Густовато кладут парни, – подумал я. В результате инфляции фунт стерлингов по сравнению с рэндом похудел, и теперь указанная сумма составляла 5650 фунтов. Они рассчитывали на то, что я этого не знаю, а когда узнаю, будет поздно.
Я вписал дату, поставил свою подпись – причем, вовсе не Дж. А. Риарден – и вложил чек между страницами грамматики русского языка.
Кто же все-таки я – умница или дурак из дураков? Кто-то мог здорово провести меня, – тот же Джонни, к примеру. И если это был он, то плакали мои пять тысяч ни за что, ни про что. Но тут я учитывал и человеческую жадность: если предполагалось, что в том источнике, откуда изъята первая сумма, есть значительные запасы, то из него попытаются черпануть еще раз – только тогда деньги можно получить уже после предоставления услуг и если они окажутся успешными.
На следующее утро я передал чек Шервину, который искусно зажал его между пальцами, и я понял, что он без особого труда переправит его на волю. Шервин был карточным шулером, и никто в тюрьме не смел и мечтать о том, чтобы выиграть у него. Он мог делать с колодой все, что угодно, – заставить ее плясать и петь песни, так что спрятать чек было для него парой пустяков.
И я стал ждать и гадать, на какие такие расходы эта шайка потратит пять тысяч фунтов стерлингов.
Шли недели, но ничего не происходило. Я прикинул, что для того, чтобы получить деньги по чеку и привезти их в Англию, понадобится чуть больше недели. Пять недель прошли без всякого результата, и меня охватило беспокойство.
Вдруг все разрешилось очень быстро.
Было свободное время, когда мы могли общаться друг с другом. Смитон читал мне нотацию за то, что я где-то недостаточно чисто убрал – признак моей нервозности. Подошел Косгроув с шахматной доской под мышкой. Он подождал, пока Смитон закончит свои наставления и сказала:
– Не огорчайся, Риарден. Давай сыграем.
Я был знаком с Косгроувом. На воле он занимался организацией хищений товаров – в основном, сигарет и виски. Кто-то настучал на него, его схватили и засунули на десять лет. Сейчас он сидел уже шестой год и при удачном стечении обстоятельств мог года через два очутиться на свободе. Он был чемпионом зала «Си» по шахматам и вообще хитрым и умным человеком.
Я рассеянно сказал:
– Не сегодня, Косси.
Он искоса посмотрел на Смитона, стоявшего в двух шагах.
– Ты что, не хочешь выиграть по-большому?
– Выиграть по-большому? – удивился я.
– Ну да, большой турнир. – Он протянул доску. – Я тебя проинструктирую на этот счет, если поиграешь со мной.
Мы нашли свободный стол в углу зала, подальше от Смитона, и сели. Я спросил:
– В чем дело, Косей?
– Я твой посредник, – сказал он, расставляя фигуры. – Будешь говорить только со мной, больше ни с кем. Понятно? – Я коротко кивнул, и он продолжал: – Начнем с обсуждения денег.
– Если так, то сразу и кончим, отрезал я. – Ваша шарага уже поимела от меня пять тысяч, а я что-то пока ничего не вижу.
– Ты же видишь меня? – Он оглянулся кругом. – Ты давай играй... Твой ход. – Я сыграл с2-сЗ, и он засмеялся. – А ты осторожный парень, Риарден. Как тихонько начал.
– Прекрати финтить, Косей. Если есть, что сказать, говори.
– Да я ж не виню тебя за то, что ты осторожен, – сказал он. – Хочу сказать только одно: тебе придется заплатить крупную сумму.
– Но не прежде, чем выйду отсюда, – сказал я. – Я не такой молокосос.
– Понимаю тебя, – сказал Косей, – это все равно, что прыгать в темноте с завязанными глазами. Но как бы там ни было, нам придется сначала поговорить о деньгах, а нет, – так разговор кончен.
– Ладно. Сколько?
Он двинул королевского слона.
– Мы своего рода сборщики налогов, берем с суммы дохода. Ты закосил 173000 фунтов стерлингов. Мы возьмем половину, то есть 86,500.
– Не будь идиотом, – сказал я. – В вашем расчете слишком много дефектов, и ты прекрасно это знаешь.
– Например?
– Во-первых, в посылке было товару на 120000 фунтов. Хозяева явно подзагнули, называя цифру.
