Однако Квилан упорно не желал этим воспользоваться. Он лежал, где лежал, рядом с высоким окном, которое, как говорили, выходило в сад и из которого можно было увидеть берег далекого лесного озера.
Но он не смотрел в окно. Он ничего не читал, не считая букв на экране при проверке зрения. Он не смотрел ни на что, кроме входящего и выходящего персонала, раненых и посетителей. Иногда, когда дверь оставалась закрытой, он только слушал шаги в коридоре. Но чаще всего он просто смотрел в стену, в белую стену на другом конце палаты.
– Это хорошо, – одобрил полковник. – А что они говорят? Скоро ты встанешь?
– Говорят, еще дней через пять.
У него были значительные повреждения. Еще один день там, под гусеницами, на равнине Фелен на Аорме, – и он бы погиб. Переправленный из Гольша на транспортный корабль Невидимых, он был почти безнадежен, хотя местные врачи делали все, что было в их силах. Но он уже несколько раз переживал клиническую смерть.
Военное ведомство лоялистов и семья оплатили его выкуп. Нейтральный медицинский шаттл какого-то Ордена Милосердия переправил его, еле живого, на госпитальный корабль Навигации. Тело ниже пояса пришлось отрезать напрочь; некроз съел почти всю среднюю конечность и значительно повредил внутренние органы. Потом пришлось ампутировать и среднюю конечность, полностью подключив его к поддерживавшему жизнь аппарату до тех пор, пока часть за частью не вырастет новое тело – сначала скелет, потом органы, мускулы, сухожилия, кожа и шерсть.
Процесс почти подходил к концу, хотя и двигался гораздо медленнее, чем Квилан ожидал. Теперь с трудом верилось, что он несколько раз почти умер, и грызла досада, что сделать этого ему так и не удалось.
Возможно, он не умер только потому, что там, изуродованный траками гигантской машины на страшной равнине, он все время представлял себе Уороси, ее удивление при будущей неожиданной встрече, выражение ее лица. Возможно. Он не мог утверждать это с точностью, поскольку все, что он помнил о том времени, заключалось в отрывочных и мгновенных ощущениях: боль, запах, вспышки света, неожиданные позывы к рвоте, обрывки бессмысленных фраз. О чем же он думал в бреду, в горячке, если предположить, что все-таки думал? Теперь он не помнил этого, но ему казалось, будто и тогда в мозгу у него плавали лишь грезы об Уороси.
Ныне его мучили другие мысли. Быть так близко к смерти, о которой он теперь уже мечтал, и избежать ее лишь благодаря нелепой обманувшей надежде на то, что снова увидит ее живой. О ее смерти ему сообщили уже в Лапенлэйде. А ведь это было первым его вопросом после главной операции на медицинском судне, когда от него осталась лишь верхняя часть тела.
О, как он кричал в ответ на слова врачей о том, что нижней частью пришлось пожертвовать ради жизни, как требовал сказать, что с ней, несмотря на дикие приступы боли и тошноты. Но врачи ничего не знали. Или просто ничего не хотели говорить.
Капеллан Ордена Милосердия навел все справки, какие только мог, о судьбе «Зимней бури», но война все еще продолжала бушевать, и никто не имел права открывать ни местонахождение, ни судьбу этого боевого корабля.
Он стал думать, где же можно узнать о том, что с кораблем? Погиб он или просто пропал без вести? Единственным шансом оставалось найти кого-то из Навигации. Но никто из их клана тоже не имел такой информации. Неизвестность вконец измучила Квилана, и он не раз мечтал о смерти, чтобы прекратить эти мучения.
Правду сказал ему шурин, ее близнец, на следующий же день после того, как гибель судна стала официально известной: корабль потерян, скорее всего, взорван. Он и единственный сопровождавший его шаттл неожиданно столкнулись с флотом Невидимых, уже выйдя из пространства Аорме. Враг атаковал их чем-то, напоминающим гравитационную волну, оружием соприкосновения. Первым попал под удар большой корабль. С судна, проводившего впоследствии экспертизу, поступило сообщение, что «начинка» и люди внутри корабля были уничтожены практически мгновенно. Никаких следов ничьих душ там обнаружить не удалось.
