А ведь Муса, завладев партией наркотиков самостоятельно, ни за что не будет делиться прибылью или процентами с ним, с Тихонравовым.
Словом, как ни раскладывал пасьянс возможных будущих ходов генерал, ничего хорошего у него не получалось – полный провал всего его бизнеса был очевиден. И теперь во весь рост перед ним вставала главная проблема и главная беда – как вообще уцелеть после всего, что случилось, как хоть немного обезопасить от головорезов Багирова свою семью?!
Телефонный звонок настолько резко прозвучал в тишине квартиры, что Борис Степанович вздрогнул и посмотрел на аппарат с благоговейным ужасом. «Кто?» – вопрос молнией пронесся в его голове, и Тихонравов, протягивая руку к телефону, заметил, как непроизвольно мелкой дрожью трясутся его пальцы.
– Слушаю вас, – ответил он предательски дрогнувшим голосом и вдруг с облегчением вздохнул – в трубке раздался четкий голос Аркана:
– Борис Степанович?
– Я!
– Это Анатолий.
– Я узнал, Анатолий. Ну, что случилось? Как ты, в порядке? Ты чего звонишь?
– Борис Степанович, я подумал и пришел к выводу, что, наверное, и впрямь сделал большую глупость, когда не отдал Мусе наш товар.
– Конечно, дорогой! Ну как ты мог так поступить, когда я предупреждал тебя...
– Понимаете, я очень хотел получить деньги. Возвращаюсь домой, а в карманах настолько пусто, что даже цветы матери купить не могу!
– Эх, нашел проблему! Да хоть меня попросил бы – я бы тебе пару тысяч уж во всяком случае нашел бы! Решили бы твои проблемы, а зачем же этого бандита напрягать?
– Не подумал.
– И что сейчас делать?
– А что, Борис Степанович, исправить положение сейчас уже никак нельзя?
– Как ты его можешь исправить?
– Давайте отвезем ему порошок прямо сейчас. Я сам извинюсь, скажу, что погорячился, что нервы после этих траханых гор совсем расшатались, в элементарных ситуациях сам себя контролировать не могу. Должен же он понять меня в конце концов! Как вы считаете, Борис Степанович?
Тихонравов беззвучно рассмеялся: ведь это было бы идеальным выходом из ситуации! Он смог бы объяснить Багирову, что мальчишка погорячился, а он, Тихонравов, его сумел уговорить, заставить передумать. Багиров, возможно, на радостях и простил бы их всех, а в первую очередь генерала, своего старого и преданного компаньона, никогда не подводившего Мусу.
– Конечно! – вскричал Борис Степанович в трубку. – Конечно, Толя! Даже не сомневайся! Давай отвезем порошок, а деньги я тебе сразу выдам. То есть не все, конечно, а так, пару тысяч, чтобы ты мог войти в дом родителей достойно – с подарками, с цветами. Чтобы ты мог разжиться одеждой...
– Борис Степанович, тогда давайте не будем терять времени, – перебил генерала вчерашний солдат. – Вы машину где оставляете, возле дома?
– Да!
– Садитесь в нее скорее, приезжайте за мной в Лужники, к метро. Я вас здесь жду. Это же как раз нам по дороге, если я не ошибаюсь.
– Конечно!
– Вы остановитесь у тротуара, а я сам к вам подойду. Вы же понимаете, мне с моим мешком по городу ходить и светиться особенно нельзя...
– Да, да! Конечно! Я выезжаю прямо сейчас! Жди меня там, Анатолий! Ну, ты молодец, брат!..
Несколько минут спустя из подъезда выбежал генерал, который на этот раз был одет в гражданское, и ребята в машине даже не сразу его узнали.
Он впрыгнул за руль своей «шестерки» и рванул с места так резко, что чеченцы, зазевавшись, не успели среагировать на прыткость своей жертвы.
Когда они опомнились и нажали на газ, дорогу их «БМВ» неожиданно преградил огромный шикарный джип.
Делом нескольких мгновений для ребят Александра Рудницкого было повязать чеченцев. Два изъятых при задержании «ствола» и пакетик с наркотиком, который был найден в кармане одного из них, стали вполне весомым аргументом в пользу их ареста, о чем в ту же секунду группой захвата было доложено по радиосвязи Банде.
