«Фотоателье... – подумал Клинг. – Может, Огаста все же действительно приходила сюда по делу». Он достал список имен, переписанный с таблички в вестибюле.
– Кто из них – владельцы фотоателье? – спросил он.
Уоткинс просмотрел список.
– Вот, Питер Лэнг с четвертого этажа и Эл Каравелли с пятого. Они оба фотографы.
– А почему же это не указано в табличке в вестибюле?
– Ну, если вы коп, вы это должны знать.
– Что именно?
– Грабители очень часто заходят в вестибюль и смотрят на список жильцов. Если они видят, что в доме есть фотоателье, они могут вернуться ночью и попытаться ограбить студию. Там ведь куча камер и прочей аппаратуры – загнать ее ничего не стоит. А потом, многие фотографы работают под музыку. А это дорогие стереосистемы. Фотоателье очень часто грабят. Вы это должны знать.
– Ну, теперь буду знать, – сказал Клинг и улыбнулся. – А живут они тоже здесь? Ну, эти Лэнг и Каравелли?
– Нет, здесь они только работают. С девяти до пяти Правда, обычно они задерживаются. У меня есть их домашние адреса, если вам понадобится. На всякий случай, знаете ли. Мне надо знать, где в случае чего разыскивать своих квартиросъемщиков. Впрочем, это вы тоже должны знать.
– А как насчет остальных? – спросил Клинг и снова показал ему список.
– Ну, они тут живут.
– Кто-нибудь из них сейчас есть дома?
– Ну, вообще-то я не обязан следить, когда кто приходит и уходит. Вы должны это знать. У них у всех есть ключи от подъезда, они приходят и уходят, когда хотят. Как и везде в городе.
– Мне надо с ними поговорить, – сказал Клинг.
– Ну ладно, сейчас надену рубашку и провожу вас.
– Да нет, зачем вам беспокоиться, – сказал Клинг.
– Да ведь мне же за это и платят. Квартиросъемщикам не понравится, если кто-то будет шататься по дому без моего...
– Но я же офицер полиции! – сказал Клинг.
– Ну, вообще-то да, конечно...
– Я уверен, что они не захотят, чтобы вы...
– Ну, может, и так, – сказал Уоткинс. – На четвертом и пятом этажах света нету – это студии Лэнга и Каравелли. Поднимайтесь наверх, попытайте удачи у остальных.
Он взглянул на часы.
– Вообще-то уже почти десять, а люди не любят, когда копы ломятся к ним в дом посреди ночи. Вы должны это знать.
– Извините, но, по моим сведениям...
– Конечно, конечно, – сказал Уоткинс. – Постучитесь ко мне, когда управитесь, если это будет не слишком поздно. Я вам дам адреса Лэнга и Каравелли. И смотрите, не забудьте сказать жильцам, что я предлагал пойти с вами, слышите?
– Скажу, конечно, – ответил Клинг. – Спасибо.
– Пожалуйста, – сказал Уоткинс.
Клинг поднялся по лестнице с железными ступенями на второй этаж. Он слышал, как Уоткинс внизу закрыл и запер дверь в свою квартиру. На лестнице и площадке второго этажа было почти темно. На площадку выходила только одна дверь. Клинг подошел к ней вплотную. Звонка нет. Он постучал. Тишина. Он постучал еще раз.
– Че? – сонно спросили из-за двери. Голос был мужской.
– Полиция.
– Чего? – переспросил мужчина.
– Полиция! – повторил Клинг.
– Минуточку! – сказал мужчина.
Клинг ждал.
Дверь приотворилась, придерживаемая цепочкой.
– В чем дело? – спросил мужчина.
– Извините, можно войти? – спросил Клинг, сунув ему под нос свою бляху. – Я детектив Атчисон, полиция Айсолы. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, сэр.
Он не назвал номера участка и почти сразу сунул бляху в свой кожаный бумажник.
– Ага, минуточку.
Мужчина снял цепочку и отворил дверь.
На нем были только спортивные трусы и кроссовки, больше ничего. Рост примерно пять футов восемь дюймов, сухощавый, лысеющий, белый, с темно-карими глазами, тонким носом и усами, черными, как и курчавые волосы на голой груди. Где-то в квартире работал вентилятор. Клинг слышал жужжание и ощущал легкий ветерок.
– Ну, заходите, – сказал мужчина. – Не поздновато ли для визитов, а?
