– Сенатор Лорд! Вы здесь, сэр?
– Да.
– Фрэнк? – изумленно спросила я. – Ты где? Во Франции?
Мне стало интересно, сколько времени он нас слушал.
– Пойми, Кей. Это важно, – сказал сенатор Лорд тоном, который напомнил мне, кем он был. – Собирайся и выезжай немедленно. Нам нужна твоя помощь.
– Нам?
Затем заговорил Телли:
– Вам с Марино нужно быть в частном терминале в четыре тридцать утра по вашему времени. Менее чем через шесть часов.
– Я не могу уехать сию минуту... – пробормотала я, в то время как в дверях появилась Люси.
– Не опаздывайте. Вы должны вылететь из Нью-Йорка рейсом в восемь тридцать, – сообщил он.
Я подумала, что сенатор Лорд разъединился, но он неожиданно сказал:
– Спасибо, агент Телли. Теперь я поговорю с ней.
Я услышала, как Телли повесил трубку.
– Я хочу знать, как у тебя дела, Кей, – произнес мой друг сенатор.
– Не имею представления.
– Я беспокоюсь о тебе и не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Просто положись на меня. Теперь скажи, как ты себя чувствуешь?
– За исключением того, что меня вызывают во Францию, и собираются увольнять, и... – Я хотела было добавить о неприятностях с Люси, но она стояла в дверях.
– Все будет хорошо, – заверил сенатор Лорд.
– Как и все остальное, – ответила я.
– Положись на меня.
– Я всегда так делала.
– Тебя попросят сделать кое-что, от чего ты будешь отказываться. То, что тебя испугает.
– Меня нелегко испугать, Фрэнк.
Глава 31
Марино заехал за мной пятнадцать минут четвертого. Это были безжалостные часы раннего утра, напомнившие мне бессонные дежурства в больнице и начало карьеры, когда приходилось выезжать на вызовы, от которых отказывались все остальные.
– Теперь ты имеешь представление, что такое «собачья смена», – сказал Марино, ведя машину по обледеневшей дороге.
– Я и так знаю.
– Да, но есть разница: тебе не обязательно ездить на вызовы. Можешь послать подчиненного на место преступления, а сама остаться дома. Ты же начальник.
– Знаешь, Марино, я всегда бросаю Люси, когда она во мне нуждается.
– Говорю тебе, док, она все понимает. Возможно, ей придется ехать в Вашингтон, чтобы предстать перед комиссией и отвечать на всякие дерьмовые вопросы.
Я не стала говорить о приезде Дороти, так как не хотела беспричинно его злить.
– Ты преподаешь в медицинском колледже. Я хочу сказать, что ты настоящий доктор.
– Спасибо.
– Разве ты не можешь поговорить с кем-нибудь из администрации? – спросил он, нажимая на прикуриватель. – Разве не можешь воспользоваться связями, чтобы Люси туда попала?
– Пока Джо не в состоянии самостоятельно принимать решения, только семья определяет, кто может навешать Джо, а кто нет.
– Хреновы религиозные фанатики. Фашисты от Библии.
– Было время, когда и ты был недалеким человеком с массой предрассудков, – напомнила я. – Мне кажется, ты много рассуждал о «голубых» и однополой любви. Мне даже не хочется повторять некоторые твои слова.
– Да. Ну на самом-то деле я так не думал.
На частном аэродроме было холодно, ледяной ветер с силой обрушился на нас, как только мы вышли, чтобы забрать вещи из багажника. Нас встретили два неразговорчивых пилота, открывших ворота и проводивших нас к небольшому реактивному самолету, к которому был прицеплен тягач. На одном из сидений лежал толстый конверт из плотной бумаги на мое имя. Мы взлетели в ясную холодную ночь, я выключила освещение в пассажирском салоне и спала, пока мы не приземлились на аэродроме Тетерборо в штате Нью-Джерси.
К самолету мягко подъехал «форд-иксплорер», и мы спустились по металлической лестнице. Шел снег, снежинки кололи лицо.
– Копы. – Марино кивнул в сторону «иксплорера», остановившегося рядом с самолетом.
– Откуда ты знаешь?
– Я всегда все знаю.
