Алан ухватил ее за левую руку, когда она уже направлялась к двери в оружейную.
– Честно говоря, – сказал он, – я не советую.
– Вы хотите помешать мне войти в ту комнату?
– Я не буду вам мешать, если вы настаиваете. Я просто не советую этого делать. Напряжение капитана Эшкрофта достигло верхней точки. Если вы ворветесь в тот момент, когда доктор Фелл рассказывает ему, у кого имелся самый серьезный мотив убить отца Мэдж, он может взорваться.
– У кого имелся самый серьезный мотив для… О боже, все еще хуже! Вы понимаете, что произошло и все еще происходит, когда убийца на свободе?
– Еще не полночь, миссис Хьюрет.
– К чему эти формальности, Алан? Не могли бы вы называть меня просто Валери?
– Еще не полночь, Валери. До сих пор темные делишки проворачивались в сумерках, но никогда раньше половины первого ночи или, по крайней мере, до того времени, когда все должны были бы спать. Из того, что кто-то там заходит в комнату с фонариком, не обязательно следует, что это крадется убийца. Тем не менее я поднимусь наверх и посмотрю. Хотите пойти со мной?
– Ни за что!
– Можно я пойду с тобой, Алан? – спросила Камилла. – Мне нравится это не больше, чем ей, мне противно, но с тобой я была бы не против. Можно мне тоже пойти?
– Да, конечно.
– Пожалуйста! – вскричала Валери. – А что же мне делать?
– Держитесь поближе к двери в оружейную. Если появится какой-нибудь маньяк, размахивающий бейсбольной битой, вам нужно просто завопить, и они будут здесь в полсекунды. Сюда, Камилла.
Нижний зал, купающийся в мягком свете хрустальных канделябров, сейчас, перед наступлением ночи, выглядел нереально. Стрелки дедушкиных часов показывали без трех минут двенадцать, глаза предка Ричарда Мэйнарда на портрете словно указывали в том направлении. Через вход в столовую они могли разглядеть у серванта Боба Крэндалла, который ставил высокий бокал с видом человека, который только что прикончил вторую порцию спиртного и решил поставить на этом точку. Они уже прошли половину пути до первого лестничного пролета, ведомые интуицией, когда Камилла заговорила:
– Знаешь, Алан, ты чертовски бессердечен.
– Я ничуть не бессердечен. Хотя это спорный вопрос. В конце концов, может быть, тебе не стоит идти.
– Только не посылай меня сейчас назад! Не посылай меня сейчас назад!
– Тогда держись за мою руку.
Камилла так и сделала. На втором этаже было темно, они миновали его в полной темноте при слабом свете луны. На лестнице, ведущей на верхний этаж, где лунный свет пробивался через единственное окошко, Алан почувствовал, что его пульс отчаянно бьется, а ноги подкашиваются. Но он не произнес ни слова, Камилла тоже.
На верхнем этаже было два коридора: один параллельно фасаду, после стены, где была дверь кабинета Генри Мэйнарда, другой же коридор, поперечный, вел на запад через помещения для прислуги. И здесь единственным светом был лунный. Но через открытую дверь кабинета виднелся неподвижный желтовато-красный отблеск.
Теперь Алан крался по переднему коридору на цыпочках по покрытому соломенным настилом полу, вцепившись правой рукой в левую руку Камиллы. Только мельком глянув в кабинет, он остановился от шока, который можно было назвать антикульминацией или облегчением.
Так называемым «взломщиком» оказалась Мэдж Мэйнард. И это само по себе было не меньшим шоком и загадкой. Она положила маленький электрический фонарик на письменный стол посредине кабинета, так что его луч был направлен поперек старинного шератоновского бюро у правой стены. Крышка бюро была опущена. Босиком, в тонкой ночной рубашке, с растрепанными золотыми волосами, глядя в сторону, Мэдж пробегала пальцами по маленьким дверцам и отверстиям для бумаг, находившимися внутри. Ее голос, тихий и заторможенный, продолжал стенать в тишине.
– Где он? – спросила она, ни к кому не обращаясь. – Где ящик и как он открывается? Он никогда мне о нем не говорил.
