Пробираясь через куски обвалившейся штукатурки и мусора, наверх поднимались два человека в белых халатах. Увидев Кареллу, они сразу же подошли к нему.
– Слушай, ты здесь главный? – спросил один.
– Да, я веду это дело, – ответил Карелла.
– Я – доктор Кортез. Какого черта от меня требуют, чтобы я отдирал кого-то от стены?
– Но труп надо доставить в морг, – спокойно заметил Карелла.
– Прекрасно, мы его отвезем туда. Но ваш судмедэксперт говорит, что труп приколочен гвоздями к стене, и я не собираюсь...
– Он все верно сказал.
– Я не буду его снимать, приятель.
– А чью кандидатуру ты можешь предложить, дружище? – спросил Карелла. – Кто же его снимет?
– Да мне плевать, кто. Да хоть ты сам! Выглядишь довольно крепким парнем, почему бы тебе самому его не снять?
– Это жертва преднамеренного убийства, – все так же спокойно объяснил Карелла.
– В первую очередь, это труп, – так же невозмутимо парировал врач.
В это время Моноган вышел из комнаты и пошел по коридору, зажимая пальцами нос. Монро шагал за ним, прикрывая ладонью всю нижнюю часть лица.
– Это детективы из отдела по расследованию убийств, – кивнул на идущих Карелла. – Попробуй поговорить с ними.
– Кто по закону должен снимать труп? – спросил Кортез.
– Судмедэксперт закончил с ним? – спросил подошедший Моноган.
– Он отказался обследовать его здесь, – ответил Карелла.
– Что значит отказался? Он должен произвести осмотр на месте! Так гласит инструкция. Мы не можем трогать труп, пока эксперт его не осмотрит и не засвидетельствует смерть.
– Да-да, вот теперь пойди и скажи ему об этом сам, – саркастически сказал Кортез.
– Где он? – спросил Моноган.
– Внизу. Наверное собирается с духом.
– Идем, – сказал Моноган своему напарнику, и они направились вниз по лестнице. – Ты остаешься здесь, Карелла.
Было слышно, как полицейские, гулко стуча ботинками и давя штукатурку, спускались вниз. Затем шаги смолкли. Установилась гнетущая тишина.
– Слушай, ты извини, я тут наговорил лишнего, – сказал Кортез.
– Ладно, все нормально, – спокойно принял извинения Карелла.
– Эксперт ведь не хуже меня знает инструкцию. Пускай не пытается увильнуть от грязной работенки.
– Угу, – отозвался Карелла.
– Он ведь отлично знает свои обязанности, – снова повторил Кортез.
Если судмедэксперт и не знал должностную инструкцию, то после краткой беседы с Моноганом и Монро он ее уже знал назубок. Прикрывая нос платком, в резиновых перчатках, он отодрал продырявленное тело неизвестного от стены и, проделав несложные, но необходимые по правилам манипуляции, засвидетельствовал смерть.
Теперь наступил черед тех людей, чья прямая обязанность – установить причины смерти и, конечно, выяснить обстоятельства, приведшие этого несчастного к гибели.
Глава 5
Детектив Коттон Хейз, увидев фотостат, прибывший по почте во вторник утром, решил, что на нем запечатлен генерал Джордж Вашингтон.
– Кого он тебе напоминает? – спросил он у Мисколо, который только что вышел из канцелярии, чтобы собрать отчеты для архива.
– Наполеона Бонапарта, – мрачно ответил Мисколо и, покачивая почему-то головой и бормоча что-то себе под нос, вышел из комнаты.
Хейз, однако, по-прежнему считал, что на фотостате изображен Вашингтон.