Он кивнул головой.
– Может быть. Дальше?
– Дальше. Ты что, полагаешь, что эти брильянты можно продать за полную стоимость? Это же не легальная продажа, уж ты-то должен это понимать.
– Играй, – сказал он спокойно. – За нами следят. Необработанные брильянты можно продать за полную стоимость, если иметь башку на плечах. А она у тебя есть. Эту работенку ты толково исполнил. Если в тебя не заложили, чисто ушел.
– Это не были необработанные брильянты, – сказал я. – Их отгранили в Амстердаме, и они вернулись обратно для оправки. Такие брильянты обычно просвечиваются рентгеном, фотографируются и регистрируются. Их пришлось подвергнуть новой огранке, а это сильно снижает их ценность. И еще – я не один. У меня был напарник. Он разработал эту операцию, а я осуществил ее. Доход – пополам.
– Да, ребята интересовались этим вопросом, – сказал Косей. – Они что-то не могли понять, он тебя заложил что ли? Потому что, если это так, то у тебя нет ни гроша, и нам нечего терять время.
– Нет, это не он, – сказал я как можно убедительнее.
– А слух идет, что это он.
– Этот слух могли ведь подкинуть полицейские. – Форбс или Бранскилл, правда? У них есть на то свои причины.
– Могли, – согласился Косей. – А кто твой напарник?
– Нет, так дело не пойдет, – сказал я решительно. – Я не продал его фараонам и не продам его вам. Кстати, это само по себе доказывает, что не он заложил меня. Мы со своим другом ладим хорошо, тихо занимаемся своим делом, и нам посторонние не нужны.
– Ладно, оставим это на время, – сказал Косей. – Я передам обо всем ребятам. Но это возвращает нас к вопросу о бабках. Сколько же вы взяли?
– По нашим оценкам – сорок тысяч, – сказал я спокойно. – И они в надежном месте. И доступ к ним только через меня.
Он слегка улыбнулся.
– В швейцарском банке?
– Ага. В надежном месте.
– Итак, все равно – половина. По тысяче за год. Дешево, конечно, да ладно. Мы беремся переправить тебя через стену и за пределы Англии. Если ты возвращаешься, это твои проблемы. Но послушай внимательно: не пытайся нас надуть, и лучше приготовь для нас башли. Если их не будет – то никто никогда тебя не увидит. Надеюсь, понятно?
– Понятно. Вы выводите меня отсюда и получаете ваши деньги.
– Значит, я поговорю с ребятами, а они сами решат, быть тебе нашим клиентом или нет.
Я сказал:
– Косей, если ваша компания так сильна, как ты говоришь, какого черта ты торчишь здесь? Не могу этого понять.
– Я просто посредник, – ответил он. – Меня уже здесь завербовали. Потом мне сидеть осталось два года. Дотяну как-нибудь, и к чему рисковать? Меня ждет хорошая работа, и я не собираюсь отказываться от нее. – Он взглянул на меня. – А тебе туго придется, если ты вернешься в Англию.
– Это меня не волнует, – сказал я. – Я тут прохлаждался всего неделю, ничего об этой стране не знаю и не хочу знать.
Косей сделал ход.
– Шах. Еще кое-что. Ты в последнее время приятельствуешь со Слэйдом, да? Говорите друг с другом о чем-то.
– Он мне помогает заниматься русским, – сказал я, уводя короля.
– Этому конец, – сказал Косей, как бы невзначай, – отвали от Слэйда подальше, иначе сделка не состоится.
Я в изумлении посмотрел на него.
– Что за черт?..
– Именно так, – подтвердил он спокойно и сделал ход ферзем.
– Шах.
– Тольку не говори мне, что твои друзья патриоты, – сказал я и засмеялся. – В чем дело?
Косей посмотрел на меня с сожалением.
– Ты кто такой, чтобы задавать вопросы? Делай, что тебе говорят. – Он повернул голову в сторону Смитона, как раз проходившего мимо. – Знаете что? Риарден-то чуть не выиграл у меня. – Это было, конечно, чистейшее вранье. – У него хорошие шансы на турнире.
Смитон посмотрел на него без всякого выражения и прошел мимо.
3
Итак, игра началась. Я внутренне напрягся, и на этот раз это было напряжение не безнадежности, а надежды. Я даже стал напевать себе под нос, когда скреб столы в зале, и старался не делать ни малейшей промашки. Смитон смотрел на меня одобрительно, во всяком случае, настолько, насколько он мог это показать. Я становился идеальным заключенным.
