— Я не пойду, — сказала Мэрилин.
— Нет, пойдешь, — ответил Идальго.
— Я не ваша собственность.
— Это точно. Ты не моя собственность. Ты — собственность мексиканской тюрьмы, а я лишь законно назначенный надзиратель. Но, Мариуча, должен тебя предупредить, если не будешь подчиняться, то я в два счета отделаюсь от тебя.
— Вы этого не сделаете, — сказала она. — Вы слишком хорошо им заплатили.
— Я просто сочту это не вполне удавшейся сделкой, — пожал плечами Идальго. — И скажу твоему начальству, что ты неисправима.
— Вы сутенер. Они вам не поверят.
— Да, вот тебе-то они наверняка поверят, — усмехнулся Идальго. — Женщине, получившей срок за торговлю наркотиками.
— Я не торговала наркотиками!
— Дешевой шлюхе!
— Я не дешевая шлюха, — Мэрилин заплакала.
Он обнял ее.
— Ну, ну, малышка, ну зачем нам ссориться? Неужели ты думаешь, что мне приятно угрожать тебе?
— Да, — сквозь рыдания проговорила она.
— Нет, нет, малышка. Не надо плакать, хорошо? А теперь ступай. Иди к тому господину и сделай все, что он попросит. Он будет хорошо с тобой обращаться, Мариуча, я тебе обещаю.
— Нет, — плакала она. — Я убегу. Вы меня никогда не найдете. Я убегу в Санта Крус, я...
— Но ведь у тебя нет паспорта, — тихо сказал он.
— Мне не нужен паспорт здесь, в Аргентине. Я говорю по-испански, и все решат, что...
— Да, да, с твоими светлыми волосами тебя уж, конечно, примут за аргентинку.
— Я покрашу волосы в черный цвет.
— А глаза? Ты их тоже покрасишь в черный цвет? Ах Мариуча, Мариуча, полиция сразу же поймет, что ты — американка. И попросит предъявить паспорт.
— Ну и пусть. Вы не можете держать меня здесь.
— А знаешь, что случится с тобой, если ты сбежишь? Ну, предположим, тебе удастся убежать в другой город. Пусть даже — хотя это маловероятно — удастся перейти границу, и ты окажешься в Чили или Боливии. Или Парагвае, пусть так. И знаешь, что с тобой будет дальше? С женщиной без всяких средств к существованию? С женщиной без паспорта? Ты станешь обычной уличной шлюхой, пристающей к туристам. Ты этого хочешь?
— Да.
— Ах, Мариуча, Мариуча.
— Я не ваша вещь.
Однако она знала, что это не так.
У нее никогда не было своих денег. Она ездила на такси к клиентам и обратно, однако платил Идальго. Она обычно ела вместе с другими девушками в небольшом ресторанчике неподалеку от их дома, но расплачивалась за еду деньгами, которые ей давал Идальго. Идальго покупал ей одежду, белье, которое ему казалось изящным, однако оно было лишь просто соблазнительным. Если ей хотелось пойти в кино, Идальго давал ей деньги на билет и часто требовал сдачу. Если она начинала упрямится или возражать, он заставлял ее идти к клиентам, которые были ей противнее других, чтобы показать ее место.
— Но почему тебе это не нравится? — спрашивал он ее. — Я знаю, что произошло в «Ла Форталеса», думаешь, мне неизвестно, что они там с тобой делали?
— Я боюсь, — говорила она.
— Я никому не позволю сделать тебе плохо, и ты это знаешь. Но те типы в «Ла Форталеса» были животные, а это джентльмены, которые...
— О да.
— Нет, это действительно так. И они спрашивают именно тебя.
— Пошлите им кого-нибудь другого.
— Нет, нет, я не могу этого сделать.
— Пожалуйста, Альберто, если ты меня любишь...
— Да, люблю, Мариуча, и ты это прекрасно знаешь.
— Тогда пошли кого-нибудь другого. Ну, пожалуйста, Альберто, прошу тебя, дорогой, сделай это для меня.
— Ты выводишь меня из терпения, — злился он. — Ты должна быть там в четыре, а сейчас уже половина четвертого. Быстро отправляйся и делай все, что тебе прикажут, и делай как следует — или же, я тебе обещаю ты раскаешься в своей грубости.
— Когда-нибудь, — говорила она ему, — я тебя обману.
Однако она так и не сделала этого.
А железная хватка становилась все жестче.