Когда эта нота отчаяния достигла его, Алан вдруг почувствовал, что Камилла вцепилась в его правую руку и настойчиво тянет его обратно на внутреннюю лестницу. Он сдался и последовал за ней. Оказавшись под укрытием лестницы, Камилла обвила его шею обеими руками и притянула голову вниз, чтобы яростно зашептать:
– Как она туда попала? Что это значит?
Собственный шепот Алана был едва слышен:
– Они дали ей слишком много успокоительного, только и всего. Мэдж проснулась, одурманенная лекарствами, не сознавая, что делает, и побрела наверх, ведомая какой-то своей безумной идеей. Мы не можем ее там оставить; мы должны отвести ее обратно в ее спальню.
– Разве не опасно будет разбудить ее?
– Она ведь не лунатик, знаешь ли, просто она сейчас в полубессознательном состоянии.
– Алан, что она там ищет?
– Не знаю. Вероятно, пытается найти потайной ящик в бюро; ее отец говорил, что там есть такой. Но зачем об этом беспокоиться? В любом случае мы не можем ее там оставить: она может упасть с лестницы и разбиться!
Все еще двигаясь очень тихо, хотя уже с меньшей осторожностью, поскольку теперь в ней не было большой необходимости, они вернулись к двери кабинета. Каким образом, размышлял Алан, следует действовать в подобной ситуации? Нужно ли обращаться с Мэдж так, как будто она находится в здравом уме, в той манере «без глупостей», в какой полицейский обращается к толпе, требуя, чтобы она разошлась? Или лучше будет безо всяких церемоний подхватить ее и отнести вниз?
Оба посеребренных луной окна были закрыты, он слышал жужжание кондиционера. И в этот момент Мэдж внезапно отвернулась от бюро и увидела их.
– Я не могу его найти! – произнесла она, протягивая руку к Камилле. Может быть, это не важно, может быть, это просто одна из моих глупых идей, но мне так хотелось бы его найти!
В глазах Мэдж застыла отрешенность. Забыв о бюро, она проплыла по комнате в своей белой ночной рубашке и подобрала электрический фонарик с края письменного стола. Камилла и Алан вошли в комнату. Алан мог поклясться, что Мэдж узнала их обоих.
– Глупый старый коммодор Мэйнард, – продолжала она, указывая лучом фонарика на раскрашенную фотографию над бюро. – Глупый старый коммодор Мэйнард и глупый старый колокол с его глупого старого корабля! Почему для меня все должно быть настолько сложно? Вот ты где, мой дорогой! – добавила она, обрывая себя.
Тонкий луч указывал сквозь дверной проем в коридор, на точку где-то за левым плечом Алана. Он резко обернулся – позади него никого не было.
– На самом-то деле тебя там нет, я знаю! – почти пропела Мэдж. Фонарик выключился, потом свет появился снова, дико выплясывая по потолку. – И ты не смог бы навредить ему, не так ли? Но и говорить с ним не стал бы! Я умоляла тебя быть откровенным и рассказать ему все. Что в этом могло быть плохого, даже если дела и обстоят именно так, как они обстоят?
– Мэдж… – начала Камилла.
– Да, Камилла, я узнаю тебя. Ты и Алан пришли помочь мне, правда? Но вы не можете мне помочь. Никто не может мне помочь, хотя я сделала только то, что должна была сделать, и даже в этом случае не так уж много. Ты ведь считаешь, что добрые намерения тоже что-нибудь да значат в этом мире, правда?
– Все в порядке, Мэдж, – заверила ее Камилла, – ты среди друзей, и все в порядке.
– Не все в порядке! – закричала Мэдж, направляя луч света прямо в лицо Камилле. – И они ничего не значат, они совсем ничего не значат.
Именно в этот момент Алан услышал топот ног, доносившийся откуда-то снизу, голос капитана Эшкрофта, голос доктора Фелла, звенящий в замкнутом пространстве голос Валери Хьюрет.
– Я опять это скажу, – заявляла Валери. – Мне ужасно жаль, что я вошла и перебила вас. Но там наверху Алан Грэнтам, и, возможно, его там убивают; и бедняжка Камилла тоже может погибнуть. Пожалуйста, поспешите!
Мэдж ничего этого не услышала. Она пребывала в состоянии некоей экзальтации, хотя ее слегка пошатывало.