А «опель» майора уже пробирался в потоке автомашин, стараясь не упустить из виду красную «шестерку» со спешащим в Лужники генералом...
* * *
– Я не понимаю, кто вы все-таки такие? – растерянно хлопал глазами Борис Степанович, пытаясь осознать новый поворот, который внезапно приняли события. – На кого вы работаете? Вы же не просто курьер, правда, Анатолий?
Он не успел еще остановить машину у станции метро, когда из припарковавшегося следом «опеля» выскочили какие-то ребята и в считанные секунды запрыгнули в салон его автомобиля. Кроме Аркана и Самойленко, которых генерал ожидал увидеть, теперь появилось и третье действующее лицо – здоровый мужик в спортивном костюме, от которого так и веяло спокойной уверенностью в собственных силах.
– Вы же солдат, Борис Степанович, – твердо произнес Аркан, и Тихонравов отметил, что таким тоном бывший старшина с ним еще не разговаривал. – Вы должны помнить, если эта наркота вам еще не окончательно запудрила мозги, что такое честь солдата, честь мундира, что такое боевое товарищество, что такое друзья, не сумевшие выйти из боя, в конце-то концов! Вы помните эти вещи, генерал?
– К чему вы клоните, Анатолий?
– За этот порошок, точнее, из-за него, там, в горах, остался взвод ребят. Молодых здоровых ребят, которых дома ждали родители. Мой взвод. И вы надеялись после этого, что я спокойно вернусь, сдам порошок в руки бандитов вроде вас и буду себе жить-поживать, проедая доллары, за которые заплачено чужой невинной кровью?
– Я не знал об этом!
– О чем?
– Я не знал, что погиб целый взвод! – воскликнул Тихонравов. – Как это случилось?
– Какая разница? Результат налицо, а как это произошло – не важно.
– Но я правда ничего не знал!
– Тогда знайте. И знайте, что не отомстить, не покарать виновных я не мог.
– Клянусь, что я не виноват. То есть виноват... Нет, то есть я хотел сказать, что не виноват именно в смерти ваших ребят. Я ведь только организатор, а все приказы отдавал полковник Игнатенко.
Это он руководил всем там, на месте, в Таджикистане.
– Мне кажется, это не так важно сейчас, когда ничего уже не исправить.
– Да, конечно... И все же – вас не останавливает теперь даже то, что вы знаете своего врага? Вы решились отомстить Мусе, Анатолий?
– Наверное, пора представить вам, Борис Степанович, моих друзей, – Аркан обернулся к своим товарищам, усевшимся на заднем сиденье «Жигулей» Тихонравова. – А уж после этого вам останется только решить для самого себя – с кем вы будете, на чьей стороне?
– Да? – Тихонравов забеспокоился – решительность и категоричность Аркана недвусмысленно намекали на то, что его ждет впереди мало приятного. – И кто же ваши друзья, интересно? Господина Самойленко я уже знаю.
– Знаете, конечно, не знаете только одного – деньги, которые он как будто бы желал получить с вас или с этого Мусы за участие в транспортировке наркотиков, для него не имеют ровно никакого значения.
– То есть?
– То есть Николай занимается всем этим делом исключительно по долгу журналиста. Он снимал все, что можно было, и узнавал самые мельчайшие подробности транспортировки порошка только ради того, чтобы его телерепортаж получился покруче и поаргументированнее. Он не на вашей стороне и не имеет ни малейшей заинтересованности в успехе вашего предприятия. Наоборот, он мечтает своим журналистским материалом привлечь к проблеме внимание общественности и так называемых компетентных органов. Правильно, Николай, я говорю? Ни в чем не ошибся?
– Все верно, – подтвердил Самойленко. – Только, возможно, слишком высоким штилем. Я просто «поймал удачу за хвост» – случайно оказался втянут в перипетии доставки наркотиков с помощью наших же военных из Таджикистана. Не использовать этого шанса я просто не мог.
– Вот видите, Борис Степанович, что получается – Самойленко наблюдает со стороны, я пытаюсь отомстить, а вы по уши в дерьме.