Я выполнил приказ Косгроува и порвал отношения со Слэйдом, который время от времени бросал в мою сторону укоризненные взгляды. Я не знал, почему последовал такой приказ, мне стало даже жаль Слэйда, у которого в тюрьме было не слишком много друзей.
Незаметно я наблюдал за Косгроувом, замечая с кем он общается, говорит. Насколько я мог судить, в его поведении ничего не изменилось, и он вел себя достаточно расковано, но поскольку я не изучал его раньше, то сказать, каков он был, затруднялся.
Через пару недель я подошел к нему в свободное время.
– Сыграем в шахматы, Косей? – предложил я.
Он посмотрел на меня с непроницаемым лицом.
– Держись от меня подальше, идиот, я не хочу связываться с тобой.
– Но ты уже связан, – возразил я. – Смитон недавно интересовался, буду ли я участвовать в турнире. Он спрашивал, почему я бросил уроки шахмат. И еще спрашивал, не забросил ли я свой русский.
Косгроув сощурился.
– Ладно, – сказал он. – Отойдем туда.
Мы разложили доску.
– Какие новости? – спросил я.
– Когда будут новости, скажу, – буркнул он. Он был явно в плохом настроении.
– Слушай, Косей. Я беспокоюсь. Говорят, что только что закончили новую тюрьму для особо опасных. Я боюсь, меня переведут туда. Это может случиться в любую минуту.
Он осмотрел зал.
– Нельзя же действовать сломя голову, – сказал он. – Это сложная операция. Ты за что заплатил пять тысяч? За то, чтобы просто перепрыгнуть через стену? Тут выстраивается целая система. – Он сделал ход. – Я об этой стороне дела мало знаю, но говорят, что в каждом случае новая схема. Никаких шаблонов, понимаешь? Ты-то должен знать, как никто, Риарден.
– Я вижу, вы меня проверяли, – сказал я, пристально глядя на него.
Он ответил мне холодным взглядом.
– А ты как думал? Часть той суммы в пять тысяч на это и пошла. Ребята работают с большой осторожностью. У тебя интересный послужной список. Не понимаю, как ты в этот-то раз поскользнулся.
– Это со всеми случается, – сказал я. – Меня продали – как и тебя, Косей.
– Но я знаю, кто продал меня, – почти прорычал он. – И он будет жалеть об этом до своего смертного дня. Мне бы только выйти отсюда.
– Лучше сделай это перед тем, как выйдешь, – посоветовал я. – У тебя будет прекрасное алиби – ты же сидишь в тюряге. И времени уже немало прошло, так что ищейки о тебе и не подумают.
Он нехотя улыбнулся.
– Интересно мыслишь, Риарден.
– А почему, собственно, ты думаешь, будто я не знаю, кто меня продал? Беда в том, что у меня нет связи с миром, чтобы организовать несчастный случай.
– Я могу устроить, – предложил он.
– Ладно, оставим это. Я сам скоро выйду, если ваши ребята поскорее подсуетятся. Значит, они меня проверяли там, в Южной Африке, да? Ну и как, удовлетворены?
– Ничего. Ты прошел. Там у тебя остались хорошие друзья. – Появился Смитон, и Косей тут же переключился на шахматы. – Что это за ход, дурак? Так я ставлю тебе мат в три хода. – Он посмотрел на Смитона. – Оказывается, не так уж он хорош, как я думал. На турнире ему делать нечего.
Смитон состроил презрительную мину.
4
Косей был прав. Мне нечего было делать на турнире. Но не из-за моей паршивой игры в шахматы. Два дня спустя не я, а он подошел ко мне.
– Все устроено.
– Меня перевели в другую камеру вчера, – сказал я.
– Это неважно. Тебя будут выводить днем. С прогулочного двора в субботу. Точно в три часа, запомни.
Я почувствовал холодок внизу живота.
– Как мне действовать?
– Ты когда-нибудь видел, как вешают иллюминацию на Рождество? – спросил Косей, но тут же с досадой прищелкнул пальцами.
– Черт, я забыл, – конечно, нет. В общем, есть такая машина с подъемником – вроде длинной складной руки с платформой. Для поднятия электриков.
