Запах краски напомнил ему, что скоро у него появится много времени, хватит на все, что требуется сделать по дому. А теперь приходится торчать на работе с утра до ночи.
Он снова подумал об Элеонор и решил проверить, не оставила ли она записки или чемодана в спальне. Но дошел только до гостиной, где успел выкрасить половину стены перед тем, как в воскресенье его вызвали на место преступления. И застыл: стена оказалась докрашена. Босх так и стоял, оценивая работу, словно попал в музей. Наконец протянул руку и тронул поверхность. Краска свежая, но успела высохнуть. Значит, красили несколько часов назад. Босх широко улыбнулся. Серую действительность пронзило ощущение счастья. Теперь не требовалось заглядывать в спальню, смотреть, там ли чемодан Элеонор. Выкрашенная стена служила знаком, ее посланием. Элеонор вернется.
Через час Босх распаковал сумку, принес из машины оставшиеся в багажнике вещи Элеонор. Он взял вторую бутылку пива и стал наблюдать, как под холмом по Голливудскому шоссе двигалась лента огней. Обернувшись, он увидел Элеонор.
– Гарри… Думала, ты вернешься позднее.
– А я уже здесь.
Босху захотелось дотронуться до нее, но внутренний голос предостерегал его против спешки.
– Спасибо, что доделала за меня работу. – Босх показал в сторону гостиной.
– Я люблю красить. Это меня успокаивает.
– Да… и меня тоже.
Несколько секунд они смотрели друг на друга.
– Картина, – наконец проговорила Элеонор, – хорошо тут смотрится.
Босх успел вытащить «Полуночников» Хоппера из багажника и повесил на свежевыкрашенную стену. Знал: по реакции Элеонор он определит, что с ними будет дальше.
– Я рад, – отозвался он.
– А что с той, которую я тебе раньше послала?
– Землетрясение, – объяснил Босх.
Она понимающе кивнула.
– Где ты была?
– Взяла напрокат машину. Моя-то осталась в Лас-Вегасе.
– Как-нибудь вместе съездим и заберем. Долго в городе болтаться не станем – лишь туда и обратно.
– А еще я купила бутылку красного, вина. Хочешь? Или предпочитаешь пиво?
– Выпью то, что будешь пить ты.
– Мне бокал вина.
– Сейчас открою.
В кухне Босх достал из шкафа два бокала и ополоснул под краном. В его доме давно не появлялись люди, которые любили вино. Элеонор налила вино в бокалы, и они с Босхом чокнулись.
– Как продвигается расследование?
– Я больше ничего не расследую.
Элеонор наморщила лоб.
– Ведь ты доставил подозреваемого в город, где совершилось убийство?
– Да. Но с тех пор, как этот подозреваемый оказался агентом ФБР, мне больше нечего расследовать.
– Гарри, тебе грозят неприятности?
Босх поставил бокал на стол и сложил руки на груди.
– Я под подозрением, мной занимается отдел внутренних расследований. Там и в ФБР считают, что я подсунул агенту улику – пистолет. Я этого не делал. Однако кто-то все же подложил ему оружие. Когда я выясню кто, со мной будет все в порядке.
– Гарри, но как же…
Босх покачал головой. Приблизил лицо к лицу Элеонор, поцеловал в губы, забрал у нее бокал и поставил на стол.
* * *
Они занимались любовью в спальне, а потом Босх вернулся в кухню открыть очередную бутылку пива и приготовить ужин. Очистил луковицу и порезал вместе со сладким перцем. Положил на сковороду, добавил чеснок и другие приправы. Затем поместил на сковороду две куриные грудки и жарил до тех пор, пока мясо не стало легко отделяться от костей. Добавил кетчуп, мятые помидоры и еще приправы. Сдобрил все это красным вином из купленной Элеонор бутылки. И когда смесь закипела, поставил на плиту воду сварить рис.
Это было самое лучшее, что он умел готовить. Босх предпочел бы пожарить что-нибудь на веранде, но гриль исчез, когда дом разбирали после землетрясения, а обзавестись новым не доходили руки. Высыпая рис в кипящую воду, Босх решил: если Элеонор на какое-то время останется с ним, он обязательно купит гриль.
– Пахнет аппетитно.
Босх обернулся: Элеонор стояла на пороге в синих джинсах и рубашке. Волосы – влажные после душа. Босха опять охватило желание.