– А кто же в таком случае вот этот ваш товарищ? – Тихонравов кивнул на Банду, который молча, не вмешиваясь, слушал весь разговор.
– А этот наш товарищ, Борис Степанович, для вас – сущая катастрофа.
– В каком смысле?
– Александр – офицер ФСБ.
Зловещие аббревиатуры, обозначающие спецслужбы, еще со времен КГБ и НКВД магически действуют на сознание русского человека. Тихонравов сник и съежился буквально на глазах, челюсть его отвисла, а взгляд стал безжизненным и тупым.
«Вот и все, – думал генерал. – Вот и точка. Я все надеялся, все мечтал о том, что как-нибудь пронесет. А халявы не бывает!»
– Эй, Борис Степанович, вы меня слышите? – шутливо потрепал генерала по плечу Аркан. – Или вас последнее известие привело к инфаркту?
– Слышу, – еле выдавил из себя генерал.
– Вот и отлично. Теперь вы знаете, какие козыри у нас на руках.
– А что вы от меня-то хотите?
– Немного, Борис Степанович, честное слово. Всего-то просим вас задуматься. С кем вы? Зачем вам все это надо? Что вас ждет в будущем? – вмешался в разговор Банда, сидевший до этого неподвижно и молча.
– Ну, допустим, я задумаюсь, допустим, я давно уже обо всем задумался. Я что, должен добровольно признаться в своем преступлении? Как это у вас называется – пойти с повинной? – с горькой иронией улыбнулся Борис Степанович. – А вы мне за это скостите срок?
– Срок вам, Борис Степанович, за все ваши грехи будет в любом случае определять суд, а не мы. Мы можем только в какой-то степени помочь вам очиститься от той грязи, в которую вы втоптали свое честное имя офицера, – невозмутимо ответил Банда. – Решайте!
– Что решать-то? За какую такую услугу с моей стороны вы будете мне помогать?
– Борис Степанович, – придвинувшись ближе к генералу, Банда заговорил мягко и вкрадчиво, – вы же умный человек, вы прекрасно знаете, что в нашем обществе давно существует принцип – услуга за услугу. Так?
– И какие мои действия вас устроят? Разве я могу оказать вам такую услугу, которая хоть была бы сравнима по значимости с... в общем, с тем, что вы можете сделать для меня? – генерал Тихонравов взглянул на Банду с недоумением, явно не понимая, почему до сих пор на его запястьях не защелкнулись наручники.
– Можете.
– Что же?
– Сейчас объясню, но сначала... Сначала, Борис Степанович, вы должны сами для себя решить – хотите ли вы с нами сотрудничать? Готовы ли вы к тому, чтобы пойти на некоторый риск, получив взамен гарантии самого лояльного отношения со стороны правоохранительных органов и прокуратуры к вашей роли во всей преступной деятельности по транспортировке наркотиков из Таджикистана и Афганистана и торговле ими здесь, в Москве? Сначала я хочу услышать от вас, понимаете ли вы сами, без постороннего вмешательства, без давления со стороны органов, в какую страшную грязь вы влипли – в грязь, от которой вам уже никогда не отмыться?
Тихонравов надолго задумался.
Впрочем, думал он сейчас не над теми вопросами, которые поставил перед ним этот офицер Федеральной службы безопасности. Вопросы Банды как раз оказались для Бориса Степановича совсем несложными, ответы на них уже давно были у него готовы, да и сама постановка этих вопросов в принципе заранее предопределяла ответы.
Думал генерал о том, как вообще он сумел дойти до такой жизни, до такого позора. Уже не в первый раз за последнее время приходилось генералу Тихонравову размышлять над вопросами, важнейшими для каждого человека во все времена. Эти вопросы донимали его сейчас, жестоко терзая его душу.
Где грань пристойности, приличия и чести?
Как определить грань, отделяющую тягу к здоровому предпринимательству и желанию разбогатеть от подлости, обмана и преступления?
Сколько нужно денег человеку для полного счастья? Какие блага?
Можно ли пожертвовать убеждениями и моральными правилами ради сиюминутной выгоды и материального благополучия?