Он подшил конверт с фотостатом в папку, где фиксировалась деятельность Глухого, и, немного поразмыслив, пришел к выводу, что данный фотостат служит приложением к первым двум копиям Эдгара Гувера, на которых значились одинаковые надписи: «Дж. Эдгар Гувер». Логически связав эту цепочку, он пришел к очевидному, на его взгляд, выводу: Глухой имел в виду штаб-квартиру ФБР имени Гувера в Вашингтоне. Все выглядело очень просто, но когда имеешь дело с Глухим, никогда нельзя быть уверенным, что все обойдется без подвоха. Подумав еще, Хейз отбросил свои предположения. Если бы Глухой замыслил преступление в Вашингтоне, он вряд ли стал бы трепать нервы полицейским восемьдесят седьмого участка в Нью-Йорке. Наверняка он начал бы доставать этих толстозадых, сидящих в округе Колумбия, где расположена штаб-квартира ФБР. Нет, все не так просто. Эта картинка с основателем американского государства должна была означать нечто иное. Хейз уже был уверен в этом. Он также был уверен в том, что славная физиономия Эдгара обозначает что-то более важное, чем, скажем, название пылесоса. Вдруг он подумал, не означает ли сокращение «Дж.» какое-нибудь другое имя, например, Джеймс? или Джек? А может, Джером, или даже Джулиус?
– Элф! – позвал Хейз.
Мисколо, который шел по коридору, сразу отозвался:
– Ну?
– Зайди ко мне на минутку, будь так добр.
Хейз встал из-за стола и опять принялся разглядывать фотостат, держа его на расстоянии вытянутой руки перед собой. Рост Хейза составлял сто девяносто сантиметров, и весил он около восьмидесяти пяти килограммов, если не съедал лишнюю пиццу или что-нибудь мучное. У него был прямой нос, ровная линия рта с чуть полноватой нижней губой, голубые глаза и рыжие волосы. У левого виска виднелась светлая полоска шрама от удара ножом, полученного им от управляющего домом, который по ошибке принял детектива за вора. Когда Хейз поступил на службу в полицию, у него было стопроцентное зрение. Но с того времени утекло немало воды, и сейчас детектив держал фотостат в вытянутой руке, потому что с годами у него развилась дальнозоркость.
«Нет, – думал он, – это, конечно, Вашингтон, двух мнений быть не может».
– Это – Вашингтон, – сказал он Мисколо, появившемуся на пороге с кипой бумаг в руках.
– Неужели? – безразлично произнес Мисколо.
Он выглядел, как всегда, очень озабоченным и вряд ли был настроен разговаривать с кем-либо. Хейз засомневался было, стоит ли начинать разговор, но, решив не церемониться, сразу взял быка за рога.
– Что означает «Дж.» в имени Дж. Эдгар Гувер?
– Джон, – неохотно ответил Мисколо.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Джон, – повторил Хейз.
– Джон, – подтвердил Мисколо.
Полицейские посмотрели друг на друга.
– Все? – раздраженно спросил Мисколо.
– Да, большое тебе спасибо, Альф.
– Не стоит благодарности, – проворчал тот и, как и прежде, покачивая головой и бормоча что-то под нос, вышел.
«Джон Эдгар Гувер, – подумал Хейз. – Джон. А теперь еще и Джордж».
Имена всегда увлекали Хейза. Самого его назвали в честь преподобного пуританина Коттона Мазера, и Хейз постоянно испытывал неловкость из-за своего имени и даже хотел в законном порядке изменить его, когда начал встречаться с одной еврейкой по имени Ребекка Голд. Узнав о его намерениях, девушка заявила:
– Если ты поменяешь имя, я вообще перестану с тобой встречаться.
Он тогда немало удивился.
– Но почему, Ребекка?
И она ответила:
– Имя – это единственное, что мне в тебе нравится.
После этого Хейз сделал все возможное, чтобы они перестали встречаться уже через неделю.
Он до сих пор любил поразмышлять, кем бы он уже мог быть: например, Керри Хейзом или, нет, Полом, или Картером, или еще лучше Ричардом. Но больше всего ему нравилось имя Лефти. Лефти Хейз! Любой, даже самый опасный преступник задрожал бы от страха при одном упоминании такого славного имени. Еще бы, Лефти Хейз! Но мечтам не суждено было осуществиться.
Сокрушенно вздохнув, он положил копию снимка первого президента на стол перед собой. Фотостат уже раздражал его. Хейз пытался прочесть в глазах Вашингтона секрет Глухого, но Джордж даже не подмигнул в ответ. Хейз встал из-за стола, и, зевнув во весь рот, отнес фотостат на рабочий стол Кареллы, который в это время был на выезде.