– А, я знаю, что ты имеешь в виду, – сказал я. – Я видел их в аэропорту в Иоганнесбурге у больших самолетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Я вписал дату, поставил свою подпись – причем, вовсе не Дж. А. Риарден – и вложил чек между страницами грамматики русского языка.
Кто же все-таки я – умница или дурак из дураков? Кто-то мог здорово провести меня, – тот же Джонни, к примеру. И если это был он, то плакали мои пять тысяч ни за что, ни про что. Но тут я учитывал и человеческую жадность: если предполагалось, что в том источнике, откуда изъята первая сумма, есть значительные запасы, то из него попытаются черпануть еще раз – только тогда деньги можно получить уже после предоставления услуг и если они окажутся успешными.
На следующее утро я передал чек Шервину, который искусно зажал его между пальцами, и я понял, что он без особого труда переправит его на волю. Шервин был карточным шулером, и никто в тюрьме не смел и мечтать о том, чтобы выиграть у него. Он мог делать с колодой все, что угодно, – заставить ее плясать и петь песни, так что спрятать чек было для него парой пустяков.
И я стал ждать и гадать, на какие такие расходы эта шайка потратит пять тысяч фунтов стерлингов.
Шли недели, но ничего не происходило. Я прикинул, что для того, чтобы получить деньги по чеку и привезти их в Англию, понадобится чуть больше недели. Пять недель прошли без всякого результата, и меня охватило беспокойство.
Вдруг все разрешилось очень быстро.
Было свободное время, когда мы могли общаться друг с другом. Смитон читал мне нотацию за то, что я где-то недостаточно чисто убрал – признак моей нервозности. Подошел Косгроув с шахматной доской под мышкой. Он подождал, пока Смитон закончит свои наставления и сказала:
– Не огорчайся, Риарден. Давай сыграем.
Я был знаком с Косгроувом. На воле он занимался организацией хищений товаров – в основном, сигарет и виски. Кто-то настучал на него, его схватили и засунули на десять лет. Сейчас он сидел уже шестой год и при удачном стечении обстоятельств мог года через два очутиться на свободе. Он был чемпионом зала «Си» по шахматам и вообще хитрым и умным человеком.
Я рассеянно сказал:
– Не сегодня, Косси.
Он искоса посмотрел на Смитона, стоявшего в двух шагах.
– Ты что, не хочешь выиграть по-большому?
– Выиграть по-большому? – удивился я.
– Ну да, большой турнир. – Он протянул доску. – Я тебя проинструктирую на этот счет, если поиграешь со мной.
Мы нашли свободный стол в углу зала, подальше от Смитона, и сели. Я спросил:
– В чем дело, Косей?
– Я твой посредник, – сказал он, расставляя фигуры. – Будешь говорить только со мной, больше ни с кем. Понятно? – Я коротко кивнул, и он продолжал: – Начнем с обсуждения денег.
– Если так, то сразу и кончим, отрезал я. – Ваша шарага уже поимела от меня пять тысяч, а я что-то пока ничего не вижу.
– Ты же видишь меня? – Он оглянулся кругом. – Ты давай играй... Твой ход. – Я сыграл с2-сЗ, и он засмеялся. – А ты осторожный парень, Риарден. Как тихонько начал.
– Прекрати финтить, Косей. Если есть, что сказать, говори.
– Да я ж не виню тебя за то, что ты осторожен, – сказал он. – Хочу сказать только одно: тебе придется заплатить крупную сумму.
– Но не прежде, чем выйду отсюда, – сказал я. – Я не такой молокосос.
– Понимаю тебя, – сказал Косей, – это все равно, что прыгать в темноте с завязанными глазами. Но как бы там ни было, нам придется сначала поговорить о деньгах, а нет, – так разговор кончен.
– Ладно. Сколько?
Он двинул королевского слона.
– Мы своего рода сборщики налогов, берем с суммы дохода. Ты закосил 173000 фунтов стерлингов. Мы возьмем половину, то есть 86,500.
– Не будь идиотом, – сказал я. – В вашем расчете слишком много дефектов, и ты прекрасно это знаешь.
– Например?
– Во-первых, в посылке было товару на 120000 фунтов. Хозяева явно подзагнули, называя цифру.
Он кивнул головой.
– Может быть. Дальше?