Где та незримая черта, переступать которую человек, желающий остаться настоящим Человеком, не имеет права ни в коем случае?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Словом, как ни раскладывал пасьянс возможных будущих ходов генерал, ничего хорошего у него не получалось – полный провал всего его бизнеса был очевиден. И теперь во весь рост перед ним вставала главная проблема и главная беда – как вообще уцелеть после всего, что случилось, как хоть немного обезопасить от головорезов Багирова свою семью?!
Телефонный звонок настолько резко прозвучал в тишине квартиры, что Борис Степанович вздрогнул и посмотрел на аппарат с благоговейным ужасом. «Кто?» – вопрос молнией пронесся в его голове, и Тихонравов, протягивая руку к телефону, заметил, как непроизвольно мелкой дрожью трясутся его пальцы.
– Слушаю вас, – ответил он предательски дрогнувшим голосом и вдруг с облегчением вздохнул – в трубке раздался четкий голос Аркана:
– Борис Степанович?
– Я!
– Это Анатолий.
– Я узнал, Анатолий. Ну, что случилось? Как ты, в порядке? Ты чего звонишь?
– Борис Степанович, я подумал и пришел к выводу, что, наверное, и впрямь сделал большую глупость, когда не отдал Мусе наш товар.
– Конечно, дорогой! Ну как ты мог так поступить, когда я предупреждал тебя...
– Понимаете, я очень хотел получить деньги. Возвращаюсь домой, а в карманах настолько пусто, что даже цветы матери купить не могу!
– Эх, нашел проблему! Да хоть меня попросил бы – я бы тебе пару тысяч уж во всяком случае нашел бы! Решили бы твои проблемы, а зачем же этого бандита напрягать?
– Не подумал.
– И что сейчас делать?
– А что, Борис Степанович, исправить положение сейчас уже никак нельзя?
– Как ты его можешь исправить?
– Давайте отвезем ему порошок прямо сейчас. Я сам извинюсь, скажу, что погорячился, что нервы после этих траханых гор совсем расшатались, в элементарных ситуациях сам себя контролировать не могу. Должен же он понять меня в конце концов! Как вы считаете, Борис Степанович?
Тихонравов беззвучно рассмеялся: ведь это было бы идеальным выходом из ситуации! Он смог бы объяснить Багирову, что мальчишка погорячился, а он, Тихонравов, его сумел уговорить, заставить передумать. Багиров, возможно, на радостях и простил бы их всех, а в первую очередь генерала, своего старого и преданного компаньона, никогда не подводившего Мусу.
– Конечно! – вскричал Борис Степанович в трубку. – Конечно, Толя! Даже не сомневайся! Давай отвезем порошок, а деньги я тебе сразу выдам. То есть не все, конечно, а так, пару тысяч, чтобы ты мог войти в дом родителей достойно – с подарками, с цветами. Чтобы ты мог разжиться одеждой...
– Борис Степанович, тогда давайте не будем терять времени, – перебил генерала вчерашний солдат. – Вы машину где оставляете, возле дома?
– Да!
– Садитесь в нее скорее, приезжайте за мной в Лужники, к метро. Я вас здесь жду. Это же как раз нам по дороге, если я не ошибаюсь.
– Конечно!
– Вы остановитесь у тротуара, а я сам к вам подойду. Вы же понимаете, мне с моим мешком по городу ходить и светиться особенно нельзя...
– Да, да! Конечно! Я выезжаю прямо сейчас! Жди меня там, Анатолий! Ну, ты молодец, брат!..
Несколько минут спустя из подъезда выбежал генерал, который на этот раз был одет в гражданское, и ребята в машине даже не сразу его узнали.
Он впрыгнул за руль своей «шестерки» и рванул с места так резко, что чеченцы, зазевавшись, не успели среагировать на прыткость своей жертвы.
Когда они опомнились и нажали на газ, дорогу их «БМВ» неожиданно преградил огромный шикарный джип.
Делом нескольких мгновений для ребят Александра Рудницкого было повязать чеченцев. Два изъятых при задержании «ствола» и пакетик с наркотиком, который был найден в кармане одного из них, стали вполне весомым аргументом в пользу их ареста, о чем в ту же секунду группой захвата было доложено по радиосвязи Банде.