— Мариуча, а что теперь? Почему ты опять не желаешь идти? Я тебя не понимаю, иногда мне кажется, что ты просто поглупела. Сейчас-то в чем дело?
— Папа, — она стала называть его «Папой», как и все остальные девушки. — Я не поеду. Отправь меня обратно в тюрьму, хорошо? Позвони, кому надо, скажи, чтобы они приехали и забрали меня.
— Я сейчас же позвоню в мексиканское посольство, — сказал он, подходя к телефону. — Как хочешь. Но может быть, ты все-таки объяснишь мне...
— Да, — говорила она, — объясню. Если ты собираешься послать меня к этим мерзавцам, то я уж лучше отправлюсь обратно в тюрьму. И я не шучу, давай звони.
— Кого это ты так называешь? — спросил Идальго.
— Я говорю об этом типе, к которому на прошлой неделе ходила Арабелла и к которому ты посылаешь меня сейчас. Я говорю о подонке, который...
— Но он джентльмен.
— О да. Арабелла рассказала мне, что он за джентльмен.
— Он происходит из очень хорошей семьи.
— Может быть, именно поэтому ему нравится гадить людям прямо на лицо.
— Мне не нравится, когда ты употребляешь грубые слова, — поморщился Идальго.
— А мне не нравится...
— Прости, Мариуча, однако в глубине души мне кажется, что ты действительно соскучилась по «Ла Форталеса». Я позвоню. Прямо сейчас.
— Отлично. Давай.
— Позвоню.
— Потому что тебе наплевать, Папа. Тебе совершенно наплевать на наши чувства.
— Ну что ты, я очень люблю тебя, Мариуча. Я очень люблю всех своих девчушек. Ну, пожалуйста. С меня хватит. Больше не желаю ничего слушать. Все. Точка. — Он подошел к телефону и снял трубку.
— Ну почему бы тебе не послать Констанцию? — спросила она, имея в виду девушку из Мюнхена. — Ей все равно, что делать.
— Да, она не является такой неблагодарной тварью, как ты. И, возможно, я ее и пошлю, но только после того, как ты отсюда уберешься. Я позвоню, чтобы они приехали и забрали тебя. Может быть, хочешь взять с собой какие-нибудь личные вещи? Ты же знаешь, каково там, в тюрьме. Можешь взять с собой все, что тебе там пригодится. Мне не будет жаль всех этих многочисленных подарков, которыми я осыпал тебя.
— Папа, ну пожалуйста, — сказала она. — Ну пожалуйста, не посылай меня к этому человеку. Папа, умоляю тебя.
— Я тебя к нему не посылаю. Я посылаю тебя обратно в тюрьму, — и он стал набирать номер.
— Ну пожалуйста, — повторяла она, — пожалуйста.
Он силой бросил трубку на рычаг.
— Будет ли когда-нибудь этому конец? — заорал он. — Или я вечно должен все это выслушивать?
— Я...
Она покачала головой.
— Да, в чем дело?
— Ничего, — ответила она. — Дай мне адрес.
— Тебе понадобятся деньги на такси, — сказал он.
— Да, — она отвернулась, поскольку не хотела, чтобы он увидел ее слезы.
На пятом году ее пребывания у Идальго, несмотря на все меры предосторожности, она забеременела от одного из его «джентльменов». Идальго великодушно предложил заплатить за аборт, однако не сказал ей о своей договоренности с доктором, который произвел операцию в мрачной комнате, во внутреннем помещении какой-то скобяной лавки, в одном из самых подозрительных районов города. Во время операции Мэрилин потеряла сознание. Когда же через несколько часов она пришла в себя, у нее было сильнейшее кровотечение. Тогда Идальго и сказал ей, что доктор — он по-прежнему называл того коновала «доктором» — заодно удалил ей и матку.
Она бросилась с кулаками на Идальго и на того мясника, затем кинулась в ванну, и ее вырвало в грязный унитаз, где еще плавали остатки эмбриона. Она снова потеряла сознание и пришла в себя уже дома, но вспомнив все, что с ней произошло, весь этот ужас, начала кричать. Кричать так, как кричала там, в подземелье мексиканской тюрьмы, когда на нее напали крысы. Она кричала до тех пор, пока одна из девушек не ударила ее по щеке и не велела заткнуться. Идальго заставил ее приступить к работе до того, как она окончательно поправилась.
И тогда она решила его убить.
— Нет, — сказал Уиллис. — Нет, Мэрилин, пожалуйста, ты не...
