А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Было около половины седьмого, пора узнать ответ. И сменить одежду. Он поднялся, подошел к чемодану, достал плащ и кепку с козырьком.
— Пошли, — сказал Ноэль.
Проститутка стояла рядом с телефонной будкой, пока Холкрофт набирал номер. Он хотел, чтобы она была под рукой, на случай, если к телефону подойдет кто-нибудь не говорящий по-английски.
Линия была занята. Кругом он слышал немецкую речь — оживленные разговоры пар и бродячих компаний искателей удовольствий, проходивших мимо телефонной будки.
Он задумался. Не будь Альтина его матерью, он бы мог стать одним из этих людей за стеклом? Не там, конечно, где он находился теперь, а где-нибудь в Берлине, в Бремерхавене, в Мюнхене? Ноэль Клаузен. Немец.
Какой бы стала его жизнь? Это было жуткое чувство. Отталкивающее, навязчивое. Словно он вернулся сквозь мглу времени и нашел развилку на скрытой в тумане дороге, на которую мог бы свернуть, но не свернул. Теперь он снова рассматривал эту развилку — куда бы привела его эта дорога?
Хелден? Встретил бы он ее в этой другой жизни? Сейчас он ее встретил. И он знал, что хочет вернуться к ней как можно скорее, что хочет снова увидеть ее, обнять, сказать ей, что... многое... что все будет хорошо. Он хотел увидеть ее улыбку и жить жизнью, в которой три перемены верхней одежды и пистолеты с глушителями не являются жизненной необходимостью. «Возмездие» и «Одесса» больше не угрожают жизни, не сводят с ума.
На звонок ответил глубокий и мягкий мужской голос.
— Мистер Кесслер? Доктор Кесслер?
— Я не умею лечить, — раздался приятный ответ по-английски, — но титул правильный, хоть и неудачный. Чем могу быть полезен?
— Моя фамилия Холкрофт. Ноэль Холкрофт. Я из Нью-Йорка. Я архитектор.
— Холкрофт? У меня немало друзей в Америке, я переписываюсь с коллегами в университете, но не помню такого имени.
— Вы и не можете его помнить, мы незнакомы. Однако я специально приехал в Берлин, чтобы встретиться с вами. Нам нужно обсудить конфиденциальное дело, касающееся только нас двоих.
— Конфиденциальное?
— Скажем... семейное.
— Ганс? С Гансом что-то случилось?
— Нет...
— Но у меня нет других родственников, мистер Холкрофт.
— Это давнее дело. Мне очень жаль, но по телефону я больше ничего не могу сказать. Прошу вас поверить мне, что это дело не терпит отлагательства. Мы не могли бы встретиться сегодня?
— Сегодня? — Кесслер помолчал. — Вы сегодня приехали в Берлин?
— Сегодня во второй половине дня.
— И вы хотите встретиться со мной сегодня же... Дело и вправду, должно быть, срочное. На час или два мне нужно съездить на работу. Вас устроит в девять вечера?
— Да, — сказал Ноэль с облегчением. — Вполне устроит. В любом месте, которое вы назовете.
— Я бы пригласил вас к себе домой, но, боюсь, у меня будут гости. Но есть Lokal на Курфюрстендамм. Там обычно много народу, но у них есть тихие кабинки у задней стены, и управляющий знает меня.
— Прекрасно.
Кесслер назвал и адрес.
— Спросите, где мой столик.
— Конечно. Большое спасибо.
— Буду рад вас видеть. Но предупреждаю: я обычно говорю управляющему, что еда превосходная. На самом деле это не так, но он очень милый человек и добр к студентам. Увидимся в девять.
— Еще раз спасибо. — Холкрофт повесил трубку, охваченный неожиданным чувством облегчения. Если человек соответствует своему голосу, то Эрих Кесслер — умный, ироничный и очень обаятельный.
Ноэль улыбнулся женщине.
— Спасибо, — сказал он, давая ей еще десять марок.
— Aufwiedersehen. — Проститутка пошла прочь. Холкрофт одно мгновение смотрел ей вслед, но неожиданно его внимание привлек человек в черной кожаной куртке в полуквартале от него. Он стоял перед книжной лавкой, но выставленная на витрине порнография его явно не интересовала. Напротив, он прямо смотрел на Ноэля. Когда их глаза встретились, человек отвернулся.
