Проходя мимо предназначенного для ожидающих посетителей места, я неожиданно увидел Лайзу. Рядом с ней на диване сидел средних лет человек в сером костюме.
— Лайза!
Она обернулась. На ее лице промелькнуло изумление, но улыбки я не увидел. Я двинулся к ней.
— Лайза…
Гарднер Филлипс крепко взял меня за локоть и потянул в сторону.
— Но…
— Неужели вы полагаете, что ваша встреча с ней является простой случайностью? — спросил он. — Вы должны избегать всяких разговоров с ней. Особенно здесь. Рядом с вашей женой ее адвокат. Я с ним поговорю.
Когда я уходил, Лайза смотрела безразлично, как смотрят на совершенно незнакомых людей. Этот взгляд меня окончательно добил.
Меня поместили в комнату для допросов, в которой из мебели были лишь стол да пара стульев. Гарднер Филлипс тем временем отправился на беседу с помощницей окружного прокурора.
Отсутствовал он довольно долго, и это меня пугало. Теоретически я еще мог уйти, однако понимал, что эта свобода окажется очень краткой. Дело закрутилось, и арест был уже не за горами. После этого меня ждут тюрьма, суд и безумство прессы. Даже если и оправдают, жизнь моя изменится до неузнаваемости. А что будет, если они сочтут меня виновным?
Я был рад, что в случае с револьвером Лайза оказалась на моей стороне. Она была единственным человеком, с кем я мог откровенно говорить об этом деле, на которого за последние два года я привык полагаться и кому бесконечно доверял. Если бы я был уверен, что она и во всем остальном на моей стороне, то выносить превратности следствия мне было бы значительно легче. Но дело, увы, обстояло совсем не так. Ее нежелание сотрудничать с полицией проистекало из остатков лояльности к супругу и тех крошечных сомнений в моей вине, которые у нее еще сохранились. А я же, как никогда, нуждался в ее полном доверии. Наконец вернулся Гарднер Филлипс.
— Я поговорил с помощницей окружного прокурора, — сообщил он. — Достаточных для ареста улик они пока не собрали. Связать револьвер с вами будет довольно сложно при условии, что вы и Лайза откажетесь сотрудничать со следствием. Мы поработаем со свидетелями, которые утверждают, что видели Лайзу. Все бегуны похожи друг на друга, особенно в темноте. Но арест близко. Очень близко. Я был вынужден согласиться на то, что вы добровольно сдадите им свой паспорт, а я вас немедленно к ним доставлю, если они сочтут необходимым вас арестовать. Это означает, что я должен постоянно знать ваше местонахождение.
— А с адвокатом Лайзы вы говорили?
— Да. Она использовала положения Пятой поправки к конституции и отказалась давать показания, которые могли бы быть использованы против нее. К счастью, это означает, что она не сможет свидетельствовать и против вас.
— Итак, чего следует ожидать в ближайшее время? — спросил я.
— Полиция попытается найти новые улики против вас, и, чтобы вас уличить, они будут рыть землю. Нам остается надеяться, что они не найдут чего-либо действительно серьезного.
— Они ничего не найдут.
Филлипс полностью проигнорировал это замечание. Складывалось довольно неприятное впечатление, что он считает меня убийцей Фрэнка. Не исключено, правда, что ему было на это просто плевать. Подобное безразличие приводило меня в ярость. Больше всего я хотел, чтобы все те, кто меня окружает, верили в мою невиновность. До сих пор лишь Джил заявил об этом. И Дайан.
— Не беспокойтесь, вы скоро сюда вернетесь, — буркнул Маони, когда я вслед за Гарднером Филлипсом потащился к выходу.
Оказавшись под ярким солнцем осеннего дня, я сразу узрел толпу ожидающих меня журналистов.
— Саймон, у вас найдется для меня минутка?
— Мистер Эйот!
— Это вы убили Фрэнка Кука, мистер Эйот?
— Сэр Саймон Эйот! Не могли бы вы ответить на один вопрос?
— Не знаю, кто сообщил им об этом, — прошипел Гарднер Филлипс. — Не говорите ни с одним из них. — И он начал пролагать себе путь через толпу, непрерывно повторяя: — У моего клиента нет никаких комментариев!..
