хочется поднимать этот вопрос, док, но у меня возникает чертовски странное чувство. – Он откусил кусок пиццы. – Я хочу сказать... Мне интересно, может быть, ты ощущаешь то же самое.
Я положила вилку на стол. За окном сверкали огни города, и даже в полумраке я видела, что он боится.
– Не имею понятия, о чем ты говоришь, – ответила я и протянула руку к вину.
– Ладно, я считаю, что нам нужно кое о чем крепко подумать.
Мне не хотелось его слушать.
– Смотри, сперва тебе привозит это письмо сенатор Соединенных Штатов, который заодно оказывается председателем юридического комитета, а это означает, что он такой же могущественный человек в федеральных правоохранительных органах, как самый большой начальник из правительства. Я хочу сказать, он знает все, что делается в Секретной службе, БАТ, ФБР и прочем дерьме.
В моей голове раздался тревожный сигнал.
– Ты должна признать, что сенатор Лорд очень удачно выбрал время для доставки тебе письма от Бентона, учитывая, что нас с тобой нежданно-негаданно отправляют в Интерпол.
– Давай не будем об этом, – прервала я, в то время как внутри что-то сжалось, а сердце заколотилось.
– Ты должна меня выслушать, док. В письме Бентон просит тебя перестать горевать, пишет, что все хорошо и он знает, чем ты занимаешься в этот момент...
– Прекрати, – громко сказала я и швырнула салфетку на стол. Меня переполняли эмоции, я была готова взорваться.
– Нужно смотреть фактам в лицо. – Марино тоже повысил голос. – Откуда ты знаешь... Я хочу сказать, правда ли письмо написано несколько лет назад? Что, если оно написано недавно?..
– Нет! Как ты смеешь! – воскликнула я, и мои глаза наполнились слезами.
Я резко встала из-за стола и потребовала:
– Уходи! Мне не нужны твои проклятые теории. Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я опять пережила весь этот ад? Чтобы я надеялась на чудо после того, как едва свыклась с правдой? Убирайся из моей комнаты.
Марино оттолкнул стул так, что тот опрокинулся, вскочил и схватил со стола пачку своих сигарет.
– А если он все еще жив? – Он тоже почти кричал. – Ты же не знаешь наверняка, жив он или мертв. Может, он исчез на некоторое время из-за какой-нибудь заварушки в БАТ, ФБР, Интерполе или чертовом НАСА.
Я схватила бокал с вином, руки тряслись так, что я чуть не пролила его. Я опять находилась на грани срыва. Марино мерил шагами комнату и яростно жестикулировал с сигаретой в руке.
– Ты же не знаешь этого точно, – повторил он. – Все, что ты видела, – это черные обугленные останки в сгоревшей вонючей дыре. И часы, похожие на его. Ну и что из этого?!
– Ты сукин сын! – воскликнула я. – Ты проклятый сукин сын! После всего, что мне пришлось пережить, тебе нужно было...
– Ты не единственная, которой пришлось переживать его смерть. Знаешь, если ты с ним спала, это еще не означает, что ты его хренова владелица.
Я сделала несколько шагов вперед, но вовремя удержалась от того, чтобы дать ему пощечину.
– О Господи, – простонала я, глядя в его удивленные глаза. – О Господи!
Я вспомнила рассказ Люси о том, как она била Джо, и отошла от него. Он повернулся к окну и закурил. В комнате повисла мрачная тишина. Я прислонилась головой к стене и закрыла глаза. Я никогда в жизни не была так близка к тому, чтобы ударить человека, тем более человека, которого знала и любила.
– Ницше был прав, – тихо сказала я обреченно. – Будь осторожна в выборе врага, потому что скорее всего ты станешь таким, как он.
– Прости меня, – только и сказал Марино.
– Как мой первый муж, как моя идиотка-сестра, как все неконтролируемые, жестокие, эгоистичные люди, которых я знаю. Я стала такой же, как они.
– Нет, ты не такая.
Я прижалась лбом к стене, будто молилась, и была рада, что в комнате темно и я стою спиной к нему, поэтому он не может видеть мои мучения.
– Я не хотел тебя обидеть, док. Честное слово, не хотел. Не знаю даже, почему я это сказал.
– Все нормально.
– Я лишь хочу собрать картинку целиком, но некоторые ее кусочки не совпадают.
Он подошел к пепельнице и потушил окурок.
– Не знаю, зачем мы здесь.
– Не для того, чтобы ругаться, – заметила я.
– Не понимаю, почему мы не могли обмениваться информацией через компьютер, по телефону, как обычно. А ты?
– Нет, – прошептала я и глубоко вздохнула.