Водитель был в джинсах и кожаной куртке, выглядел так, словно повидал в жизни все и был счастлив подвезти нас. Он уложил наши вещи в багажник. Марино сел впереди, и они с водителем принялись рассказывать друг другу истории, потому что водитель оказался из нью-йоркского полицейского управления, где Марино в свое время работал. Я в полудреме то слушала их разговор, то засыпала.
– ...Адамс из детективного отдела позвонил около одиннадцати. Наверное, Интерпол добрался до него первым. Не знал, что он был с ними связан.
– Да ну. – Голос Марино звучал сонно и приглушенно. – Бьюсь об заклад, какой-нибудь придурок...
– Нет. Он нормальный...
Я дремала, мимо проносились огни большого города, и я снова почувствовала боль утраты.
– ...однажды вечером так набрался, что, когда проснулся на следующее утро, не помнил, где оставил машину и целы ли кредитки. Я попросил разбудить меня...
До этого я летала на сверхзвуковом самолете только один раз, с Бентоном. Вспомнила его, прижимающегося ко мне, нестерпимый жар в моей груди, касающейся его, когда мы сидели в маленьких серых креслах, пили французское вино и смотрели на банки с черной икрой, которую не собирались есть.
Вспомнила, как мы обменивались обидными словами и наша ссора обернулась сумасшедшей любовной близостью в лондонской квартире около американского посольства. Наверное, Дороти была права. Возможно, я слишком глубоко хранила свои чувства и не была такой открытой, как хотелось бы. Но она ошибалась насчет Бентона. Он всегда был сильным и горячим мужчиной.
– Доктор Скарпетта?
Мужской голос вернул меня к жизни.
– Приехали, – сказал водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.
Я потерла ладонями лицо и подавила зевок. Здесь ветер был сильнее, температура ниже. Я сама зарегистрировалась у стойки «Эр Франс», поскольку не верила, что Марино может оформить билеты и паспорта или даже найти выход на посадку, не выставив себя полным дураком. Рейс отправлялся через полтора часа, и как только я уселась в зале ожидания, снова почувствовала себя обессиленной. Глаза смыкались сами собой. Марино ощущал благоговейный восторг.
– Посмотри туда, – слишком громко прошептал он. – В баре негде присесть. Вон тот парень пьет пиво, а времени-то всего семь часов утра.
Марино воспринял это как пример для подражания.
– Тебе что-нибудь принести? – спросил он. – Хочешь газету?
– В настоящий момент мне наплевать на мировые проблемы. – Мне хотелось, чтобы он оставил меня в покое.
Он вернулся с двумя тарелками, на которых высилась горы плюшек, сыра и крекеров. Под мышкой он держал банку «Хайнекена».
– Ты знаешь, – сказал он, ставя тарелку на соседний кофейный столик, – оказывается, во Франции уже почти три часа дня.
Он открыл банку пива.
– Они смешивают шампанское с апельсиновым соком; ты когда-нибудь слышала об этом? Я почти уверен, вон там сидит какая-то знаменитость. На ней солнечные очки, и все на нее смотрят.
Мне было все равно.
– Парень рядом с ней тоже выглядит знакомо, похож на Мэла Брукса.
– Женщина в солнечных очках напоминает Энн Бенкрофт? – пробормотала я.
– Да!
– Тогда это Мэл Брукс.
На нас посматривали другие пассажиры, одетые гораздо дороже, чем мы. Один мужчина шуршал газетой «Монд» и прихлебывал эспрессо.
– Я видел ее в «Выпускнике». Помнишь этот фильм? – спросил Марино.
Я полностью проснулась и жалела, что здесь негде спрятаться.
– Я об этом мечтал. Черт побери. Вроде как молоденькая школьная учительница после уроков проводит с тобой дополнительные занятия. А ты ерзаешь и не можешь сосредоточиться.
– Вон стоит «конкорд», на котором мы полетим, – показала я.
– Как жалко, что я не взял с собой фотоаппарат.
Он отпил очередной глоток пива.
– Пойди купи, – предложила я.
– Думаешь, здесь продаются одноразовые фотокамеры-"мыльницы"?
– Только французские.
Он немного подумал, потом как-то странно посмотрел на меня и пробормотал:
– Сейчас вернусь.