– Дальше. Ты что, полагаешь, что эти брильянты можно продать за полную стоимость? Это же не легальная продажа, уж ты-то должен это понимать.
– Играй, – сказал он спокойно. – За нами следят. Необработанные брильянты можно продать за полную стоимость, если иметь башку на плечах. А она у тебя есть. Эту работенку ты толково исполнил. Если в тебя не заложили, чисто ушел.
– Это не были необработанные брильянты, – сказал я. – Их отгранили в Амстердаме, и они вернулись обратно для оправки. Такие брильянты обычно просвечиваются рентгеном, фотографируются и регистрируются. Их пришлось подвергнуть новой огранке, а это сильно снижает их ценность. И еще – я не один. У меня был напарник. Он разработал эту операцию, а я осуществил ее. Доход – пополам.
– Да, ребята интересовались этим вопросом, – сказал Косей. – Они что-то не могли понять, он тебя заложил что ли? Потому что, если это так, то у тебя нет ни гроша, и нам нечего терять время.
– Нет, это не он, – сказал я как можно убедительнее.
– А слух идет, что это он.
– Этот слух могли ведь подкинуть полицейские. – Форбс или Бранскилл, правда? У них есть на то свои причины.
– Могли, – согласился Косей. – А кто твой напарник?
– Нет, так дело не пойдет, – сказал я решительно. – Я не продал его фараонам и не продам его вам. Кстати, это само по себе доказывает, что не он заложил меня. Мы со своим другом ладим хорошо, тихо занимаемся своим делом, и нам посторонние не нужны.
– Ладно, оставим это на время, – сказал Косей. – Я передам обо всем ребятам. Но это возвращает нас к вопросу о бабках. Сколько же вы взяли?
– По нашим оценкам – сорок тысяч, – сказал я спокойно. – И они в надежном месте. И доступ к ним только через меня.
Он слегка улыбнулся.
– В швейцарском банке?
– Ага. В надежном месте.
– Итак, все равно – половина. По тысяче за год. Дешево, конечно, да ладно. Мы беремся переправить тебя через стену и за пределы Англии. Если ты возвращаешься, это твои проблемы. Но послушай внимательно: не пытайся нас надуть, и лучше приготовь для нас башли. Если их не будет – то никто никогда тебя не увидит. Надеюсь, понятно?
– Понятно. Вы выводите меня отсюда и получаете ваши деньги.
– Значит, я поговорю с ребятами, а они сами решат, быть тебе нашим клиентом или нет.
Я сказал:
– Косей, если ваша компания так сильна, как ты говоришь, какого черта ты торчишь здесь? Не могу этого понять.
– Я просто посредник, – ответил он. – Меня уже здесь завербовали. Потом мне сидеть осталось два года. Дотяну как-нибудь, и к чему рисковать? Меня ждет хорошая работа, и я не собираюсь отказываться от нее. – Он взглянул на меня. – А тебе туго придется, если ты вернешься в Англию.
– Это меня не волнует, – сказал я. – Я тут прохлаждался всего неделю, ничего об этой стране не знаю и не хочу знать.
Косей сделал ход.
– Шах. Еще кое-что. Ты в последнее время приятельствуешь со Слэйдом, да? Говорите друг с другом о чем-то.
– Он мне помогает заниматься русским, – сказал я, уводя короля.
– Этому конец, – сказал Косей, как бы невзначай, – отвали от Слэйда подальше, иначе сделка не состоится.
Я в изумлении посмотрел на него.
– Что за черт?..
– Именно так, – подтвердил он спокойно и сделал ход ферзем.
– Шах.
– Тольку не говори мне, что твои друзья патриоты, – сказал я и засмеялся. – В чем дело?
Косей посмотрел на меня с сожалением.
– Ты кто такой, чтобы задавать вопросы? Делай, что тебе говорят. – Он повернул голову в сторону Смитона, как раз проходившего мимо. – Знаете что? Риарден-то чуть не выиграл у меня. – Это было, конечно, чистейшее вранье. – У него хорошие шансы на турнире.
Смитон посмотрел на него без всякого выражения и прошел мимо.
3
Итак, игра началась. Я внутренне напрягся, и на этот раз это было напряжение не безнадежности, а надежды. Я даже стал напевать себе под нос, когда скреб столы в зале, и старался не делать ни малейшей промашки. Смитон смотрел на меня одобрительно, во всяком случае, настолько, насколько он мог это показать. Я становился идеальным заключенным.
