Солдат равнодушно посмотрел ему вслед и поплелся за ним.
Грудер заглянул в несколько помещений и в одной из палат нашел своего ближайшего помощника Санчеса. Сан-чес посмотрел на него и удивленно поднял брови.
– Что случилось, доктор?
– Местные военные, кажется, совсем спятили. Меня не выпускают из миссии.
– Они никого не выпускают, – сказал Санчес. – Я пытался.
– Мне обязательно надо в Альтемирос, – сказал Грудер. – Вы не можете мне помочь? Вы знаете, я обычно держусь в стороне от политики, но тут дело другое. По ту сторону гор убивают людей.
– Восьмая эскадрилья прибыла на авиабазу два дня тому назад. Об этой эскадрилье говорят странные вещи, – задумчиво произнес Санчес. – Вас политика не касается, доктор, а меня касается. Конечно, я вам помогу.
Грудер обернулся и увидел, как солдат тупо смотрит на них от двери палаты.
– Пойдемте в ваш кабинет, – сказал он.
Они вошли в кабинет Санчеса, где Грудер включил экран с рентгенологическим снимком и стал что-то показывать. Дверь оставалась открытой, и в проеме был виден солдат, ковырявший в зубах, небрежно опершись на стену.
– Вот что я хочу от вас... – начал Грудер негромко.
А через пятнадцать минут он отправился к сержанту и спросил у него напрямик:
– В чем состоит приказ, касающийся миссии?
– Никого не выпускать и следить за вами, доктор Грудер. – Он сделал паузу. – Извините.
– Да, я и впрямь заметил, что за мной следят, – иронично сказал Грудер. – Так вот. Я собираюсь делать операцию. В ней срочно нуждается старик Педро. С почками, знаете ли, не шутят. Я требую, чтобы никого из ваших солдат, плюющих по углам, в операционной не было. Мы и так с трудом поддерживаем чистоту.
– Да, мы знаем, что вы, североамериканцы, большие чистюли, – согласился сержант. Потом он нахмурился. – Сколько дверей в этой комнате?
– Одна. Окон нет. Можете сами проверить. Только не плюйте на пол.
Сержант осмотрел операционную и убедился, что у нее действительно был только один выход.
– Хорошо, – сказал он. – Я поставлю двух солдат у входа. Этого будет достаточно.
Грудер прошел во вспомогательную комнату и начал готовиться к операции. Привезли на каталке Педро. Сержант спросил:
– Сколько времени займет операция?
Грудер подумал:
– Часа два, может быть, чуть больше. Операция очень сложная.
Он вошел в операционную и закрыл двери. Пять минут спустя пустую каталку вывезли в коридор. Сержант заглянул в открывшуюся дверь и увидел врача с закрытым маской лицом, склонившегося над операционным столом. Дверь закрылась. Сержант кивнул двум часовым и отправился во двор, чтобы погреться на солнышке. Он не обратил никакого внимания на пустую каталку, которую везли по коридору две весело болтавшие между собой сестры.
Когда каталка оказалась в цокольном помещении, Грудер, вцепившийся в нее снизу, еще в операционной, опустился на пол. "Стар стал для такой акробатики", – подумал он и кивнул сестрам. Они, хихикая, вышли. Он быстро поднялся и переоделся.
В одном месте территория миссии выходила на склон, заросший колючими кактусами и дикой грушей. Уже давно он собирался привести в порядок этот уголок дикой природы, а теперь же был рад, что так и не успел этого сделать. Ни один часовой в здравом уме не забредет в эти заросли пустырника и кактусов, и здесь можно было попробовать вырваться на свободу.
И был прав. Двадцать минут спустя он был уже по другую сторону низенького забора. Его одежда, лицо и руки были жестоко исцарапаны, но он не обращал внимания на это. Впереди виднелись белые домики Альтемироса.
Он побежал.
IV
Форестер все еще был на носилках. Он ожидал, что его поместят в палату, но вместо этого носилки внесли в какой-то кабинет и поставили на стулья. Его оставили одного, но, судя по шарканью ног, доносившихся снаружи, понял, что за дверью охранники.