Разумеется, Марино оставил билет и паспорт в кармане куртки, которую положил на спинку кресла, и когда объявили посадку, я получила по пейджеру срочное текстовое сообщение, что его не пускают обратно в зал ожидания. Он ждал у стойки с красным от гнева лицом, рядом стоял охранник.
– Извините, – сказала я, передавая служащему аэропорта паспорт и билет Марино. – Давай не будем портить себе путешествие, – произнесла я тихо, когда мы шли через зал ожидания к самолету вслед за остальными пассажирами.
– Я говорил им, что пойду возьму документы. Банда французских недоумков. Если бы они разговаривали по-английски как полагается, этого дерьма не случилось бы.
Наши места находились рядом, но, к счастью, салон оказался полупустым и я пересела через проход от Марино. Он воспринял это как личное оскорбление, пока я не поделилась с ним половинкой курицы с лимонным соком, рулетом с ванильным муссом и шоколадками. Не знаю, сколько пива выпил Марино, но пока мы летели со сверхзвуковой скоростью, он часто вставал и по узкому проходу направлялся в конец салона. Мы прибыли в аэропорт Шарль де Голль в шесть двадцать пополудни.
У терминала нас ждал темно-синий «мерседес», и Марино попытался завести разговор с водителем, который не разрешил сесть ему на переднее сиденье и не обращал на него никакого внимания. Марино мрачно курил в окно, позволяя врываться в салон холодному воздуху. Долгая дорога мимо убогих домов, раскрашенных граффити, и сортировочных станций привела нас в залитый светом современный город. Великие корпоративные боги «Герц», «Хонда», «Текникс» и «Тошиба» взирали на нас в сиянии олимпийских высот.
– Черт побери, это как в Чикаго, – пожаловался Марино. – Как-то странно себя чувствуешь.
– Сказывается разница во времени.
– Я был на западном побережье, но так себя не чувствовал.
– Здесь большая разница во времени, – сказала я.
– По-моему, это из-за того, что мы очень быстро летели, – продолжал говорить он. – Подумай, ты выглядываешь из маленького иллюминатора, как будто сидишь в космическом корабле. Ты даже видишь чертов горизонт. На такой высоте нет облаков, невозможно дышать, а температура, наверное, сорок градусов ниже нуля. Ни птиц, ни обычных самолетов – ничего.
Полицейский в бело-голубом «ситроене» с красными полосами остановил нарушителя скоростного режима напротив здания Банка Франции. На бульваре Капуцинов магазинчики превратились в модные бутики для самых богатых, и я вспомнила, что забыла узнать обменный курс.
– Потому-то мне опять хочется есть, – продолжал Марино свои научные размышления. – При такой скорости увеличивается обмен веществ. Подумай, сколько потрачено калорий. С тех пор как мы прошли таможню, я ничего не чувствую, а ты? Ни опьянения, ни насыщения – ничего.
Город был почти не украшен к Рождеству, даже в центре. Парижане растягивали скромные гирлянды и вывешивали еловые ветки перед своими бистро и магазинчиками, но пока нам не встретился ни один Санта-Клаус за исключением надувного в аэропорту, который раскачивал руками, как будто делал зарядку. Немного больше праздник ощущался в мраморном холле «Гранд-отеля», в который нас привезли: он был украшен рождественскими венками и елями.
– Господи Иисусе, – пробормотал Марино, оглядывая колонны и огромные люстры. – Как по-твоему, сколько стоит номер в этом заведении?
Музыкальная трель телефонных звонков не умолкала, очередь у стойки портье наводила грусть. Повсюду стояли чемоданы и сумки, и я с растущим унынием поняла, что регистрировалась только что прибывшая группа туристов.
– Знаешь что, док? – произнес Марино. – Здесь я вряд ли смогу позволить себе даже кружку пива.
– Если вообще доберешься до бара, – ответила я. – Похоже, мы пробудем здесь всю ночь.
Как только я это сказала, кто-то дотронулся до моей руки, и я увидела подошедшего к нам улыбающегося человека в темном костюме.
– Мадам Скарпетта, мсье Марино? – Он жестом позвал нас за собой. – Простите, но я только что вас заметил. Меня зовут Иван. Вы уже зарегистрированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Да.