– Разве это не смешно, – начала она, – что дорога в ад должна быть вымощена именно ими? Мне так говорили, когда я была маленькой девочкой, я никогда в это не верила, не больше, чем в большинство остальных вещей. И все же оказывается, что это правда! Именно там я теперь нахожусь, именно там я останусь… именно там, где… именно там, где…
Ее голос тоже задрожал. Электрический фонарик выскользнул из ее бесчувственных пальцев и упал на пол, не разбившись. Мэдж пошатнулась, ее колени подогнулись, глаза закатились. Алан быстро шагнул вперед и успел подхватить ее до того, как она рухнула.
Ее маленькое, хрупкое тело неподвижно лежало в его руках, когда в дверном проеме в свете луча появились капитан Эшкрофт и доктор Фелл, из-за их спин выглядывала Валери Хьюрет.
– Что здесь происходит? – выпалила Валери. – Убийца?..
Алан показал им бесчувственное тело:
– Никакого убийцы здесь нет. Только девушка, принявшая слишком много успокоительного и заблудившаяся во всех отношениях.
С помощью Камиллы он быстро объяснил, что произошло. Капитан Эшкрофт, не найдя выключателя в комнате, сначала подобрал упавший фонарик, а потом включил лампу с зеленым абажуром на письменном столе.
– Славные делишки, должен заметить! Генри в морге, эта девица здесь, а десять поколений их предков, вероятно, просто переворачиваются в гробу! Мы отнесем Мэдж вниз, в ее комнату; лучше снова вызвать доктора, просто на всякий случай; потом мы можем воспользоваться этой комнатой, пока старый король Коль закончит то, что он собирался. Хотите, я отнесу ее, молодой человек?
– Нет, ее очень легко нести. – На мгновение Алан моргнул, глядя на свет. – Если вы и доктор Фелл отойдете от двери…
– У меня есть идея получше. Я пойду впереди с фонариком, на этой чертовой лестнице нет света. И к тому же мне следует знать, где находится ее комната. Хорошенькое дело, э, когда полицейскому приходится быть сестрой-сиделкой! Ну да ладно! Полицейскому случается быть всеми понемножку.
Все спустились, кроме доктора Фелла. Этаж со спальнями был теперь мягко освещен настенными лампами между темно-желтых занавесей. Камилла и капитан Эшкрофт показывали дорогу к двери посреди коридора, шедшего параллельно фасаду дома.
В большой комнате, с множеством изящных вещиц позади большой двуспальной кровати, горел тусклый светильник. Мэдж, все еще без сознания, но уже легко дышавшую, опустили на постель, Камилла склонилась над спящей девушкой и поправила простыни.
– Боже правый в кустах! – воскликнул капитан Эшкрофт. – Будем надеяться, что этого вполне достаточно для одной ночи… Миссис Хьюрет!
– Да, капитан?
– Возможно, в этом нет необходимости. Но все же лучше позаботиться заранее. Мэм, будьте так любезны спуститься к телефону и вызвать доктора Уикфилда! Доктора Дж. С. Уикфилда, того самого, который приезжал сюда раньше. Его номер записан в блокноте около телефона.
Валери, стоя в сторонке, рассматривала свое величавое отражение в зеркале над туалетным столиком. Теперь, похоже, она оторвалась от своих мрачных мыслей:
– Спасибо, я знаю, кто такой доктор Уикфилд. И я немедленно все сделаю, разумеется. Но… что там говорил доктор Фелл о веревке?
– О чем вы, мэм?
– Я была за дверью, знаете ли. Я не особенно прислушивалась, но кое-что просто не могла не услышать. Доктор Фелл сказал что-то о куске веревки или об огромном значении куска веревки. Он определенно говорил об этом, я слышала!
– Ну, мэм, никогда не следует подслушивать под дверьми. Даю вам слово, капитан Эшкрофт, похоже, находился в состоянии еле сдерживаемой агонии, – вы все неправильно расслышали и все перепутали. Ни про какие веревки никто ничего не говорил в том смысле, в каком вы поняли. Во всяком случае…
– Конечно, если это дела полиции, я знаю, вы не можете мне сказать об этом. Я теперь пойду. – Валери пошла к двери. – Но нас всех это беспокоит; нам всем есть чего бояться; мы ничего не можем поделать с собой, когда нервы сдают и хочется кричать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44