— Я сделала это. Я убила его.
— Я не хочу этого слышать. Пожалуйста, я не хочу этого слышать.
— Я думала, что ты хочешь знать правду.
— Я же полицейский! — закричал он. — Если ты убила человека...
— Я не убивала человека, я убила чудовище! Он выпотрошил меня. У меня теперь никогда не будет детей, ты это понимаешь? Он украл мое...
— Пожалуйста, пожалуйста, — говорил он, качая головой, — пожалуйста, Мэрилин.
— И я убила бы его снова, — сказала она. — Не раздумывая ни секунды.
Он качал головой, казалось, он не может остановиться. Подступившие рыдания душили его, и он закрыл лицо руками.
— Я отравила его, — сказала Мэрилин.
Он все качал головой.
— Цианистым калием. Он используется для крыс.
Он продолжал трясти головой, с трудом глотая воздух.
— А затем я прошла в его спальню и стала искать комбинацию сейфа, потому что знала, что в сейфе лежит мой паспорт. Я нашла эту комбинацию. Открыла сейф. Мой паспорт был там. И еще почти два миллиона долларов в аргентинской валюте.
Уиллис глубоко вздохнул и оторвал руки от лица.
— И что теперь? — спросила она. — Ты выдашь меня?
Наконец хлынули слезы. Он вынул из кармана брюк платок и вытер глаза. Потом снова затряс головой и зарыдал, вытирая слезы.
Он не знал, что сказать.
Он был полицейским.
Он любил ее.
Он был полицейским.
Он любил ее.
Все еще всхлипывая, он прошел к входной двери, и, повозившись с замком, отворил ее...
— Хэл?
...И вышел на воздух, насыщенный ароматами весны.
Глава 17
Глаза его покраснели и опухли. Карелла понял, что он плакал, но не стал спрашивать, в чем дело. Они сидели рядышком за столом Кареллы, к которому Уиллис придвинул кресло. Оба внимательно изучали список, который дала Мэрилин. В любом случае эта работа всегда считалась самой нудной и неблагодарной. Однако меланхолически апатичное состояние Уиллиса делало эту бумажную рутину еще более тоскливой, казалось, над столом повисла мрачная грозовая туча. Карелле все время хотелось спросить: «В чем дело, Хэл?», хотелось сказать: «Поделись со мной». Однако вместо этого он погрузился в работу, как будто ситуация была вполне обычная, хотя всеми фибрами своей души чувствовал, что это не так.
Они вместе просмотрели первый лист с именами мужчин, с которыми встречалась Мэрилин со времени своего приезда в город примерно год назад. Список был не слишком большим. Примерно двадцать пять имен.
— Не так уж много адресов, — сказал Карелла.
— Она записала только те, которые знала, — объяснил Уиллис. Голос его звучал безжизненно. Он не поднимал глаз и, не отрываясь, смотрел на лист бумаги с написанными ее рукой именами. Карелла не знал, какие картины проходят сейчас перед этими глазами.
— А это значит, что нам придется поработать с телефонным справочником.
— Да, — таким же безжизненным голосом проговорил Уиллис.
— Она рассказывала тебе что-нибудь об этих людях?
— Все, что смогла вспомнить. Некоторых из них она встречала один-два раза.
— Тебе хоть одно имя что-нибудь говорит?
— Нет, я никого из них не знаю.
— Ладно, — вздохнул Карелла. — Приступим.
Они отнесли список в канцелярию, чтобы снять копию, теперь он, казалось, стал еще длиннее. Карелла взял справочник по Айсоле, Уиллис — по Калм Пойнту. Они были похожи на бухгалтеров, склонившихся над своими гроссбухами. Карелла почти физически ощущал подавленность Уиллиса. Они выписывали адреса и телефоны или ставили знак вопроса рядом с именем, чьих данных в справочниках не было, намереваясь получить эти сведения у телефонной компании. Почти час ушел на то, чтобы вписать недостающие адреса и телефоны. Список женщин был короче, работа по выписке недостающих телефонов и адресов заняла минут сорок.
Было уже почти шесть, когда они приступили к списку людей, когда-либо обслуживающих ее.
— А ведь этот нам уже попадался? — сказал вдруг Карелла где-то на середине списка.
— Что? — переспросил Уиллис, поднимая совершенно отсутствующие глаза.
— Вот этот.
— Который?
— Вот, вот.
Уиллис посмотрел на фамилию.
— А, да. Ее зубной врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33