– Мы все устали, – вмешалась я. – У меня в доме много комнат...
– Благодаря вам мы можем схватить малыша Чака за кражу наркотиков, – заметил Марино. – Ничего идиотского в этом нет.
– Я останусь здесь и лягу спать, – наконец проговорила Роза.
Пока мы спускались по лестнице и шли к стоянке, я продолжала думать о том, что она нам сообщила.
– Послушай, – сказал Марино, отпирая машину, – ты знакома с Чаком намного дольше, чем я, и знаешь его намного лучше, что тебя совсем не красит.
– Ты собираешься спросить, не он ли в арендованном автомобиле следил за нами? – догадалась я, когда мы выезжали на Рэнди-Тревис-стрит. – Ответом будет «нет». Он подлец. Он лжец и вор, но трус, Марино. Чтобы следовать за кем-то с включенным дальним светом фар, требуется немало самонадеянности. Кто бы ни ехал в той машине, он очень уверен в своих силах. Он не боится, что его поймают, так как считает себя слишком умным.
– Ты вроде как даешь определение психопатической личности. И теперь я начинаю беспокоиться. Черт побери. Не хочу даже думать о том, что парень, который прикончил Люонг, следил за вами с Розой.
Дороги снова подмерзли, и неосторожные ричмондские водители то тут, то там скользили юзом. Рация Марино работала, постоянно сообщая об авариях.
– Когда ты собираешься вернуть эту штуку? – спросила я.
– Пусть сами приходят и забирают, – ответил он. – Я ничего не собираюсь возвращать.
– Вот и молодец.
– Самое сложное в расследовании то, – сказал он, – что в нем не бывает ничего однозначного. Детективы стараются связать столько фактов, что к тому времени, когда преступление раскрывают, они могут написать биографию жертвы. Половина обнаруженных связей никуда не ведет. Например, муж поругался с женой. Она со злости уходит из дома, ее крадут со стоянки супермаркета, насилуют и убивают. Причиной послужила не ссора с мужем. Может, ей так или иначе нужно было в магазин.
Он свернул к моему дому и остановил грузовик перед крыльцом. Я пристально посмотрела на него.
– Марино, чем ты собираешься зарабатывать на жизнь?
– Как-нибудь заработаю.
Я знала, что это была неправда.
– Ты некоторое время мог бы помогать мне в качестве следователя, – предложила я. – Пока не разрешится проблема с отстранением от работы.
Он молчал. Пока в полиции работала Брей, эта проблема вообще могла не разрешиться. Отстранение от работы без сохранения содержания было лишь способом заставить его уйти в отставку. Если бы он это сделал, Брей удалось бы убрать его с дороги, как Эла Карсона.
– У меня есть две возможности взять тебя на работу, – продолжала я. – С оплатой за каждое расследование, в этом случае будешь получать по пятьдесят долларов за...
– К черту пятьдесят долларов, – фыркнул он.
– Или взять на неполный рабочий день. В этом случае мне нужно будет в конце концов заявить о вакансии и тебе придется подавать заявление наравне со всеми остальными.
– Не принимай меня за идиота.
– Сколько ты сейчас зарабатываешь?
– Около шестидесяти двух тысяч плюс премиальные, – сказал Марино.
– Лучшее, что я могу предложить, – это старший следователь. Тридцать часов в неделю. Без премиальных. Тридцать пять тысяч в год.
– Это хорошее предложение. Одно из самых смешных, которые я слышал за последнее время.
– Могу также предложить должность преподавателя и координатора по расследованию убийств в институте. Это еще тридцать пять тысяч. Итого семьдесят. Без премиальных. В действительности ты будешь зарабатывать больше.
Он некоторое время думал, посасывая сигарету.
– Пока что мне не нужна твоя помощь, – грубо ответил он. – И в мои планы не входит болтаться вокруг патологоанатомов и мертвых тел всю оставшуюся жизнь.
Я выбралась из грузовика и произнесла:
– Спокойной ночи.
Машина взвыла и уехала, и я поняла, что Марино в действительности сердился не на меня. Он злился, так как был расстроен и разочарован. Не мог смириться, что оказался не в состоянии скрыть от меня уязвленное чувство собственного достоинства. Но все равно его слова меня обидели.