Шаттл попытался уйти, но его преследовали и вынудили сделать посадку. Он даже не успел сообщить свои координаты. Тем не менее несколько душ оттуда спасти удалось, и позже они поведали все детали трагедии.
Уороси умерла мгновенно. Это Квилан мог бы считать настоящим благом, если бы не одно обстоятельство: именно эта быстрота уничтожения не дала возможности находившимся на борту людям задействовать свои Хранители душ.
Правда, и примененное оружие свидетельствовало о том, что хотели уничтожить именно эти устройства.
Только спустя полгода Квилан смог оценить ту иронию судьбы, по которой оружие, уничтожившее все Хранители душ живых, не затронуло сделанные еще по старым технологиям и вывезенные с Аорме субстраты.
Когда шурин сообщал Квилану свою страшную новость, он кричал и плакал. Квилану было стыдно за родственника, ибо сам он не мог ни кричать, ни плакать – его охватило абсолютное безразличие, полная потеря каких бы то ни было эмоций, за исключением, пожалуй, удивления перед тем, зачем он вообще живет.
Квилан подозревал, что шурину стало стыдно за свою истерику или, наоборот, он оскорблен его равнодушием, но как бы то ни было, шурин больше не приходил, отправившись в далекое путешествие. Бывали другие родственники – отец, кузены. Квилан не знал, что и как им говорить, поэтому, когда посещения закончились, он даже вздохнул с облегчением и немного расслабился.
Потом появилась советник по горю, но Квилан не представлял, как и разговаривать-то с ней, чувствуя, что надо просто отказаться от ее услуг, понимая, что никому не дано увести его в область рая амнезии. От капеллана тоже было толку не больше.
За несколько дней до столь неожиданного окончания войны он подумал, что будет рад этому, но более не чувствует ничего. Когда все объявили, радостные раненые и персонал плакали, смеялись, и те, кто могли, пили и уходили парочками в ночь, а он ощущал себя совершенно чужим среди них и испытывал лишь раздражение от шума в то время, когда привык спать. Отныне его единственным посетителем, не считая врачей, стал полковник Димирай.
– Голову даю, что ты еще не слышал, – пробасил полковник, чьи глаза сверкали, как у человека, который только что избежал смерти или выиграл неслыханную сумму.
– О чем, Ярра?
– О войне, вестимо. О том, как она началась, кто был причиной, и почему она столь неожиданно закончилась.
– Нет. Об этом я ничего еще не слышал.
– А тебе не кажется, что прекратилась она как-то дьявольски быстро?
– Честно говоря, я об этом не думал. Это, наверное, из-за ранения. Просто поверить не могу, что она закончилась, так все дьявольски быстро случилось.
– Ладно. Зато мы теперь знаем, почему это произошло, – майор похлопал здоровой рукой по кровати. – Все из-за этих ублюдков из Цивилизации.
– Они остановили войну?
У Чела имелись контакты с Цивилизацией последние несколько сотен лет. Этот народ был известен как обладающий высокими технологиями и широко распространившийся по универсуму, но, конечно, без той челгрианской утонченности. Правда, еще во время войны некоторые надеялись, что Цивилизация вступит в войну и каким-нибудь образом разведет воюющие стороны.
Но этого не случилось. А то, что произошло, было куда более прозаичным, хотя и не менее удивительным: две стороны – лоялисты и Невидимые – вдруг приступили к переговорам и с потрясающей скоростью пришли к соглашению. Это был компромисс, никого реально не устраивавший, но все же такой мир снимал угрозу раскола челгрианской цивилизации. Почему же полковник говорит о каком-то вмешательстве Цивилизации?
– Все-таки это они ее остановили, – повторил Димирай, наклоняясь над лицом Квилана. – Хочешь узнать, как?