Я выполнил приказ Косгроува и порвал отношения со Слэйдом, который время от времени бросал в мою сторону укоризненные взгляды. Я не знал, почему последовал такой приказ, мне стало даже жаль Слэйда, у которого в тюрьме было не слишком много друзей.
Незаметно я наблюдал за Косгроувом, замечая с кем он общается, говорит. Насколько я мог судить, в его поведении ничего не изменилось, и он вел себя достаточно расковано, но поскольку я не изучал его раньше, то сказать, каков он был, затруднялся.
Через пару недель я подошел к нему в свободное время.
– Сыграем в шахматы, Косей? – предложил я.
Он посмотрел на меня с непроницаемым лицом.
– Держись от меня подальше, идиот, я не хочу связываться с тобой.
– Но ты уже связан, – возразил я. – Смитон недавно интересовался, буду ли я участвовать в турнире. Он спрашивал, почему я бросил уроки шахмат. И еще спрашивал, не забросил ли я свой русский.
Косгроув сощурился.
– Ладно, – сказал он. – Отойдем туда.
Мы разложили доску.
– Какие новости? – спросил я.
– Когда будут новости, скажу, – буркнул он. Он был явно в плохом настроении.
– Слушай, Косей. Я беспокоюсь. Говорят, что только что закончили новую тюрьму для особо опасных. Я боюсь, меня переведут туда. Это может случиться в любую минуту.
Он осмотрел зал.
– Нельзя же действовать сломя голову, – сказал он. – Это сложная операция. Ты за что заплатил пять тысяч? За то, чтобы просто перепрыгнуть через стену? Тут выстраивается целая система. – Он сделал ход. – Я об этой стороне дела мало знаю, но говорят, что в каждом случае новая схема. Никаких шаблонов, понимаешь? Ты-то должен знать, как никто, Риарден.
– Я вижу, вы меня проверяли, – сказал я, пристально глядя на него.
Он ответил мне холодным взглядом.
– А ты как думал? Часть той суммы в пять тысяч на это и пошла. Ребята работают с большой осторожностью. У тебя интересный послужной список. Не понимаю, как ты в этот-то раз поскользнулся.
– Это со всеми случается, – сказал я. – Меня продали – как и тебя, Косей.
– Но я знаю, кто продал меня, – почти прорычал он. – И он будет жалеть об этом до своего смертного дня. Мне бы только выйти отсюда.
– Лучше сделай это перед тем, как выйдешь, – посоветовал я. – У тебя будет прекрасное алиби – ты же сидишь в тюряге. И времени уже немало прошло, так что ищейки о тебе и не подумают.
Он нехотя улыбнулся.
– Интересно мыслишь, Риарден.
– А почему, собственно, ты думаешь, будто я не знаю, кто меня продал? Беда в том, что у меня нет связи с миром, чтобы организовать несчастный случай.
– Я могу устроить, – предложил он.
– Ладно, оставим это. Я сам скоро выйду, если ваши ребята поскорее подсуетятся. Значит, они меня проверяли там, в Южной Африке, да? Ну и как, удовлетворены?
– Ничего. Ты прошел. Там у тебя остались хорошие друзья. – Появился Смитон, и Косей тут же переключился на шахматы. – Что это за ход, дурак? Так я ставлю тебе мат в три хода. – Он посмотрел на Смитона. – Оказывается, не так уж он хорош, как я думал. На турнире ему делать нечего.
Смитон состроил презрительную мину.
4
Косей был прав. Мне нечего было делать на турнире. Но не из-за моей паршивой игры в шахматы. Два дня спустя не я, а он подошел ко мне.
– Все устроено.
– Меня перевели в другую камеру вчера, – сказал я.
– Это неважно. Тебя будут выводить днем. С прогулочного двора в субботу. Точно в три часа, запомни.
Я почувствовал холодок внизу живота.
– Как мне действовать?
– Ты когда-нибудь видел, как вешают иллюминацию на Рождество? – спросил Косей, но тут же с досадой прищелкнул пальцами.
– Черт, я забыл, – конечно, нет. В общем, есть такая машина с подъемником – вроде длинной складной руки с платформой. Для поднятия электриков.
– А, я знаю, что ты имеешь в виду, – сказал я. – Я видел их в аэропорту в Иоганнесбурге у больших самолетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37