Я бросила пальто на кресло в прихожей и сняла кожаные перчатки. Поставила на CD-плейер «Героическую симфонию» Бетховена и понемногу стала успокаиваться. Съела омлет и легла в постель с книгой, которую не смогла читать из-за усталости.
Заснула с включенным светом и проснулась в испуге оттого, что сработала сигнализация. Отогнав искушение выключить ее, вытащила из ящика «глок». Я не в состоянии была вынести оглушительный металлический перезвон и не понимала, почему поднялась тревога. Через несколько минут раздался телефонный звонок.
– Это охрана...
– Да-да – громко ответила я. – Не знаю, почему она сработала.
– Монитор показывает пятую зону, – сказал охранник. – Задняя дверь, ведущая на кухню.
– Я ее не открывала.
– Хотите вызвать наряд?
– Да, поскорее, пожалуйста! – воскликнула я, а сигнал тревоги в доме продолжал греметь.
Глава 28
Я предположила, что причиной тревоги мог стать сильный порыв ветра, и через минуту выключила сигнализацию, чтобы услышать, когда приедет полиция. Ждала ее, сидя на кровати. Я не стала заниматься пугающей процедурой проверки каждого квадратного метра дома: заходить в комнаты, душевые и страшные темные кладовки.
Вслушиваясь в тишину, я остро воспринимала все звуки: ветер, едва слышные щелчки сменяющих друг друга цифр в электронных часах, шелест вентиляторов, собственное дыхание. К моему дому свернул автомобиль, и я поспешила к входной двери, в которую один из полицейских постучал дубинкой, вместо того чтобы нажать звонок.
– Полиция, – объявил серьезный женский голос.
Я впустила их. Передо мной стояли двое: молодая женщина и мужчина постарше, оба в форме. На именной табличке девушки было написано «Дж. Ф. Батлер», что-то в ее лице привлекло мое внимание.
– Сработал датчик задней двери, которая ведет на кухню, – сообщила я. – Очень рада, что вы так быстро приехали.
– Как вас зовут? – спросил ее напарник, Р.И. Макэлвейн.
Он вел себя так, словно не знал, кто я; как будто я была очередной женщиной средних лет в домашнем халате, которой выпало жить в хорошем доме в районе, куда редко вызывают полицию.
– Кей Скарпетта.
Макэлвейн слегка расслабился и сказал:
– Не предполагал, что вы на самом деле существуете. Много о вас слышал, но, слава Богу, никогда не был в морге, ни разу за все восемнадцать лет.
– Это потому что раньше не нужно было ходить на демонстрационные вскрытия и вообще чему-то учиться, – подшутила над ним Батлер.
Макэлвейн не улыбнулся, с любопытством осматривая дом.
– Приходите на демонстрационное вскрытие в любое время, – пригласила я.
Батлер старалась не отвлекаться. Ее настороженность не успела притупиться, как у ее напарника, которого в данный момент больше интересовали мой дом и я. На протяжении многих лет он, наверное, остановил для проверки не менее тысячи автомобилей и ответил на столько же ложных вызовов, получая небольшую зарплату и еще меньшее признание.
– Нам нужно осмотреть дом, – сказала Батлер, запирая за собой входную дверь. – Начиная с первого этажа.
– Пожалуйста. Смотрите везде, где нужно.
– Оставайтесь здесь, – попросила она, направляясь на кухню, и тут неожиданно на меня нахлынули эмоции.
Она напоминала Люси. Похожими были глаза, прямой нос и манера жестикулировать. Люси не могла разговаривать, не помогая себе руками, как будто дирижируя разговором.
Я стояла в прихожей и слышала звуки их шагов по паркету, приглушенные голоса и стук открывающихся и закрывающихся дверей. Полицейские не спешили, и я предположила, что именно Батлер старалась не пропускать ни единого местечка, где может спрятаться человек.
Они спустились и вышли в ледяную ночь, обшаривая фонариками наружные окна. Это продолжалось еще минут пятнадцать, потом они постучались и мы прошли на кухню. Макэлвейн дул на покрасневшие, замерзшие руки. Батлер хотела сказать мне что-то важное.