– Извините, сэр, но нам приходится идти по следу, как только мы на него напали.
– А что за след? – поинтересовался мужчина. – Да вы проходите, проходите.
– Извините, сэр, – повторил Клинг, заходя в квартиру. – Вы...
Он справился со списком жильцов, переписанным внизу. Квартира 1-1 – М. Лукас.
– Вы – мистер Лукас?
– Ага, Майкл Лукас, – сказал мужчина, закрыл и запер дверь, и снова набросил цепочку.
Квартира представляла собой переделанное складское помещение, которое теперь, видимо, служило одновременно и жильем, и мастерской художника. У окон, выходящих на север, стоял мольберт. Снаружи чернело ночное небо. Большая абстрактная картина заполняла комнату своими кричащими цветами. У одной стены стояла кушетка, у стены напротив – плита и холодильник. Помещение было большое. Деревянные полы уляпаны краской. У третьей стены стоял стеллаж, на котором красовалось с десяток холстов, на первый взгляд уляпанных краской столь же беспорядочно, как и пол.
– Ну, так что же у вас за срочное дело? – спросил Лукас.
– Мы ищем девочку, сбежавшую из дома, – сказал Клинг и достал из блокнота фотографию. – К нам поступили сведения, что она, возможно, живет в этом доме. Вы ее когда-нибудь видели?
Лукас посмотрел на фотографию и сразу сказал:
– Нет.
– Вы здесь один живете, мистер Лукас? – спросил Клинг.
– А при чем тут это?
– Я хотел бы знать – быть может, кто-то еще из жильцов этой квартиры видел девочку.
– Я здесь живу один.
– Вы занимаете весь этаж, так?
– Да, весь этаж.
– Я вижу, вы художник...
– Стараюсь, по крайней мере.
– Хорошая картина, – сказал Клинг, кивая на мольберт.
– Спасибо.
– Вам для этой работы требуются натурщицы?
– Для какой? – спросил Лукас.
– Ну, знаете, для этой, как ее... нерепрезентативной. Это ведь так называется?
– Обычно это называется абстрактный экспрессионизм, – сообщил Лукас.
– Вы знакомы с работами Лоуренса Ньюмена? – спросил Клинг.
Лукас удивился.
– Да, – сказал он. – А откуда вы знаете его работы?
– Да так, знаете ли, – улыбнулся Клинг. – Я иногда захаживаю в «Галерею Керна».
– Ага... – сказал Лукас и ненадолго замолчал. – Послушайте, если честно, в чем дело-то? – внезапно спросил он. – Это из-за того, что сын Ларри отравился?
– Что-что? – переспросил Клинг.
– Ну как же, его сын покончил жизнь самоубийством, об этом писали во всех газетах. Вы из-за этого пришли?
– Я ничего не знаю об этом деле, – сказал Клинг.
– Во всех газетах писали.
– Нет, я ищу девочку, которая сбежала из дома. – Клинг снова улыбнулся. – Так вы ее не видели, да?
– Не видел, – сказал Лукас.
– Вы здесь весь день проводите? – спросил Клинг.
– А зачем вам это знать?
– Потому что если она действительно живет в этом доме...
– Я здесь целый день, здесь и работаю, – сказал Лукас.
– Ее видели здесь вчера, так сообщил нам наш информатор. Вы здесь были вчера?
– Был.
Клинг для виду порылся в блокноте.
– Где-то между двенадцатью тридцатью и без четверти два?
– Я ее не видел.
– Быть может, ваша натурщица...
– Я не работаю с натурщицами.
– А к вам кто-нибудь заходил в это время?
– А вам какое дело?
– Мистер Лукас, я пытаюсь найти девочку, которая почти два года назад сбежала из своего дома в Канзасе. Это первый свежий след, на который нам удалось напасть. Я хочу найти хоть кого-нибудь, кто мог ее видеть. Я знаю, что сейчас уже поздновато обходить квартиры, но мне очень нужна ваша помощь, сэр. Ее родственники...
– Все это время я был один, – сказал Лукас.
– К вам никто не заходил?
– Никто.
– И вы ее не видели?
– Не видел.
– Спасибо вам, мистер Лукас. Я попросил бы вас еще раз взглянуть на это фото, и если вдруг вы ее увидите...
Клинг едва успел вовремя остановиться. Он уже готов был последовать обычной процедуре: выдать Лукасу свою визитную карточку и попросить позвонить в 87-й участок, если ему вдруг что-то станет известно.
