Келли, кажется, все понял:
– Не беспокойтесь о жителях, они наверняка будут молчать. Все там. – И он показал рукой на больницу. – Давайте будем держать дистанцию хотя бы до тех пор, пока не подоспеет командование и не начнет выяснять, что здесь происходит. – Келли, вглядываясь в Тайсона, пытался угадать, о чем он думает, потом крикнул: – Подъем! Двигаем отсюда! – Он взмахнул рукой в направлении широкой деревенской дороги, начинавшейся за рыночной площадью. Радист слегка подтолкнул Тайсона, и взвод тронулся в путь. Келли сказал громко, чтобы услышали все: – Да пропади все пропадом!
Тайсон посмотрел на строй своих солдат и увидел, как Бронтман с Симкоксом несут раненого Боба Муди на носилках, видимо, взятых в госпитале. Муди курил сигарету и болтал без умолку, как это по обыкновению бывает с легко раненными, когда они понимают, что все могло обернуться иначе, но Господь отвел руку.
Далее плелись Холзман и Уолкер, таща на плечах толстый бамбуковый ствол, на оба конца которого была перекинута прорезиненная накидка серо-зеленого цвета, а в ней слегка покачивалось скрюченное тело Артура Петерсона, отдавшего Богу душу, скорее всего, в то время, когда его взвод убивал врачей и медсестер, вместо того чтобы помочь ему, истекавшему кровью.
За ним шел, надрываясь под тяжестью ноши, Ричард Фарли. Обмотанное тряпьем тело Лэрри Кейна Фарли нес на закорках, как жертвенного агнца. Как положено, голову Кейна завязали большим желто-коричневым носовым платком, и она при ходьбе билась о левое плечо Фарли. Платок сдвинулся в сторону, и Тайсон увидел лицо Кейна с приоткрытым веком. Кто-то вытер кровь, хлынувшую изо рта и носа, но тонкая струйка все еще подтекала из приоткрытого рта, обнажавшего ряд красных зубов.
Тайсон не сводил глаз с мелового лица покойника, когда Фарли поравнялся с ним. Лейтенант заглянул в глаза Фарли, их взгляды встретились. Губы Фарли задвигались, но Тайсон, словно в забытьи, не услышал ни единого слова. Он протянул руку поправить на голове Кейна съехавший набок платок, но быстро отдернул ее, едва дотронувшись до липкой и холодной кожи.
Тайсон в последний раз посмотрел на разрушенный госпиталь и пошел за своим взводом. По крайней мере, подумал он, у этого неуправляемого сброда на руках двое убитых, что поможет им составить вполне правдоподобную историю о завязавшемся бое. Он надеялся, что никто при захоронении не заметит, что в Лэрри Кейна стреляли в упор из армейского пистолета 45-го калибра.
– Куда мы направляемся? – спросил Келли.
Тайсон посмотрел на него.
– В ад.
Келли кивнул.
– Тогда достаньте карту, лейтенант, и покажите нам дорогу.
~~
– Бен, вы меня слышите?
Тайсон не отрываясь смотрел на фотографию госпиталя. Рядом с ним все еще росла индийская смоковница, только теперь она стала выше, а ее ветви грузно свисали на остов здания. Он вернул Корве фотографию.
– Не узнаю это место.
– И тем не менее правительство Ханоя утверждает, что это и есть госпиталь Мизерикорд. Или то, что от него осталось.
– Коммуняки врут. Все об этом знают.
Корва продолжал:
– А вот интересно, может ли группа экспертов сказать по пулевым выбоинам на бетоне, из какого оружия по нему стреляли. Я имею в виду, что вооружение стрелявших групп должно отличаться друг от друга.
Тайсон промолчал.
– К тому же ханойское правительство распорядилось вынуть грунт первого этажа больницы, хотя я предполагаю, что тела должны были убрать после окончания Тэт-наступления.
Тайсон нервно раскуривал сигарету.
Корва продолжил свою мысль:
– Я думаю, что пепел наверняка был использован местными жителями как удобрение, а все остальное досталось хищникам, жукам и червям. К тому же все еще стоящий каркас может пролить свет на те события, и это первое возможное вещественное доказательство, с которым нам пришлось иметь дело.
– Меня заставят в этом участвовать?