– Поэтому у меня возникли подозрения, что, может быть, Бентон... Что, если началась какая-то заварушка и он на некоторое время попал под программу защиты свидетелей? Сменил фамилию и все такое прочее. Мы не всегда знали, чем он занимался. Даже ты не знала, поскольку он иногда не имел права делиться с тобой; и кроме того, он ни в коем случае не захотел бы нанести нам вред, рассказав нам лишнее. Особенно нанести вред тебе или заставить тебя все время беспокоиться.
Я не ответила.
– Я не хотел с тобой ругаться. Просто говорю, что нам есть над чем подумать, – неловко добавил он.
– Нет, ты не прав, – ответила я, кашлянув. У меня ныло все тело. – Нам не о чем думать. Он был опознан, Марино, – всеми возможными способами. Кэрри Гризен не имитировала его убийство, чтобы Бентон мог скрыться на некоторое время. Разве ты не понимаешь, что это невозможно? Он мертв, Марино. Он мертв.
– Ты его вскрывала? Видела отчет о вскрытии? – не сдавался он.
Останки Бентона отправили в отдел главного судмедэксперта Филадельфии. Я не запрашивала отчет о его вскрытии.
– Нет, ты не присутствовала на вскрытии, в противном случае я считал бы тебя самой чокнутой из моих знакомых, – сказал Марино. – Значит, ты ничего не видела. Знаешь только то, что тебе сказали. Не хочу твердить одно и то же, но это так. А если кому-то было нужно выдать эти кости за останки Бентона, как ты об этом узнаешь, если не проводила экспертизу?
– Налей мне виски, – попросила я.
Глава 32
Я повернулась к Марино, прислонившись спиной к стене, словно у меня не хватало сил стоять на ногах.
– Вот это да! Ты знаешь, сколько здесь стоит виски? – изумился Марино, закрывая дверцу мини-бара.
– Мне все равно.
– В любом случае платит Интерпол, – решил он.
– И мне нужна сигарета, – добавила я.
Он прикурил для меня «Мальборо». Марино протянул высокий стакан неразбавленного виски со льдом, держа в другой руке банку с пивом.
– Я хочу сказать, – продолжил он, – если Интерпол может проделывать все эти штуки с электронными авиабилетами, шикарными отелями и «конкордами» – а мы тем временем не встретили ни одного человека, который поговорил бы с нами о деле, – почему ты думаешь, что эта контора не может подделать улики?
– Они вряд ли сфабриковали бы убийство Бентона психопатом, – ответила я.
– Но они могли это сделать. Может, идеально подошел расклад. – Он выпустил дым и отхлебнул пива. – Я хочу сказать, док, что если подумать, то сфабриковать можно все на свете.
– Анализ ДНК...
Я не смогла закончить предложение. Передо мной возникли образы, которые я слишком долго отгоняла от себя.
– Отчеты можно подделать.
– Прекрати!
Но под действием пива исчезли все барьеры, и Марино продолжал излагать свои фантастические версии, выводы и измышления. Он бубнил свое, но мне казалось, будто его голос начал отдаляться. Меня охватила дрожь. В темном, заброшенном уголке моего "я" начал разгораться огонек. Мне отчаянно хотелось верить, что домыслы Марино – правда.
В пять часов утра я все еще спала в платье на кушетке. Ужасно болела голова. Во рту ощущался отвратительный вкус перегара и сигарет. Я приняла душ и долго смотрела на телефон, стоявший около кровати. Задуманное пугало меня. Я была в замешательстве.
В Филадельфии сейчас была почти полночь, и я оставила сообщение доктору Вэнсу Харстону, главному судебно-медицинскому эксперту. Дала ему номер факса в своем номере и повесила на ручку двери табличку «Не беспокоить». Марино встретил меня в холле. Я ничего не сказала ему, лишь едва слышно поздоровалась.
Внизу звякали тарелки – в кафе накрывали столы, – служащий щеткой и тряпкой мыл стеклянные двери. Кофе еще не приготовили. Единственной гостьей в кафе была женщина, положившая свою норковую шубу на спинку кресла. Перед крыльцом нас ждал другой «мерседес».
На этот раз нам попался торопливый угрюмый водитель. Я потирала виски и смотрела, как мимо проносились мотоциклисты по собственным невидимым трассам, петляя между машинами и ревя моторами в туннелях. Мне стало грустно, когда я вспомнила автокатастрофу, в которой погибла принцесса Диана.
Помню, что, проснувшись, услышала о ее смерти в «Новостях» и не могла поверить, что нашим божествам может быть уготована земная, случайная смерть. В гибели по вине пьяного шофера нет ничего торжественного или величественного. Смерть – великий уравнитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58