Квилану было совершенно все равно, но признаться в этом – значило обидеть полковника:
– Как? – тихо спросил он.
– Они сказали нам и Невидимым правду. Они показали нам настоящего врага.
– Так они все-таки вошли в контакт. И кто же этот враг?
– Они! Кто же еще? – воскликнул Димирай, снова энергично похлопывая рукой по кровати. Глаза его так и горели. – Они остановили войну, признавшись, что они ее и начали, – вот в чем дело.
– Не понимаю. Война началась тогда, когда освобожденные и набравшие силу Невидимые повернули свое недавно созданное оружие против тех, кто в недавнем прошлом в кастовом обществе стоял на самом верху.
– Новая армия и Гвардия Равенства были созданы в результате разложения армии после того, как некоторые ее части попытались совершить переворот вскоре после первых выборов. Неустанные тренировки и воля дали возможность бывшим низшим кастам довольно быстро получить доступ к командованию большинства кораблей, что тоже было попыткой демократизировать армию и устроить так, чтобы оружие не контролировалось какой-нибудь одной из сил государства.
– Это было сложное и затратное решение, оно требовало много сил, зато и давало возможность пользоваться мощным оружием слишком многим людям – зато теперь никто не чувствовал себя обделенным. Но затем Муонзе, президент из касты Кастратов, неожиданно перешел на сторону плебса. И при чем тут Цивилизация?
– Это Цивилизация посадила президентом перед Муонзе этого идиота-либерала Капиро, – пояснил Димирай, снова склоняясь над Квиланом. – Они, оказывается, все время держали руку на пульсе, так сказать. Это они обещали парламентариям всю галактику, если те проголосуют за Капиро. Они обещали все – население, корабли, технологии, еще бог знает что. Так к черту полетели и здравый смысл, и тысячелетние традиции, и вся система, а мы получили это долбаное равенство и кретина Муонзе в придачу. И еще знаешь что?
– Не знаю.
– И Муонзе также они посадили, используя какие-то непонятные тактики. Всеобщий подкуп.
– О!
– А знаешь, что они говорят теперь? Квилан покачал головой.
– Они говорят, будто не знали, что все так обернется. Видите ли, еще не случалось такого – вдруг кому-то равенства показалось мало, и нашлись кретины, которые захотели большего. Чушь какая! – Последние слова полковник буквально выплюнул сквозь стиснутые зубы. – И им совершенно наплевать на наши потери, на смерть. На тех, кто в изгнании или скрывается! В общем, получается, что на самом деле никакой гражданской войны и не было, а все это дело рук всяких «доброхотов». Честно говоря, теперь я не уверен, что и это правда. Кто знает, что скрывается и за этими их признаниями? Может быть, они нас просто боятся? Квилан молча пытался переварить известие.
– Хорошо, но зачем было во всем этом признаваться? – наконец спросил он.
– Ха! Может быть, это вот-вот должно было и так выплыть наружу, поэтому они захотели выглядеть чистенькими и признались сами.
– Но если они сказали и нам, и Невидимым прекратить войну…
– Никакой разницы. Они просто как можно лучше сделали грязную работу. Я имею в виду, неужели ты веришь, что они действительно имели целью сделать из нас статистов, марионеток? – Димирай нервно постукивал острым когтем по спинке кровати. – Говоря нам, что все это, по их представлениям, едва ли могло случиться, на самом деле они как раз этот единственный процент возможности тщательно высчитали, и все шло по плану, по которому они действительно виноваты и потому помогут нам… – Полковник тряхнул головой. – Черт возьми! Если мы еще не потеряли все лучшее в себе в этой проклятой войне, которую они нам устроили, то я пойду воевать против них!
Квилан посмотрел на полковника: его глаза сверкали, а шерсть на загривке встала дыбом.
– И это вся правда? – печально покачал головой Квилан. – Действительно вся?
Полковник встал, словно подкинутый гневом.
– Ты еще услышишь новости, Квил! – Пообещал он и огляделся, словно ища, на ком бы выместить свою злобу, но справился с собой и перевел дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52