Был ли это враг? Фанатик из «Возмездия»? Маньяк из «Одессы»? Или, может быть, кто-то приставленный к нему из рядов «Вольфшанце»? Это необходимо выяснить.
Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов...
Слова Хелден. Он попытается не забыть эту тактику, ему придется скоро к ней прибегнуть. Он ощутил выпуклости под подкладкой плаща, там, где лежало оружие. Холкрофт убрал козырек, взял «дипломат» в руку и пошел прочь от человека в черной кожаной куртке.
Он торопливо шел по улице, держась поближе к бордюру, готовый броситься наперерез движению. Дойдя до угла, он свернул направо, быстро продвигаясь через толпу зрителей, наблюдавших, как на медвежьей шкуре совершают половой акт два пластиковых манекена в человеческий рост. Холкрофта толкнули, его «дипломат» ударился об ногу... Толкнут... и украдут, его «дипломат» могли украсть, бумаги, лежащие в нем, могли прочитать те, кому ни в коем случае не следовало бы этого делать. Он вел себя не совсем глупо, он вынул письмо Генриха Клаузена и наиболее информативные части из женевской документации. Никаких цифр, никаких источников, только банковские бланки и имена — бессмысленная юридическая тарабарщина для обычного вора, но кое-что большее для вора необычного.
Хелден предупреждала его даже насчет этих бумаг, но он должен был считаться с тем, что незнакомый ему Эрих Кесслер может счесть его сумасшедшим и ему понадобятся хотя бы фрагменты, чтобы подтвердить свою невероятную историю.
Но теперь, если за ним следят, ему нужно оставить «дипломат» там, откуда его не смогут украсть. Где же? Конечно, не в гостинице. В камере хранения на вокзале или на автобусной станции? Неприемлемо, потому что это легкодоступно для любого опытного вора.
Кроме того, ему нужны эти бумаги — эти фрагменты — для Эриха Кесслера. Кесслер. Lokal. Управляющий меня знает. Спросите мой столик.
Пивная на Курфюрстендамм. Если он пойдет туда сейчас, то убьет двух зайцев: по дороге он поймет, действительно ли за ним следят; а оказавшись там, сможет либо остаться, либо оставить «дипломат» у управляющего.
Он проталкивался по улице в поисках свободного такси, оглядываясь по сторонам, не видно ли хвоста — человека в черной кожаной куртке. В полуквартале стояло такси, он побежал к нему.
Сев, он сразу обернулся. И увидел человека в черной кожаной куртке. Тот уже не шел. Он сидел на маленьком мотоцикле, отталкиваясь от бордюра ногой. На улице было еще несколько мотоциклов, шнырявших среди машин.
Человек в черной кожаной куртке перестал отталкиваться, обернулся и сделал вид, что с кем-то разговаривает. Это был очевидный обман — у него не было собеседника. Ноэль дал адрес и название пивной. Они поехали.
За ними — и человек в черной кожаной куртке. Ноэль наблюдал за ним через заднее стекло. Как и человек в зеленом «фиате» в Париже, берлинец был специалистом. Он держался за несколькими машинами позади такси, быстро обгоняя их в сомнительных ситуациях, чтобы убедиться, что объект на месте.
Наблюдать за ним было бессмысленно. Холкрофт выпрямился и попытался представить дальнейшие действия.
Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов.
Готов ли он? Готов ли он к столкновению? Ответить было нелегко. Он был не из тех, кто намеренно проверяют свою храбрость. Но на переднем плане его воображение рисовало Ричарда Холкрофта, впечатанного машиной в стену на нью-йоркском тротуаре.
Страх вызывает осторожность; ненависть дает силы. Был только один ответ. Он хотел добраться до человека в черной кожаной куртке. И он доберется.
Глава 24
Он заплатил водителю и выбрался из такси, убедившись, что человеку на мотоцикле, остановившемуся неподалеку, он хорошо виден.