– Фрэнк? – изумленно спросила я. – Ты где? Во Франции?
Мне стало интересно, сколько времени он нас слушал.
– Пойми, Кей. Это важно, – сказал сенатор Лорд тоном, который напомнил мне, кем он был. – Собирайся и выезжай немедленно. Нам нужна твоя помощь.
– Нам?
Затем заговорил Телли:
– Вам с Марино нужно быть в частном терминале в четыре тридцать утра по вашему времени. Менее чем через шесть часов.
– Я не могу уехать сию минуту... – пробормотала я, в то время как в дверях появилась Люси.
– Не опаздывайте. Вы должны вылететь из Нью-Йорка рейсом в восемь тридцать, – сообщил он.
Я подумала, что сенатор Лорд разъединился, но он неожиданно сказал:
– Спасибо, агент Телли. Теперь я поговорю с ней.
Я услышала, как Телли повесил трубку.
– Я хочу знать, как у тебя дела, Кей, – произнес мой друг сенатор.
– Не имею представления.
– Я беспокоюсь о тебе и не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Просто положись на меня. Теперь скажи, как ты себя чувствуешь?
– За исключением того, что меня вызывают во Францию, и собираются увольнять, и... – Я хотела было добавить о неприятностях с Люси, но она стояла в дверях.
– Все будет хорошо, – заверил сенатор Лорд.
– Как и все остальное, – ответила я.
– Положись на меня.
– Я всегда так делала.
– Тебя попросят сделать кое-что, от чего ты будешь отказываться. То, что тебя испугает.
– Меня нелегко испугать, Фрэнк.
Глава 31
Марино заехал за мной пятнадцать минут четвертого. Это были безжалостные часы раннего утра, напомнившие мне бессонные дежурства в больнице и начало карьеры, когда приходилось выезжать на вызовы, от которых отказывались все остальные.
– Теперь ты имеешь представление, что такое «собачья смена», – сказал Марино, ведя машину по обледеневшей дороге.
– Я и так знаю.
– Да, но есть разница: тебе не обязательно ездить на вызовы. Можешь послать подчиненного на место преступления, а сама остаться дома. Ты же начальник.
– Знаешь, Марино, я всегда бросаю Люси, когда она во мне нуждается.
– Говорю тебе, док, она все понимает. Возможно, ей придется ехать в Вашингтон, чтобы предстать перед комиссией и отвечать на всякие дерьмовые вопросы.
Я не стала говорить о приезде Дороти, так как не хотела беспричинно его злить.
– Ты преподаешь в медицинском колледже. Я хочу сказать, что ты настоящий доктор.
– Спасибо.
– Разве ты не можешь поговорить с кем-нибудь из администрации? – спросил он, нажимая на прикуриватель. – Разве не можешь воспользоваться связями, чтобы Люси туда попала?
– Пока Джо не в состоянии самостоятельно принимать решения, только семья определяет, кто может навешать Джо, а кто нет.
– Хреновы религиозные фанатики. Фашисты от Библии.
– Было время, когда и ты был недалеким человеком с массой предрассудков, – напомнила я. – Мне кажется, ты много рассуждал о «голубых» и однополой любви. Мне даже не хочется повторять некоторые твои слова.
– Да. Ну на самом-то деле я так не думал.
На частном аэродроме было холодно, ледяной ветер с силой обрушился на нас, как только мы вышли, чтобы забрать вещи из багажника. Нас встретили два неразговорчивых пилота, открывших ворота и проводивших нас к небольшому реактивному самолету, к которому был прицеплен тягач. На одном из сидений лежал толстый конверт из плотной бумаги на мое имя. Мы взлетели в ясную холодную ночь, я выключила освещение в пассажирском салоне и спала, пока мы не приземлились на аэродроме Тетерборо в штате Нью-Джерси.
К самолету мягко подъехал «форд-иксплорер», и мы спустились по металлической лестнице. Шел снег, снежинки кололи лицо.
– Копы. – Марино кивнул в сторону «иксплорера», остановившегося рядом с самолетом.
– Откуда ты знаешь?
– Я всегда все знаю.