Корва задумался.
– Статья в «Таймсе» не обмолвилась ни единым словом, что наше правительство может получить такое приглашение.
– Это приглашение будет исходить от тех же самых людей, которые расправились с двумя тысячами мужчин, женщин и детей на другом конце Хюэ. Куда же, черт возьми, подевалось их мужество? Я бы хотел привести международную комиссию в Стробери-Пэтч и показать им братские могилы.
– Ничего у вас не выйдет, Бен, – ответил Корва с усмешкой. – Злодеяния американцев гораздо ужаснее злодеяний коммунистов. И вы знаете об этом. Во всяком случае, эта кутерьма доставляет много неприятностей нашему правительству. – Он глубоко вздохнул. – Черт возьми. Я всегда знал, что подобные вещи непременно выставят нас в неприглядном виде. Почему мы всегда такое проделываем сами с собой?
– А потому, – ответил Тайсон, – что мы это делаем лучше тех, кто не способен разделаться с нами.
Корва почесал затылок.
– Между прочим, у меня мелькнула догадка, что Белый дом в дипломатичной форме, конечно, предложит северным вьетам сунуть свое приглашение себе в задницу.
– Но другие страны пошлют своих людей в Хюэ.
Корва выпятил нижнюю губу.
– Да. И они могут найти кое-что. Но я уже намекнул министерству юстиции, что в случае использования на суде каких-либо доказательств, собранных иностранцами в коммунистической стране, пусть готовятся к десятилетней юридической баталии, а не к публичным возмущениям. Я думаю, они поняли меня. Ну, посмотрим.
– Вы слишком полагаетесь на общественное мнение американцев.
– Вам тоже следовало бы это делать. Вряд ли мы сможем изменить отрицательное мнение других стран. При подсчете голосов выяснилось, что семьдесят процентов американцев считают вас козлом отпущения.
– Жаль, что я не участвовал в голосовании.
– Вы сейчас в центре внимания, Бен, и будоражите чувства миллионов людей здесь и за рубежом.
Тайсон пожал плечами.
– Я в этом не виноват. Я бы вообще все это бросил.
– Подобно процессу Дрейфуса, это воспринимается как дело, в котором фигурируют не только Бенджамин Тайсон и первый взвод роты «Альфа».
– Разве?
Корва вынул лист бумаги из своего кейса.
– Достаточно того, что в него суют нос международная дипломатия и госаппарат Штатов. Ладно. Давайте вернемся к более важному делу. Я имел приятную беседу с майором Харпер. Это произошло на прошлой неделе в моем офисе. Каково, а?
– Вот как? – небрежно бросил Тайсон.
– Лакомый кусочек, Бен.
– Что-то я не заметил.
– Зато я заметил. Но для меня она слишком высока.
– Наоборот. Это вы для нее маловаты. Что она хотела?
– О... просто хотела переговорить по нескольким вопросам. Самый важный из них: ФБР разыскало Фернандо Белтрана, Ли Уолкера и Луиса Калана.
Тайсон молчал.
– Быстро провели работу. И, безусловно, они знали с самого начала, где проживают эти люди. Но министерство юстиции хотело посмотреть, запляшут ли те, кто хорошо знает Белтрана, Уолкера и Калана, под дудку прессы.
Тайсон многозначительно покачал головой.
– А вам известно, что Карен Харпер предлагала мне сделать публичное заявление и таким образом дать отпор злопыхателям?
– Харпер работала в вакууме. Ее окружали бюрократы, люди из военной прокуратуры, крючкотворцы из министерства юстиции и агенты ФБР, которые корпели над этим делом сотни часов. Она была видимой частью айсберга и даже не знала, что за ней следили. Думаю, что теперь ей это известно, хотя какое это имеет значение. Самое главное в том, что ее попросили связаться по телефону с Белтраном, Уолкером и Каланом. И она это сделала.
Тайсон встал и подошел к окну. Он смотрел, как по мосту мчатся автомобили с зажженными фарами.