— Вы держались отлично, — улыбнулся он, остановив машину у светофора.
— Вы тоже.
— Памми Лейсер не сдается, как и сержант Маони. Думаю, нам с вами придется встречаться довольно часто.
— Как вы полагаете, они меня арестуют?
— Непременно, если найдут новые улики. Я не стал убеждать их в вашей невиновности, но сумел убедить их в том, что для вашего ареста у них пока нет достаточных оснований.
— Можно ли рассчитывать на то, что после ареста меня освободят под залог?
— Мы, естественно, попытаемся этого добиться. Но боюсь, что в деле, подобном вашему, шансов на успех практически нет.
— Следовательно, ждать суда мне придется в тюрьме?
— Да.
На меня вдруг потянуло холодом — так меня пугала тюрьма.
— Скажите, как мне доказать свою невиновность?
— Вы вовсе не обязаны этого делать, — снова улыбнулся адвокат. — Нам вполне хватит того, чтобы у присяжных появились обоснованные сомнения в вашей виновности.
Я смотрел на проплывающие мимо окна машины заправочные станции и торговые центры и думал о том, что для присяжных этого будет достаточно, а для меня — нет. Я невиновен и хочу, чтобы все об этом знали. В первую очередь об этом должна знать Лайза.
В тот же вечер я, как и все остальные обитатели Бостона, смотрел на себя по телевизору. Я видел, как Памела Лейсер давала интервью. Она выразила уверенность в том, что мой арест последует в ближайшие дни. Помощник окружного прокурора, как я понимаю, выступает с подобными заявлениями лишь в том случае, если убежден, что закон на его стороне.
Гарднер Филлипс сказал, что в случае ареста мне придется ждать суда в заключении. Скорее всего я окажусь в местной тюрьме в обществе других подследственных. Это можно будет выдержать, если дело кончится моим освобождением. Но что произойдет, если меня признают виновным и направят в тюрьму строгого содержания, предназначенную для осужденных убийц? Американские тюрьмы вселяли в меня ужас. Я смотрел кино, читал журналы. Все тяготы военной муштры покажутся сущим пустяком по сравнению с тем, что мне придется там испытать. В сообществе бандитских групп с их повседневным насилием, сексуальными домогательствами, наркотиками, убийствами и самоубийствами я окажусь очень легкой добычей.
Если меня признают виновным, то остаток молодости и, видимо, лучшую часть зрелых лет мне придется провести за решеткой. Все, к чему я стремился, ради чего жил, перестанет для меня существовать. Лайза, карьера, накопленный за предыдущие годы жизненный опыт канут в небытие. Навсегда.
Забираясь вечером в свою холодную постель, я впервые в жизни ощущал настоящий страх.
Увидев меня утром, Дэниел довольно умело разыграл искреннее изумление:
— Значит, тебе все-таки удалось бежать? Но не лучше ли было сразу рвануть в Боливию или куда-нибудь еще дальше? Копы, чтобы ты знал, в этой стране жуть какие сообразительные. Боюсь, здесь они тебя сразу найдут.
— Они меня отпустили, — ответил я.
— Это почему же?
— Существуют кое-какие технические проблемы с уликами. Оснований для ареста недостаточно.
— Следовательно, подозрения с тебя не сняты?
— О том, чтобы снять подозрения, и речи нет, — вздохнул я. — Боюсь, меня все-таки ждет тюрьма.
— Ну и что? Ты там прекрасно уживешься. Такой здоровый парень, как ты, сразу обзаведется кучей полезных друзей.
— Меня серьезно тревожит подобная перспектива, Дэниел.
— Понимаю, — сказал он, посерьезнев. — Желаю удачи. Думаю, что она тебе необходима. — Он кинул мне свежий экземпляр «Глоб» и спросил: — А это ты видел?
Свой портрет я обнаружил на четвертой полосе. Рядом с моим изображением находилась фотография Фрэнка. Тут же была помещена статья.
«Расследуя убийство Фрэнка Кука, полиция подозревает человека по имени Саймон Эйот. Мистер Эйот англичанин, ему двадцать девять лет. Он был коллегой мистера Кука в венчурной фирме „Ревер партнерс“ и одновременно являлся зятем покойного…»
В статье было очень мало фактов, но зато она изобиловала всякого рода спекуляциями.