Высокий блондин со слуховым аппаратом в правом ухе вошел через крутящиеся двери в банк без четверти двенадцать. На нем был бежевый габардиновый костюм, кремовая рубашка, темно-коричневый галстук, коричневые носки и дорогие туфли из коричневой кожи. Он не первый раз посещал банк и хорошо знал, что видеокамеры направлены как раз на площадку возле двери. Он знал, что видео фиксирует также и людей возле кассовых окошек. Насколько он был Осведомлен, в большинстве банков видеокамеры делают периодические снимки каждые тридцать секунд, и только если кассир или другой работник банка специально нажимают на кнопку, видеокамеры начинают снимать все подряд. Вошедший не боялся быть заснятым на пленку, так как сам являлся клиентом этого банка.
Впервые он побывал здесь по своим делам. Тогда он положил пять тысяч долларов на специальный счет, который позволял получить пять процентов прироста при условии, что вкладчик не будет изымать деньги девяносто дней. Ему удалось убедить заместителя управляющего в том, что он не станет брать деньги раньше, чем через три месяца. И он солгал. В последний день апреля он намеревался забрать не только свои пять тысяч, но и еще четыреста девяносто пять тысяч долларов.
На прошлой неделе он дважды посещал банк под благовидными предлогами. Он приносил мелкие суммы, чтобы положить их на свой новый счет. Сегодня он пришел под тем же предлогом – положить дополнительно шестьдесят четыре доллара на свой счет. Вместе с тем, он тщательно разрабатывал план ограбления банка.
Охранник стоял сразу же за вращающейся входной дверью как раз в поле зрения видеокамеры. Он был немолод, за шестьдесят, с брюшком, наверное, бывший банковский клерк или разносчик бумаг, находящийся на пенсии. Он стоял напыщенный, как павлин, в своей мешковатой униформе, на боку у него болтался солидный пистолет тридцать восьмого калибра. Блондин сразу подумал, что, несмотря на столь внушительный вид, охранник наверняка упадет замертво от страха, если ему вдруг придется вытаскивать свою пушку из кобуры. Шаркнув дорогими туфлями ручной работы по мраморному полу, охранник одарил Глухого любезной улыбкой, когда тот проходил мимо. Глухой улыбнулся ему в ответ, одновременно повернувшись спиной к камере, которая вела съемку с правой стороны.
Прямо по ходу находились два мраморных столика, вбетонированных прямо в пол, в специальных ящичках которых лежали бланки приходных и расходных ордеров. Глухой подошел к одному из столиков и начал быстро заполнять бланк, одновременно наблюдая за окошком кассира напротив.
Если смотреть в помещение банка со стороны входа, то с правой стороны отлично видны три кассы. Заполняя бланк. Глухой мог видеть эти кассы, а также расположенные за ними канцелярию и кредитный отдел. Далее по ходу, перпендикулярно окошкам кассиров и другим отделам, вдоль всей задней стены банка тянулся огромный, одетый в бетон, сейф. Его сияющая стальная дверь была сейчас открыта, и можно было разглядеть сложное переплетение проводов охранной сигнализации. Подобраться каким-нибудь образом к сейфу – сверху, сзади или снизу – было совершенно невозможно. «Брать этот сейф можно только в лоб, хотя, конечно, придется прибегнуть к некоторым военным хитростям», – решил Глухой.
Улыбаясь, Глухой раздумывал над тем, как ему перехитрить охрану и полицию. Говоря точнее, ему нужна была одна, но очень верная уловка, благодаря которой он смог бы осуществить свой план. Сказать, что он считал всех полицейских безмозглыми дураками, было бы несправедливо. Просто он считал их методы устаревшими и совершенно непригодными для борьбы с преступностью в современном обществе. Парадокс был в том, что весь его план полностью зависел от умственных способностей полиции, и поэтому он изо всех сил старался «облегчить» детективам задачу, присылая подсказки-картинки, а не письма, так как был твердо убежден, что слова могут запутать полицию. Обычно он подсказывал им точное место и время нанесения удара, в этом он был полностью честен и собирался оставаться верным этому принципу всегда. По его мнению, издеваться над полицией было все равно, что заставлять хромого человека бегать наперегонки с футболистами. Хотя Глухой и подозревал в себе садистские наклонности, он скорее отвел бы душу в постели с какой-нибудь шлюхой, чем стал бы измываться над тупоголовыми фараонами из восемьдесят седьмого участка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27