А «опель» майора уже пробирался в потоке автомашин, стараясь не упустить из виду красную «шестерку» со спешащим в Лужники генералом...
* * *
– Я не понимаю, кто вы все-таки такие? – растерянно хлопал глазами Борис Степанович, пытаясь осознать новый поворот, который внезапно приняли события. – На кого вы работаете? Вы же не просто курьер, правда, Анатолий?
Он не успел еще остановить машину у станции метро, когда из припарковавшегося следом «опеля» выскочили какие-то ребята и в считанные секунды запрыгнули в салон его автомобиля. Кроме Аркана и Самойленко, которых генерал ожидал увидеть, теперь появилось и третье действующее лицо – здоровый мужик в спортивном костюме, от которого так и веяло спокойной уверенностью в собственных силах.
– Вы же солдат, Борис Степанович, – твердо произнес Аркан, и Тихонравов отметил, что таким тоном бывший старшина с ним еще не разговаривал. – Вы должны помнить, если эта наркота вам еще не окончательно запудрила мозги, что такое честь солдата, честь мундира, что такое боевое товарищество, что такое друзья, не сумевшие выйти из боя, в конце-то концов! Вы помните эти вещи, генерал?
– К чему вы клоните, Анатолий?
– За этот порошок, точнее, из-за него, там, в горах, остался взвод ребят. Молодых здоровых ребят, которых дома ждали родители. Мой взвод. И вы надеялись после этого, что я спокойно вернусь, сдам порошок в руки бандитов вроде вас и буду себе жить-поживать, проедая доллары, за которые заплачено чужой невинной кровью?
– Я не знал об этом!
– О чем?
– Я не знал, что погиб целый взвод! – воскликнул Тихонравов. – Как это случилось?
– Какая разница? Результат налицо, а как это произошло – не важно.
– Но я правда ничего не знал!
– Тогда знайте. И знайте, что не отомстить, не покарать виновных я не мог.
– Клянусь, что я не виноват. То есть виноват... Нет, то есть я хотел сказать, что не виноват именно в смерти ваших ребят. Я ведь только организатор, а все приказы отдавал полковник Игнатенко.
Это он руководил всем там, на месте, в Таджикистане.
– Мне кажется, это не так важно сейчас, когда ничего уже не исправить.
– Да, конечно... И все же – вас не останавливает теперь даже то, что вы знаете своего врага? Вы решились отомстить Мусе, Анатолий?
– Наверное, пора представить вам, Борис Степанович, моих друзей, – Аркан обернулся к своим товарищам, усевшимся на заднем сиденье «Жигулей» Тихонравова. – А уж после этого вам останется только решить для самого себя – с кем вы будете, на чьей стороне?
– Да? – Тихонравов забеспокоился – решительность и категоричность Аркана недвусмысленно намекали на то, что его ждет впереди мало приятного. – И кто же ваши друзья, интересно? Господина Самойленко я уже знаю.
– Знаете, конечно, не знаете только одного – деньги, которые он как будто бы желал получить с вас или с этого Мусы за участие в транспортировке наркотиков, для него не имеют ровно никакого значения.
– То есть?
– То есть Николай занимается всем этим делом исключительно по долгу журналиста. Он снимал все, что можно было, и узнавал самые мельчайшие подробности транспортировки порошка только ради того, чтобы его телерепортаж получился покруче и поаргументированнее. Он не на вашей стороне и не имеет ни малейшей заинтересованности в успехе вашего предприятия. Наоборот, он мечтает своим журналистским материалом привлечь к проблеме внимание общественности и так называемых компетентных органов. Правильно, Николай, я говорю? Ни в чем не ошибся?
– Все верно, – подтвердил Самойленко. – Только, возможно, слишком высоким штилем. Я просто «поймал удачу за хвост» – случайно оказался втянут в перипетии доставки наркотиков с помощью наших же военных из Таджикистана. Не использовать этого шанса я просто не мог.
– Вот видите, Борис Степанович, что получается – Самойленко наблюдает со стороны, я пытаюсь отомстить, а вы по уши в дерьме.