– Харпер сообщила, что разговаривала – очень кратко – с каждым из трех по телефону. Белтран и Калан дали ей координаты своих адвокатов. У Уолкера нет адвоката. Он работает механиком где-то в Мейконе, штат Джорджия. Между прочим, адвокаты Белтрана и Калана дали понять, что их клиенты не станут делать никаких заявлений, пока не получат повестку в суд. Белтран – процветающий бизнесмен в Майами, а Калан неплохо устроился в Гонолулу и заправляет там туристическим бизнесом. Харпер поинтересовалась у этих двух адвокатов: как они считают, показания их клиентов будут в защиту Тайсона или наоборот?
Тайсон закурил, продолжая смотреть в окно.
Корва выдохнул:
– Харпер сообщила мне, что они станут вашими свидетелями.
Тайсон выпустил кольцо дыма.
– Итак, – сделал вывод Корва, – в ваших рядах, лейтенант Тайсон, родились зачатки лояльности.
– Они верны клятве. Винс.
– Да, верны. Хотя я вот что вам скажу. Если бы я был адвокатом и того и другого, я бы посоветовал им переметнуться на сторону правительства.
– Почему? – не понял Тайсон.
– Видите ли, их никогда не обвинят в убийстве, даже если они подробно расскажут о том побоище, которое учинили в больнице. А с другой стороны, если они преподнесут вымышленную историю об этом инциденте, а вы будете утверждать обратное, то их могут обвинить в даче ложных показаний.
Тайсон согласился.
– Я уверен, что их адвокаты посоветуют им именно так и поступить.
– Согласен с вами, хотя солдатики намерены выступить в вашу защиту, Бен. Я глубоко тронут, но...
– В каком смысле «но»?
– В том, что если бы это дело дошло до суда в 1968 году или в любое другое время, то этим людям, с почетом уволенным в запас, потом предъявили бы обвинение в убийстве. Оправдают их или нет, но они не собираются представать перед судом и признаваться в массовом убийстве. Мне бы хотелось думать, что они придут на суд защитить вас, потому что верны вам, но ими движет и что-то еще.
– Возможно, Винс. Возможно. Но не нам судить о мотивах их поведения.
Корва поднялся.
– А вы чувствуете то же самое по отношению к ним?
– В смысле?..
– Станете ли вы защищать их репутацию?
– Думаю, что стану. Но меня действительно разрывают противоречия. Ведь из-за них я сейчас держу в руке обвинительный документ, как вы изволили заметить.
– В этом ваша вина, Бен. Я понимаю, почему вы предпочли обойтись без шума. Но впоследствии... когда вас благополучно доставили на санитарное судно и у вас было время поразмыслить... Что же это тогда, если не лояльность?
– Предположим, это чувство свойственно мне. Армия насаждает понятие товарищества между командиром и подчиненными и понятие преданности командиру. Но когда происходит нечто подобное, такая лояльность может обернуться судебной ошибкой.
– Я знаю об этом.
На Тайсона нахлынули воспоминания:
– Когда меня ранили, все со мной попрощались. Они были искренни в своих сожалениях. Пустяк, конечно, но этот пустяк дал о себе знать, когда я, лежа на больничной койке, мучился, обуреваемый сомнениями, написать ли мне любовное письмо подружке или донесение о случившемся командиру батальона.
– Я понимаю. – Корва разлил по стаканам остатки спиртного. – В свой вопрос о лояльности я вложил вот какой смысл. Если вас признают виновным, вы непременно дадите правдивые показания, чтобы добиться смягчения приговора до того, как его вынесут присяжные. Правдивые показания, так же как и любая военная небылица, могут обернуться против Садовски, Скорелло, Белтрана, Уолкера и Калана. И одно ваше слово даст возможность обвинить их в лжесвидетельстве, а подобные вещи министерство юстиции разбирает в федеральном суде. За лжесвидетельство дают приличный срок. – Он посмотрел на Тайсона, пытаясь понять, какую реакцию вызвали у его клиента последние слова.
– Почему бы нам однажды не пройтись по этому мосту? – Тайсон поставил стакан на стол. – Расскажите мне о Ли Уолкере.
– Конечно. – Корва взял со стола лист бумаги и пробежал глазами, выискивая нужную информацию. – Харпер сообщает, что, опираясь на первое заявление Уолкера, она склонна считать, что он выступает свидетелем защиты.
Тайсон кивнул. Это не вызывало у него сомнений. Корва старался логически завершить мысль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111