– Вы уверены, что не прогнулся косяк кухонной двери? – спросила она.
– Нет, – удивленно ответила я.
Она открыла дверь рядом с окном и столом, за которым я обычно ела. Ворвался сырой, пронизывающий воздух, и я подошла к ней посмотреть, о чем она говорит. Батлер посветила фонариком на зазубренную вдавленность между планкой замка и деревянной рамой двери. Было похоже, что кто-то пытался взломать дверь.
– Возможно, это случилось некоторое время назад, а вы не замечали, – сказала она. – Мы не проверили эту дверь, когда приезжали во вторник, потому что сигнал тревоги поступил из зоны двери в гараж.
– Сигнализация срабатывала во вторник? – изумленно пробормотала я. – Мне об этом ничего не известно.
– Я пошел к машине, – произнес Макэлвейн, выходя с кухни и все еще растирая руки. – Сейчас вернусь.
– Я работала в дневную смену, – объяснила мне Батлер. – Наверное, ее случайно повредила ваша домработница.
Я не понимала, как Мэри могла нарушить сигнализацию в гараже, если только она по какой-то причине вышла оттуда и слишком долго не обращала внимания на предупреждающий сигнал.
– Она была довольно испуганной, – продолжала Батлер. – Даже не могла вспомнить код, пока мы не приехали.
– В какое время это произошло? – спросила я.
– Примерно в одиннадцать.
Марино не мог услышать вызов по рации, потому что в одиннадцать он находился со мной в морге. Я вспомнила отключенную сигнализацию, грязь на коврике и несвежие полотенца в ванной. Удивилась, почему Мэри не оставила записку с объяснением случившегося.
– У нас не было оснований проверять дверь, – сказала Батлер. – Поэтому не могу сказать, имелись ли во вторник следы взлома или нет.
– Даже если не было, – заметила я, – кто-то явно пытался проникнуть в дом.
– Экипаж двадцать три, – говорила по рации Батлер. – Вызов детектива по расследованию квартирных краж.
– Экипаж семь девять два, – пришел ответ.
– Можешь подъехать? Здесь попытка проникновения в дом, – передала она и продиктовала мой адрес.
– Принято. Буду минут через пятнадцать.
Батлер поставила рацию на кухонный стол и еще раз изучила замок. Порыв холодного ветра сбросил на пол раскрытую пачку салфеток и зашуршал страницами газеты.
– Он едет с Кэри-стрит, – объяснила она, как будто для меня это имело какое-то значение. – Теперь участок находится на углу Кэри и Мидоу-стрит.
Батлер закрыла дверь на улицу.
– Они больше не относятся к детективному отделу, – продолжила она, наблюдая за моей реакцией. – Поэтому переехали, поскольку их переодели в форму. По-моему, это случилось с месяц назад, – добавила она, и я начала подозревать, куда она клонит.
– Наверное, детективы по кражам со взломом теперь подчиняются заместителю шефа полиции Брей, – сказала я.
Она заколебалась, потом ответила с иронической улыбкой:
– Как и все.
– Хотите кофе? – спросила я.
– С удовольствием. Мне не хотелось вас затруднять.
Я вынула из холодильника пакет с кофе. Батлер села за стол и начала заполнять рапорт о преступлении, пока я вынимала кружки, сливки и сахар, а диспетчеры и копы по рации засыпали друг друга сообщениями. Прозвенел звонок входной двери, и я впустила детектива по квартирным кражам. Он был мне незнаком. Казалось, что мне незнаком никто с тех пор, когда Брей убрала знающих свое дело людей со своих должностей.
– Это та самая дверь? – спросил детектив у Батлер.
– Да. Эй, Джонни, у тебя есть ручка, которая пишет лучше?
Я почувствовала пульсирующую боль в голове.
– У тебя есть ручка, которая вообще пишет?
Я не могла поверить, что происходит такое.
– Назовите дату рождения, – попросил Макэлвейн.
– Люди редко ставят сигнализацию на гаражные двери, – заметила Батлер. – Контакты на них примыкают друг к другу слабее, чем у обычных. Легкий металл, большая площадь поверхности. Достаточно одного сильного порыва ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58