– А кто же в таком случае вот этот ваш товарищ? – Тихонравов кивнул на Банду, который молча, не вмешиваясь, слушал весь разговор.
– А этот наш товарищ, Борис Степанович, для вас – сущая катастрофа.
– В каком смысле?
– Александр – офицер ФСБ.
Зловещие аббревиатуры, обозначающие спецслужбы, еще со времен КГБ и НКВД магически действуют на сознание русского человека. Тихонравов сник и съежился буквально на глазах, челюсть его отвисла, а взгляд стал безжизненным и тупым.
«Вот и все, – думал генерал. – Вот и точка. Я все надеялся, все мечтал о том, что как-нибудь пронесет. А халявы не бывает!»
– Эй, Борис Степанович, вы меня слышите? – шутливо потрепал генерала по плечу Аркан. – Или вас последнее известие привело к инфаркту?
– Слышу, – еле выдавил из себя генерал.
– Вот и отлично. Теперь вы знаете, какие козыри у нас на руках.
– А что вы от меня-то хотите?
– Немного, Борис Степанович, честное слово. Всего-то просим вас задуматься. С кем вы? Зачем вам все это надо? Что вас ждет в будущем? – вмешался в разговор Банда, сидевший до этого неподвижно и молча.
– Ну, допустим, я задумаюсь, допустим, я давно уже обо всем задумался. Я что, должен добровольно признаться в своем преступлении? Как это у вас называется – пойти с повинной? – с горькой иронией улыбнулся Борис Степанович. – А вы мне за это скостите срок?
– Срок вам, Борис Степанович, за все ваши грехи будет в любом случае определять суд, а не мы. Мы можем только в какой-то степени помочь вам очиститься от той грязи, в которую вы втоптали свое честное имя офицера, – невозмутимо ответил Банда. – Решайте!
– Что решать-то? За какую такую услугу с моей стороны вы будете мне помогать?
– Борис Степанович, – придвинувшись ближе к генералу, Банда заговорил мягко и вкрадчиво, – вы же умный человек, вы прекрасно знаете, что в нашем обществе давно существует принцип – услуга за услугу. Так?
– И какие мои действия вас устроят? Разве я могу оказать вам такую услугу, которая хоть была бы сравнима по значимости с... в общем, с тем, что вы можете сделать для меня? – генерал Тихонравов взглянул на Банду с недоумением, явно не понимая, почему до сих пор на его запястьях не защелкнулись наручники.
– Можете.
– Что же?
– Сейчас объясню, но сначала... Сначала, Борис Степанович, вы должны сами для себя решить – хотите ли вы с нами сотрудничать? Готовы ли вы к тому, чтобы пойти на некоторый риск, получив взамен гарантии самого лояльного отношения со стороны правоохранительных органов и прокуратуры к вашей роли во всей преступной деятельности по транспортировке наркотиков из Таджикистана и Афганистана и торговле ими здесь, в Москве? Сначала я хочу услышать от вас, понимаете ли вы сами, без постороннего вмешательства, без давления со стороны органов, в какую страшную грязь вы влипли – в грязь, от которой вам уже никогда не отмыться?
Тихонравов надолго задумался.
Впрочем, думал он сейчас не над теми вопросами, которые поставил перед ним этот офицер Федеральной службы безопасности. Вопросы Банды как раз оказались для Бориса Степановича совсем несложными, ответы на них уже давно были у него готовы, да и сама постановка этих вопросов в принципе заранее предопределяла ответы.
Думал генерал о том, как вообще он сумел дойти до такой жизни, до такого позора. Уже не в первый раз за последнее время приходилось генералу Тихонравову размышлять над вопросами, важнейшими для каждого человека во все времена. Эти вопросы донимали его сейчас, жестоко терзая его душу.
Где грань пристойности, приличия и чести?
Как определить грань, отделяющую тягу к здоровому предпринимательству и желанию разбогатеть от подлости, обмана и преступления?
Сколько нужно денег человеку для полного счастья? Какие блага?
Можно ли пожертвовать убеждениями и моральными правилами ради сиюминутной выгоды и материального благополучия?
Где та незримая черта, переступать которую человек, желающий остаться настоящим Человеком, не имеет права ни в коем случае?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44