– То что? – спросил Лукас.
– Я зайду еще раз через пару дней, и вы мне скажете.
– А я думал, дело срочное, – заметил Лукас.
– Я дам вам свою карточку, – сказал Клинг, – с телефоном, по которому меня можно найти.
Он снова сделал вид, что роется в блокноте, несмотря на то, что карточки он носил в отделении бумажника, вместе с бляхой и закатанным в пластик удостоверением.
– Кончились, – сказал Клинг. – Если у вас найдется листок бумаги, я вам его напишу.
– Просто скажите его мне, я запомню, – ответил Лукас.
Клинг знал, что Лукас вовсе не собирается его запоминать. Он дал ему номер центрального управления на Хай-стрит, поблагодарил Лукаса за помощь и снова вышел на лестницу. Не надо было упоминать имени Лоуренса Ньюмена. Клинг заговорил о нем только затем, чтобы разрушить враждебную настороженность Лукаса, показать ему, что он знаком с миром абстрактного экспрессионизма, а вместо этого лишь внушил ему подозрения насчет своей легенды. Больше он этой ошибки не совершит. Клинг поднялся по тускло освещенной лестнице на третий этаж. Здесь было две двери, одна напротив другой. Он нажал на кнопку звонка у двери справа. Квартира 2-1. М. Хили и М. Роузен. В квартире зазвонил звонок.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Полиция.
– Полиция?! – Женщина была совершенно ошеломлена. Клинг подождал, пока она откроет дверь, снова представился детективом Атчисоном, мельком показал свою бляху и спросил, можно ли войти и показать ей фотографию девочки, которую он разыскивает.
Женщину звали Марта Хили.
Она была высокой, угловатой, в черных рейтузах и желтой маечке на лямках – того же цвета, что ее волосы, взбитые и уложенные в прическу на макушке. Глаза у нее были зеленые – как у Огасты. По жилистым рукам и ногам Клинг догадался, что она танцовщица, еще прежде, чем сама Марта ему об этом сказала. В квартире была и другая женщина, маленькая темноглазая брюнетка лет двадцати с небольшим. Она была в одних трусиках и футболке. На футболке красовалась надпись «Обними меня!». Она лежала на диване у стены, листала журнал и курила. Когда Клинг вошел, она подняла взгляд – и снова углубилась в журнал.
Эта квартира раньше тоже явно была частью складского помещения, теперь разделенного на две квартиры. Одна стена была сплошь в зеркалах от пола до потолка.
– Я здесь занимаюсь, – пояснила Марта.
Нормальных стен в квартире не было – во многих квартирах, переделанных из складских помещений, архитекторы стараются сохранить первоначальное ощущение простора. Гостиная плавно переходила в спальню и кухню, а дальше находился небольшой закуток, уставленный книжными полками. Клинг почуял запах марихуаны и понял, что девушка на диване курит наркоту. В наше время люди не спешат тушить косяки при появлении представителя закона – в кинотеатрах иногда висит такое облако дыма, что вздохнешь поглубже – и закосеешь. Огаста тоже курила марихуану. Да и сам Клинг иногда покуривал.
– Не случалось ли вам видеть ее? – спросил Клинг, протягивая Марте фотографию.
– Нет, – ответила Марта. – А тебе, Мишель?
– Чего? – переспросила брюнетка.
– Ты не встречала эту девчонку где-нибудь поблизости? – спросила Марта и направилась к дивану несколько напряженной и косолапой походкой танцовщицы. Она протянула фотографию Мишель. Та принялась разглядывать ее сквозь дым марихуаны.
– Нет, – сказала Мишель. – Я ее не знаю.
– Вы большую часть времени проводите здесь? – спросил Клинг.
– То приходим, то уходим, – ответила Марта.
– А как насчет вчерашнего дня? Где-то между половиной первого и без четверти два?
– Я была на занятиях. А ты, Мишель?
– Я была здесь.
– Одна? – уточнил Клинг.
– Одна, – сказала Мишель, взглянула на него и внезапно ослепительно улыбнулась. Зубы у нее были как у зайца из мультика.
– Потому что если у вас были гости, может быть, кто-то из них...
– Гости у нас бывают только по вечерам, – сказала Марта. Она посмотрела на Мишель – та по-прежнему улыбалась. Женщины переглянулись. Клингу показалось, что Марта чуть заметно кивнула.
– Так, значит, у вас никого не было?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31