– Надеюсь, и на вкус ничего, – отозвался он. – Никак не привыкну к новой кухне. Честно говоря, готовить приходится не часто.
Элеонор улыбнулась:
– Могу заранее сказать, что это очень вкусно.
– Пожалуйста, помешай немного, пока я приму душ.
– Хорошо. И накрою на стол.
– Наверное, мы поедим на веранде – здесь сильно пахнет краской.
– Извини.
– Что ты! Я имел в виду, что на свежем воздухе будет приятнее. Признаюсь, оставить недокрашенной стену было с моей стороны уловкой. Я же понимал, что против такого соблазна ты не устоишь.
Элеонор усмехнулась:
– Типичный Том Сойер-сыщик, детектив третьего класса.
– Похоже, не надолго.
Его замечание нарушило очарование минуты, и улыбка Элеонор погасла. А Босх, направляясь в душ, ругал себя за вырвавшиеся слова.
* * *
После душа он добавил последний ингредиент рецепта – пригоршню замороженной фасоли. Вынес еду и вино на веранду и пригласил Элеонор садиться за садовый стол.
– Извини, забыл про салат.
– Все в порядке.
Они молча начали ужинать. Босх ждал.
– Очень вкусно, – наконец похвалила Элеонор. – Как это называется?
– Не знаю. Мать говорила просто – «цыплята по-особому». Думаю, так блюдо называлось в ресторане, где она впервые попробовала его.
– Семейный рецепт?
– Единственный.
Босх исподтишка наблюдал за Элеонор, стараясь разгадать, действительно ли она оценила его кулинарное мастерство. И с удовольствием понял, что да.
– Гарри, кто те агенты, которые участвовали в этом деле? – спросила Элеонор.
– Из Чикаго, Лас-Вегаса, Лос-Анджелеса.
– А кто из Лос-Анджелеса.
– Некто Джон О'Грейди. Тебе он знаком?
Миновало свыше пяти лет, как Элеонор прекратила службу в региональном отделе ФБР в Лос-Анджелесе. Агентов часто перемещают, и Босх сомневался, что она могла знать О'Грейди.
– А Сэмюэлс? Помощник генпрокурора.
– Вот этого я знаю. Вернее, знала. Он работал агентом, но с неба звезд не хватал. У него диплом юриста, и когда он сообразил, что следственное дело ему не по зубам, решил переквалифицироваться в обвинители.
Элеонор покачала головой.
– Ты чего?
– Вспомнила, как о нем говорили.
– Расскажи.
– Он все еще носит усы?
– Да.
– Утверждали, что ему ничего не стоит слепить дело для обвинения. Но что касается следствия, он не способен разнюхать дерьма, даже если оно застряло в его усах.
Элеонор рассмеялась, на взгляд Босха, немного грубовато. Он в ответ улыбнулся.
– Наверное, поэтому он и стал прокурором, – добавила она.
Босх задумался и опомнился, лишь услышав голос Элеонор.
– Что ты сказала?
– Я спросила, о чем ты размышляешь. Неужели шутка настолько плоха?
– Дело не в шутке. Я думал, в какую бездонную угодил дыру. И о том, что Сэмюэлсу безразлично, виноват я или нет. Ему выгодно, чтобы я был замаран. Они внедрили «крота» в компанию Джоя Маркса. И теперь им необходимо объяснить, откуда в доме их агента появился пистолет, являющийся орудием убийства. Ведь в противном случае адвокаты Маркса возьмут их за горло – изобразят их человека преступником – убийцей пострашнее тех, за которыми он охотился. С этим пистолетом все непонятно. Лучший вариант – повесить его на управление полиции Лос-Анджелеса, то есть на меня. Недобросовестный коп нашел в траве оружие и подкинул невинному человеку, чтобы наверняка его засадить. Присяжные поверят и объявят меня преступником.
Босх заметил, что в глазах Элеонор мелькает неподдельная тревога. Она тоже сознавала, как плотно его обложили.
– Альтернатива – доказать, что пистолет подбросил Джой Маркс или кто-нибудь из его окружения. Они узнали, что Люк Гошен – секретный агент, и решили его дискредитировать. Дело скорее всего именно так и обстояло, но это путь не простой. Сэмюэлсу гораздо проще облить грязью меня.