Оказалось, что Дэниел был не единственным, кто читал газету. Примерно через полчаса позвонила Конни и сообщила, что меня желает видеть Джил.
Джил сидел за своим огромным столом, а за его спиной в окне высились небоскребы финансового квартала. Выглядел босс весьма сурово. Перед ним лежала газета.
— Я слышал, что тебя отпустили, но не думал, что ты сразу появишься в офисе.
— У меня много работы, — ответил я. — Которая, кроме всего прочего, отвлекает меня от мрачных мыслей.
— Все это выглядит довольно скверно, Саймон, — сказал он, кивая на раскрытую газету. — Как для тебя, так и для «Ревер». И, насколько я понимаю, тебя вчера вечером показывали по телевидению.
— Да, это так.
— Я звонил Гарднеру Филлипсу, чтобы спросить, верит ли он в твою невиновность.
— И что же он ответил?
— Сказал, что вообще не пытается рассматривать проблему с этой точки зрения.
— Филлипс — отличный юрист.
— Я тебя уже однажды спрашивал и теперь хочу повторить свой вопрос: ты виновен? — Он навис над столом, а его маленькие глаза за толстыми линзами очков сверлили меня насквозь.
— Нет, я не виновен, — ответил я, твердо глядя ему в глаза. — Я никогда раньше не видел этого револьвера. И я не убивал Фрэнка.
Джил глубоко вздохнул. Он выглядел очень усталым.
— О'кей. Мне, видимо, следует доверять собственным суждениям. Я по-прежнему буду тебя поддерживать и позабочусь, чтобы моему примеру последовали все остальные коллеги. Однако прошу, сделай все возможное, чтобы твое имя не появлялось в прессе.
— Сделаю все, что смогу.
— Вот и хорошо, — бросил он и замолчал, ожидая, когда я выйду из кабинета.
Уходил я от него со смешанными чувствами. Сомнения, которые испытывал в отношении моей невиновности Джил, причиняли мне настоящую боль. Однако он еще раз проявил свою симпатию ко мне.
Образ «Ревер» в глазах общественного мнения значил для него очень много, если не все. А я этот образ запятнал. Все улики против меня выглядели весьма убедительно, но Джил по-прежнему оставался на моей стороне. Вместо того чтобы действовать рационально — то есть просто выкинуть меня из фирмы, — Джил поставил на первое место лояльность по отношению к сотрудникам, веру в меня и собственные взгляды порядочного человека. Я был ему очень за это благодарен и понимал, что не имею права его подвести.
После ленча я закончил составление проекта инвестиционного меморандума по «Тетраком» и разослал документ партнерам. Затем, сказав Джону, что пробуду остаток дня на совещании, взял такси и отправился домой. У Лайзы имелся ключ от дома отца, который она хранила в небольшой вазочке на каминной полке. Я захватил ключи, прошел несколько десятков ярдов до гаража на Бриммер-стрит, вывел «моргай» и двинулся на место преступления в Вудбридж.
Под огромным куполом неба, на котором собирались дождевые облака, «Домик на болоте» выглядел очень одиноким. Со стороны моря, прижимая к земле болотную траву и раскачивая стоящие за домом деревья, дул сильный ветер. Здесь практически ничего не изменилось с того момента, когда мы с Лайзой обнаружили тело Фрэнка. Не было лишь «мерседеса», который, очевидно, забрала полиция. Тщательно обнюхав жилище покойного, копы собрали все, что их заинтересовало, и отбыли восвояси. С тех пор дом стоял пустой и одинокий. Интересно, как поступит с ним Лайза? Сохранит ли она его в память об отце или продаст, чтобы поскорее забыть о трагедии? Я вошел в дом. Мои руки были в перчатках. Хотя, как я полагал, полиция и закончила изучать это место, мне не хотелось оставлять лишние отпечатки, которые могли быть обнаружены позже. Должен признаться, что отправлялся я в эту экспедицию не без волнения. Меньше всего мне нужно было, чтобы полиция узнала о моем визите и сделала ложные выводы. Но еще более опасно было, сложа руки, сидеть дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62