Водитель был в джинсах и кожаной куртке, выглядел так, словно повидал в жизни все и был счастлив подвезти нас. Он уложил наши вещи в багажник. Марино сел впереди, и они с водителем принялись рассказывать друг другу истории, потому что водитель оказался из нью-йоркского полицейского управления, где Марино в свое время работал. Я в полудреме то слушала их разговор, то засыпала.
– ...Адамс из детективного отдела позвонил около одиннадцати. Наверное, Интерпол добрался до него первым. Не знал, что он был с ними связан.
– Да ну. – Голос Марино звучал сонно и приглушенно. – Бьюсь об заклад, какой-нибудь придурок...
– Нет. Он нормальный...
Я дремала, мимо проносились огни большого города, и я снова почувствовала боль утраты.
– ...однажды вечером так набрался, что, когда проснулся на следующее утро, не помнил, где оставил машину и целы ли кредитки. Я попросил разбудить меня...
До этого я летала на сверхзвуковом самолете только один раз, с Бентоном. Вспомнила его, прижимающегося ко мне, нестерпимый жар в моей груди, касающейся его, когда мы сидели в маленьких серых креслах, пили французское вино и смотрели на банки с черной икрой, которую не собирались есть.
Вспомнила, как мы обменивались обидными словами и наша ссора обернулась сумасшедшей любовной близостью в лондонской квартире около американского посольства. Наверное, Дороти была права. Возможно, я слишком глубоко хранила свои чувства и не была такой открытой, как хотелось бы. Но она ошибалась насчет Бентона. Он всегда был сильным и горячим мужчиной.
– Доктор Скарпетта?
Мужской голос вернул меня к жизни.
– Приехали, – сказал водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.
Я потерла ладонями лицо и подавила зевок. Здесь ветер был сильнее, температура ниже. Я сама зарегистрировалась у стойки «Эр Франс», поскольку не верила, что Марино может оформить билеты и паспорта или даже найти выход на посадку, не выставив себя полным дураком. Рейс отправлялся через полтора часа, и как только я уселась в зале ожидания, снова почувствовала себя обессиленной. Глаза смыкались сами собой. Марино ощущал благоговейный восторг.
– Посмотри туда, – слишком громко прошептал он. – В баре негде присесть. Вон тот парень пьет пиво, а времени-то всего семь часов утра.
Марино воспринял это как пример для подражания.
– Тебе что-нибудь принести? – спросил он. – Хочешь газету?
– В настоящий момент мне наплевать на мировые проблемы. – Мне хотелось, чтобы он оставил меня в покое.
Он вернулся с двумя тарелками, на которых высилась горы плюшек, сыра и крекеров. Под мышкой он держал банку «Хайнекена».
– Ты знаешь, – сказал он, ставя тарелку на соседний кофейный столик, – оказывается, во Франции уже почти три часа дня.
Он открыл банку пива.
– Они смешивают шампанское с апельсиновым соком; ты когда-нибудь слышала об этом? Я почти уверен, вон там сидит какая-то знаменитость. На ней солнечные очки, и все на нее смотрят.
Мне было все равно.
– Парень рядом с ней тоже выглядит знакомо, похож на Мэла Брукса.
– Женщина в солнечных очках напоминает Энн Бенкрофт? – пробормотала я.
– Да!
– Тогда это Мэл Брукс.
На нас посматривали другие пассажиры, одетые гораздо дороже, чем мы. Один мужчина шуршал газетой «Монд» и прихлебывал эспрессо.
– Я видел ее в «Выпускнике». Помнишь этот фильм? – спросил Марино.
Я полностью проснулась и жалела, что здесь негде спрятаться.
– Я об этом мечтал. Черт побери. Вроде как молоденькая школьная учительница после уроков проводит с тобой дополнительные занятия. А ты ерзаешь и не можешь сосредоточиться.
– Вон стоит «конкорд», на котором мы полетим, – показала я.
– Как жалко, что я не взял с собой фотоаппарат.
Он отпил очередной глоток пива.
– Пойди купи, – предложила я.
– Думаешь, здесь продаются одноразовые фотокамеры-"мыльницы"?
– Только французские.
Он немного подумал, потом как-то странно посмотрел на меня и пробормотал:
– Сейчас вернусь.