Босх посмотрел на недоеденный ужин и положил на тарелку вилку и нож. Есть больше не хотелось. Он сделал большой глоток вина и промолвил:
– Да, Элеонор, я попал в переплет.
Серьезность ситуации вдруг поразила Босха. Он действовал, исходя из уверенности, что правда обязательно победит, а теперь понял, как мало она значит для конечного результата.
Босх посмотрел на Элеонор, их глаза встретились, и он заметил, что она едва не плачет. Босх попытался улыбнуться.
– Вот что я подумал: хоть меня и взяли за жабры, сдаваться я не собираюсь. Надо выяснить, что к чему.
Элеонор согласно кивнула, хотя выражение отчаяния так и не сошло с ее лица.
– Гарри, помнишь, что ты сказал, когда мы встретились в казино, а потом отправились в «Цезарь»? Насчет того, что повел бы себя иначе, если бы мог повернуть время вспять?
– Конечно.
Элеонор вытерла ладонями глаза и произнесла:
– Я должна тебе кое в чем признаться.
– Слушаю.
– Речь идет о Куиллене… о том, что я платила ему дань. Я сообщила тебе не все.
Элеонор запнулась и ждала, какая последует реакция. Но Босх молчал.
– Когда я попала в Лас-Вегас, после того как вышла из тюрьмы, у меня не было ни жилища, ни машины и я никого не знала. Я решила поиграть в карты. В тюрьме познакомилась с одной девушкой, Пэтси Куиллен. Она порекомендовала мне обратиться к своему дяде, Терри Куиллену. Он поможет мне с деньгами, проверив и выяснив, как я играю. Пэтси написала ему рекомендательное письмо.
Теперь Босх понимал, куда Элеонор клонит, но недоумевал, зачем она все это рассказывает.
– Терри помог мне с деньгами. Я купила квартиру, и еще осталось на игру. Он ни разу не упомянул Джоя Маркса, но я догадывалась, что деньги откуда-то взялись. Деньги всегда откуда-то берутся. Однако потом Терри объяснил, кто мой настоящий благодетель, но успокоил: организация, на которую он работает, не ждет, чтобы я отплатила за услугу. Они хотят свою долю – две сотни в неделю. Налог. Я полагала, что у меня нет выбора. Ведь деньги я взяла. И начала платить. Сначала пришлось нелегко. Пару раз не наскребала необходимой суммы, и тогда эта сумма переходила на следующую неделю и удваивалась плюс законное текущее обложение. Засасывает все глубже, и обратной дороги нет.
Элеонор сцепила руки и потупилась.
– Что они заставили тебя сделать? – тихо спросил Босх.
– Не то, о чем ты подумал. Мне повезло: они обо мне знали… ну, то, что я была агентом. И решили, что могут воспользоваться моим опытом, если у меня таковой еще остался. Меня заставляли следить за людьми, главным образом в казино, но иногда приходилось вести и наружное наблюдение. В большинстве случаев я понятия не имела, кто эти люди и по какой причине о них хотят иметь информацию. Просто следила, садилась играть за одним столом. Отмечала, выигрывает объект или проигрывает, сообщала нюансы поведения…
Элеонор перескакивала с одного на другое, стараясь донести суть того, что хотела сказать, но Босх не перебивал ее.
– Пару дней я следила за Тони Алисо. Следовало выяснить, сколько он оставляет за карточными столами, куда ходит. Оказалось, он практически не проигрывал – очень хорошо играл.
– Где ты за ним следила?
– Он ходил ужинать, наведывался в стрип-клубы, занимался делами, ничего необычного.
– Ты когда-нибудь видела его с девушкой?
– Однажды. Следовала за ним пешком из «Миража» в «Цезарь», а затем в торговые ряды. Он завернул в «Спаго» на поздний ленч. Сначала был один, а вскоре появилась девица. Я решила, что она к нему клеится, но сообразила, что они знакомы. После ленча они заехали к нему в отель и некоторое время находились в номере Тони. Затем сели в его машину, и Тони возил девицу делать маникюр, купил сигареты, ждал в банке, пока она открывала счет. В общем, обычные дела. Потом они двинулись в стрип-клуб в северном Лас-Вегасе, а вышел Тони один, и я заключила, что девушка – танцовщица.
Босх кивнул.
– А в прошлую пятницу ты наблюдала за Тони?
– Нет. За одним столом мы оказались случайно! Он ждал, когда освободится место за столом с высокими ставками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54