Ноэль осторожно перешел улицу и вошел в пивную. Остановившись на лестничной площадке, он разглядывал ресторан. На втором этаже располагался обеденный зал с высокими потолками. Он был заполнен лишь наполовину; в воздухе повис табачный дым и острый запах ароматизированного пива. Из громкоговорителей слышалась баварская Biermusik. Деревянные столики тянулись рядами через зал. Мебель была тяжелой, массивной.
Он рассмотрел и кабинки, которые описывал Кесслер. Они шли вдоль задней стеньги по бокам — столы и скамейки с высокими спинками. Перед ними тянулся медный прут с занавеской. Если она поднята, сидевший в кабинке мог наблюдать за всеми входящими, опущенная же занавеска отгораживала кабинку от остального зала.
Холкрофт спустился по лестнице к конторке и заговорил с сидевшим за ней полным человеком:
— Простите, вы говорите по-английски? Человек поднял на него глаза от лежавшей перед ним книги заказов.
— В Берлине нет администратора, не знающего английского, сэр.
Ноэль улыбнулся.
— Прекрасно. Я ищу управляющего.
— Вы его уже нашли. Чем могу быть полезен? Желаете столик?
— Думаю, он уже заказан. На имя Кесслера. Управляющий посмотрел на него с уважением.
— Да, он звонил минут пятнадцать назад. Но столик он заказал на девять. А сейчас только...
— Я знаю, — перебил его Холкрофт, — я пришел слишком рано. Но я хочу попросить вас об одолжении. — Он показал на свой «дипломат». — Я привез это для профессора Кесслера. Кое-какие исторические документы, которые предоставил ему американский университет, в котором я преподаю. Мне сейчас нужно встретиться еще с несколькими людьми, и хотелось бы, если это возможно, оставить бумаги здесь.
— Конечно, — ответил управляющий. Он протянул руку за «дипломатом».
— Только понимаете, это ценные документы. Не в денежном, а в научном смысле.
— Я запру их в моем офисе.
— Благодарю вас.
— Bitte schon. Ваше имя, сэр?
— Холкрофт.
— Благодарю вас, герр Холкрофт. К девяти ваш столик будет готов. — Управляющий кивнул, повернулся и торопливо понес «дипломат» к двери под лестницей.
Ноэль минуту размышлял над тем, как вести себя дальше. Никто не входил сюда с тех пор, как он здесь. Это значило, что человек в черной кожаной куртке поджидает его на улице. Пора проглотить наживку, пора загнать этого человека в угол.
Он взглянул на лестницу, и тут его поразила неприятная мысль. Только что он сделал самую большую глупость, какую только можно было себе представить! Он привел человека в черной куртке туда, где он будет встречаться с Эрихом Кесслером. И в довершение всего еще и назвался своим именем.
Кесслер и Холкрофт. Холкрофт и Кесслер. Они теперь связаны. Он выдал неизвестного третьего из Женевы! Выдал так, как если бы дал объявление в газете.
Теперь уже вопрос, способен ли он устроить ловушку, не стоял. Он должен это сделать. Ему нужно нейтрализовать человека в черной кожаной куртке.
Он распахнул дверь и вышел на тротуар. Курфюрстендамм была освещена. Было прохладно, и в небе луна окружила себя туманом. Он пошел вправо, засунув руки в карманы, чтобы они не мерзли. Прошел мимо мотоцикла и двинулся дальше. Впереди, кварталах в трех от него, на левой стороне Курфюрстендамм виднелась громада церкви Кайзера Вильгельма, прожектора освещали разрушению бомбежкой башню, которую решено было никогда не восстанавливать, — напоминание Берлина самому себе о гитлеровском рейхе. Он решил использовать ее как ориентир.
Ноэль продолжал свой путь по аллее, двигаясь медленнее большинства прохожих, часто останавливаясь перед витринами. Через равные промежутки времени он смотрел на часы, чтобы создать впечатление, что считает минуты, что он, возможно, старается так рассчитать время, чтобы прибыть на встречу в определенный момент.
Прямо напротив церкви Кайзера Вильгельма он немного постоял у края тротуара под фонарем. Взглянул налево. В тридцати ярдах, повернувшись к Холкрофту спиной, человек в черной кожаной куртке наблюдал за уличным движением.
Он был здесь, это все, что интересовало Холкрофта.
Ноэль снова пошел вперед, теперь уже быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83