Разумеется, Марино оставил билет и паспорт в кармане куртки, которую положил на спинку кресла, и когда объявили посадку, я получила по пейджеру срочное текстовое сообщение, что его не пускают обратно в зал ожидания. Он ждал у стойки с красным от гнева лицом, рядом стоял охранник.
– Извините, – сказала я, передавая служащему аэропорта паспорт и билет Марино. – Давай не будем портить себе путешествие, – произнесла я тихо, когда мы шли через зал ожидания к самолету вслед за остальными пассажирами.
– Я говорил им, что пойду возьму документы. Банда французских недоумков. Если бы они разговаривали по-английски как полагается, этого дерьма не случилось бы.
Наши места находились рядом, но, к счастью, салон оказался полупустым и я пересела через проход от Марино. Он воспринял это как личное оскорбление, пока я не поделилась с ним половинкой курицы с лимонным соком, рулетом с ванильным муссом и шоколадками. Не знаю, сколько пива выпил Марино, но пока мы летели со сверхзвуковой скоростью, он часто вставал и по узкому проходу направлялся в конец салона. Мы прибыли в аэропорт Шарль де Голль в шесть двадцать пополудни.
У терминала нас ждал темно-синий «мерседес», и Марино попытался завести разговор с водителем, который не разрешил сесть ему на переднее сиденье и не обращал на него никакого внимания. Марино мрачно курил в окно, позволяя врываться в салон холодному воздуху. Долгая дорога мимо убогих домов, раскрашенных граффити, и сортировочных станций привела нас в залитый светом современный город. Великие корпоративные боги «Герц», «Хонда», «Текникс» и «Тошиба» взирали на нас в сиянии олимпийских высот.
– Черт побери, это как в Чикаго, – пожаловался Марино. – Как-то странно себя чувствуешь.
– Сказывается разница во времени.
– Я был на западном побережье, но так себя не чувствовал.
– Здесь большая разница во времени, – сказала я.
– По-моему, это из-за того, что мы очень быстро летели, – продолжал говорить он. – Подумай, ты выглядываешь из маленького иллюминатора, как будто сидишь в космическом корабле. Ты даже видишь чертов горизонт. На такой высоте нет облаков, невозможно дышать, а температура, наверное, сорок градусов ниже нуля. Ни птиц, ни обычных самолетов – ничего.
Полицейский в бело-голубом «ситроене» с красными полосами остановил нарушителя скоростного режима напротив здания Банка Франции. На бульваре Капуцинов магазинчики превратились в модные бутики для самых богатых, и я вспомнила, что забыла узнать обменный курс.
– Потому-то мне опять хочется есть, – продолжал Марино свои научные размышления. – При такой скорости увеличивается обмен веществ. Подумай, сколько потрачено калорий. С тех пор как мы прошли таможню, я ничего не чувствую, а ты? Ни опьянения, ни насыщения – ничего.
Город был почти не украшен к Рождеству, даже в центре. Парижане растягивали скромные гирлянды и вывешивали еловые ветки перед своими бистро и магазинчиками, но пока нам не встретился ни один Санта-Клаус за исключением надувного в аэропорту, который раскачивал руками, как будто делал зарядку. Немного больше праздник ощущался в мраморном холле «Гранд-отеля», в который нас привезли: он был украшен рождественскими венками и елями.
– Господи Иисусе, – пробормотал Марино, оглядывая колонны и огромные люстры. – Как по-твоему, сколько стоит номер в этом заведении?
Музыкальная трель телефонных звонков не умолкала, очередь у стойки портье наводила грусть. Повсюду стояли чемоданы и сумки, и я с растущим унынием поняла, что регистрировалась только что прибывшая группа туристов.
– Знаешь что, док? – произнес Марино. – Здесь я вряд ли смогу позволить себе даже кружку пива.
– Если вообще доберешься до бара, – ответила я. – Похоже, мы пробудем здесь всю ночь.
Как только я это сказала, кто-то дотронулся до моей руки, и я увидела подошедшего к нам улыбающегося человека в темном костюме.
– Мадам Скарпетта, мсье Марино? – Он жестом позвал нас за собой. – Простите, но я только что вас заметил. Меня зовут Иван. Вы уже зарегистрированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58