Кабинет с огромным, во всю стену окном, выходящим на летное поле, был просторным, и он догадался, что тут должен сидеть большой начальник. На стенах развешены карты, снимки горных районов, сделанные с воздуха. Все это не очень заинтересовало Форестера. Он бывал в таких кабинетах, когда сам служил в авиации, и все ему тут было знакомо, начиная с групповых фотографий эскадрилья и кончая часами, вделанными в пропеллер.
Гораздо больше его заинтересовало то, что было на поле. Он отлично разглядел контрольную вышку, площадку перед ней, группу ангаров вдали. Он даже прищелкнул языком, увидев стоящие на площадке самолеты. Это были "Сейбры".
"Старый добрый дядя Сэм! – подумал он. – Всегда готовый все раздавать, включая военную технику, своим потенциальным врагам". Он с любопытством разглядывал истребители. Они, конечно, уже устарели и в американских ВВС не использовались, но для такой страны, как Кордильера, не имеющей сильных противников, они вполне годились. Насколько он мог понять, на таких он летал в Корее. "Можно было бы и сейчас попробовать, – подумал он. – Только в добраться туда".
Истребителей было четыре, и они стояли на заправке. Нет – он даже приподнялся на носилках – не на заправке. На вооружении. Под крыльями закреплялись ракеты, и люди, стоявшие рядом, были не механики, а оружейники, готовившие самолеты к бою.
"Господи, – подумал он. – Это все равно что паровым молотом колоть орехи. О'Харе со своим отрядом против всего этого не продержаться и секунды". Стоп, стоп! Но это ведь значит, что пока он еще держится, коммунисты на том берегу еще не победили. Его охватила радость, которая, однако, тут же сменилась горечью и тревогой.
Он лег и вновь ощутил на пояснице прикосновение металла. "Надо готовиться к активным действиям", – решил он. Вытащив револьвер, он осмотрел его. Это был тот же самый револьвер, принадлежавший Гривасу. Холод и влага, конечно, сделали свое дело. Масло высохло, курок работал с натугой, но Форестер решил, что он не откажет. Барабан был заряжен, он покрутил его, потрогал курок еще раз и, положив револьвер под одеяло рядом с собой, стал ждать. Теперь он готов настолько, насколько возможно в его положении.
Ждать пришлось долго, и он стал нервничать. Все его тело охватила легкая дрожь, чувства обострились. "Это стимулятор Грудера, – подумал он. – Интересно, что это было и как он взаимодействовал с кокой, которой я вдоволь наглотался?"
Он продолжал смотреть на самолеты. Обслуга давно уже закончила свою работу, а в кабинете никто так и не появился. Наконец дверь отворилась, и Форестер увидел человека с длинным козлиным лицом.
– Полковник Коельо, к вашим услугам, – сказал он, с улыбкой глядя на Форестера, и щелкнул каблуками.
Форестер заморгал глазами, притворяясь, будто спал.
– Полковник... как? – промямлил он.
Полковник сел за стол.
– Коельо, – повторил он с удовольствием. – Я командир этой эскадрильи.
– Что за черт, – произнес Форестер с удивленным видом. – Только что я был в госпитале и вдруг очутился в этом кабинете. Я, кстати, бывал в таких. Мне здесь многое знакомо.
– Вы что, были летчиком? – вежливо спросил Коельо.
– Ну да, – сказал Форестер. – В Корее. Я там летал на "Сейбрах".
– О, тогда мы можем говорить, как товарищи, – расплылся в улыбке Коельо. – Припоминаете доктора Грудера?
– Почти нет. Я, помню, проснулся, и он тут же закатил мне что-то такое, от чего я опять заснул. Во второй раз я обнаружил себя уже здесь. А почему я не в госпитале?
– Значит, вы ни о чем с доктором Грудером не говорили, ни о чем?
– Нет, у меня даже и возможности такой не было. Ах, полковник, я так рад вас видеть! Там, по другую сторону гор, происходят ужасные вещи. Группа бандитов хочет убить горстку авиапассажиров. Мы пришли сюда, чтобы рассказать вам об этом.
– Сюда?
– Ну да. Там один латиноамериканец просил нас дойти сюда. Как же его звали? – Форестер поморщил брови.
– Может быть, Агиляр?
– Нет, этого имени я никогда не слышал. Его звали... да, Монтес.
– И Монтес велел вам идти сюда? Он, наверное, думал, что здесь находится этот дурак Родригес. Вы опоздали на два дня, мистер Форестер. – И он захохотал.
От этого смеха Форестер внутренне похолодел, но продолжал прикидываться невинным простаком.
– Что тут смешного? – спросил он. – Почему вы сидите и смеетесь, вместо того чтобы что-нибудь предпринять?
Коельо вытер прослезившиеся от смеха глаза.
– Не беспокойтесь, сеньор Форестер. Мы уже обо всем знаем. Мы готовимся к... э-э-э... спасательной операции.
"Это точно, готовитесь", – подумал Форестер с горечью, глядя на полностью вооруженные самолеты. Но вслух сказал:
– Черт знает что! Получается, что я зря гробил себя в этих проклятых горах? Вот дурак!
Коельо открыл лежавшую на столе папку.
– Ваше имя Раймонд Форестер. Вы торговый агент в Южной Америке корпорации Фэрмилд и вы направлялись в Сантильяну. – Он улыбнулся, продолжая глядеть в папку. – Мы, конечно, все проверили. Действительно, есть такой Раймонд Форестер в этой компании, и он действительно торговый агент в Южной Америке. ЦРУ такими мелочами не пренебрегает, мистер Форестер.
– Что? ЦРУ?! – воскликнул Форестер. – О чем вы говорите, черт возьми?!
Коельо сделал широкий жест руками.
– О шпионаже, о подрывной деятельности, о подкупе официальных лиц, об антинародной пропаганде. Выбирайте любое – это все ЦРУ. И вы тоже.
– Вы сумасшедший! – горячо сказал Форестер.
– А вы сующий нос не в свои дела америкашка! – вдруг рявкнул Коельо. – Вы приспешник буржуазии, капиталистический лакей! Вас можно было бы простить, если бы вы не ведали, что творите. Но вы все хорошо понимаете и делаете свои грязные делишки вполне сознательно. Вы прибыли в Кордильеру, чтобы помочь осуществить империалистическую революцию и привести к власти этого негодяя Агиляра!
– Кого? – спросил Форестер. – Нет, вы все-таки сумасшедший!
– Оставьте, мистер Форестер. Хватит притворяться. Мы все знаем о компании, где вы якобы работаете. Это просто крыша для американской империалистической разведки. Мы все знаем и о вас, и об Эддисоне в Сантильяне. Но его уже вывели из игры. И вас тоже.
Форестер криво ухмыльнулся.
– Говорите по-испански, но определения – московские. Или, может, пекинские? – Он кивнул в сторону самолетов. – Кто здесь на самом деле сует нос не в свои дела?
Коельо улыбнулся.
– Я служу правительству генерала Лопеца. Я уверен, что он будет просто счастлив, когда узнает, что Агиляр мертв.
– Но вы ему об этом не скажете, держу пари. Я знаю, как работают ваши ребята. Вы используете имя Агиляра как угрозу Лопецу, а потом в подходящий момент вытурите и самого Лопеца. – Он сделал паузу. – Интересно, как вы узнали, что мы с Родэ в госпитале Грудера?
– Вы хотите казаться более наивным, чем вы есть на самом деле? – спросил язвительно Коельо. – Мой дорогой Форестер, мы связаны по радио с нашими силами по ту сторону гор. – Внезапно в его тоне появилась горечь. – Конечно, они действуют не очень эффективно, но радио у них работает. Вас видели у моста. Это во-первых. Во-вторых, неужели вы думаете, что если кто-то спускается с перевала, об этом здесь никто не знает? Господи, весь Альтемирос говорит о сумасшедшем американце, который совершил невозможное.
"Но они не знают, почему я это сделал, – подумал Форестер. – И никогда не узнают, если этот негодяй осуществит свои планы". Коельо взял в руки фотографию.
– Мы подозревали, что ЦРУ может послать кого-нибудь вместе с Агиляром. Теперь мы знаем об этом точно. Этот снимок был сделан в Вашингтоне полгода тому назад.
Он перевернул фотографию и показал ее Форестеру. Он увидел на ней себя, разговаривающего со своим начальником на ступенях какого-то здания.
– Отпечатано в Москве? – поиронизировал Форестер.
Коельо улыбнулся и, не отвечая, спросил:
– Можете ли вы мне назвать причины, по которым вас не следует расстрелять?
– Могу, – парировал Форестер. – Не много, но могу. – Он приподнялся на локте и постарался придать вес своим словам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45