При этой мысли Валерий Афанасьевич заволновался. Волнуясь, он бледнел. Известно, что Александр Македонский брал в свою армию только тех, кто, волнуясь, краснел, считая, что только из таких людей могут получиться хорошие воины. Бруталов не собирался поступать в какую-то ни было армию, и мнение покойного Александра его не интересовало. Волнуясь, он бледнел, и на его запястье отчетливым белым полумесяцем проступал короткий шрам. Шрам он заработал в детстве, порезавшись о гвоздь в заборе, когда удирал от хозяина яблоневого сада, но, когда его спрашивали о происхождении этого шрама знакомые дамы, он делал загадочное лицо и говорил томным голосом, что это след давней трагической любви и не надо больше говорить на эту тему. В дамах это, как правило, вызывало сочувствие и любопытство.
Бруталов торопливо оделся и выскочил из дома как раз вовремя, чтобы заметить, куда направляется интересующий его мужчина. Он догнал того у троллейбусной остановки и вскочил в тот же троллейбус за секунду до того, как закрылись двери. На руку ему играло то, что он преследуемого знал, а тот его ни разу не видел. Тем не менее следовало соблюдать осторожность, и Валерий Афанасьевич стоял достаточно далеко от него, делая вид, что читает газету. Когда тот вышел на своей остановке, Бруталов также выскочил в последний момент и дал своей жертве отойти довольно далеко. Заметив нужный подъезд, Валерий Афанасьевич подошел к сидевшим на лавочке востроглазым старухам и обратился к ним вежливо:
– Гражданочки, вот сейчас только что в этот подъезд мужчина зашел, так вы мне не скажете, из какой он квартиры?
Бабули смотрели на него недоверчиво.
– А тебе зачем это? – наконец спросила одна крайне подозрительным тоном.
Валерию Афанасьевичу тон ее был безразличен, главное, она нарушила заговор молчания.
– А он, мамаша, к жене моей ходит. Честное слово, стыдно признаваться… Ну, я его досюда-то проследил, а дальше – не знаю…
На лице его престарелой собеседницы боролись два сильных чувства: в глазах горело острое любопытство и желание разнюхать подробности скандала, а поджатые губы выражали осуждение неизвестной ей аморальной женщины.
– Какая я тебе мамаша, – пресекла она фамильярный тон, – а стыдно не тебе должно быть, а ей, подлюге, от живого мужа гулять… Из сорок седьмой он, – заключила она совершенно прозаическим тоном.
Бруталов горячо поблагодарил «мамашу» и заторопился к остановке. «Мамаша» смотрела ему вслед разочарованно – она надеялась, что будет мордобой.
Узнать номер телефона, имея адрес, было делом получаса.
День был субботний, и я нарочно спала подольше, пока все не ушли из дому. Сестра с семейством поехали загород и Лолиту взяли с собой. Когда я выползла из комнаты в одиннадцатом часу, матушка блаженствовала на кухне. Она пила кофе с молоком и сахаром и решала кроссворд.
– Привет, мам, – хмуро молвила я.
– Привет, а ты что такая? Поссорилась со своим молодым человеком?
– Ой, я тебя умоляю, только не надо про молодого человека! Слышать о нем не могу!
– Все ясно, – грустно констатировала матушка, – опять ничего не вышло. Ладно, будем считать, что ему повезло.
– Да уж!
– Выпей кофе, еще не остыл. И подскажи мне, вот тут три слова осталось.
Общими усилиями мы разгадали кроссворд, потом матушка пошла поговорить по телефону с Валентиной Михайловной, а я стала мыть посуду. Убирая со стола, я сложила газету, где был кроссворд, и на первой странице увидела сообщение. Что такое?
Позавчера, в четверг, неизвестными лицами убит сотрудник экологического комитета при мэрии Лифарев. Ведется следствие.
Там и фотография была. Этот Лифарев где-то в мэрии на приеме, его морда. Я лихорадочно считала. В четверг утром. А мы с Аликом видели его накануне в среду. Противный мужик, орал на Алика, хамил. И Алик стал такой бледный, как тогда, когда ругался с Ларисой, и потом, с этим грубияном из гаража, как его? Иван Ладуненко. Что же это получается? Мистика какая-то, прямо Стивен Кинг. Нет, одной мне с этой чертовщиной не разобраться. Я рванулась к телефону, буквально оттолкнула матушку и набрала номер тети Нади.
– Привет, тетушка, а Сан Саныч случайно не на работе?
– Случайно на работе, экзамен у него сегодня. А вечером мы на дачу собираемся, так что если у тебя что срочное, приезжай сейчас.
Я собралась за пять минут и вылетела из дома как ошпаренная.
– Маринка, что у тебя за пожар? – удивилась тетя Надя.
– Ты только не думай, что я того, но может так быть: как он с каким-нибудь человеком поссорится, так тот человек сразу умирает?
– Своей смертью? – насторожилась тетя Надя.
– В том-то и дело, что нет!
– Ну-ну, давай подробнее, интересно.
– Ты его видела, это Алик. Сначала я видела, как он ссорился со своей начальницей Ларисой Георгиевной, вернее, она с ним ссорилась и жутко его оскорбляла. А он ничего не отвечает, только стоит такой бледный, щеки малиновые и пот градом. Я тогда вмешалась, увела его оттуда. Это в субботу было, а в понедельник Ларису хлоп – и из окна выбросили.
– Вот это да!
– Но у Алика алиби.
Тут я подробно рассказала тете Наде про бывшую жену, как она сначала не хотела, а потом под давлением обстоятельств подтвердила алиби.
– Очень интересно, что-то знакомое во всем этом есть!
– А потом мы шли из театра и встретили у гаражей одного типа, Ивана Ладуненко. Он давно уже вязался к Алику, чтобы тот ему гараж продал, а Алик не хотел.
– Имеет право!
– Так он сначала по-хорошему просил, потом хамить начал и угрожать. А Алик тоже стоит такой бледный, в ступоре, и пот градом. И через два дня, когда Подрезова хоронили, я смотрю по телевизору, а ведущий и говорит, что этого Ладуненко тоже убили, зарезали ночью ножом в подъезде. Опять совпадение получается.
– А зачем же Алику этого Ладуненко убивать? – хладнокровно заметила тетя Надя. – Ведь это его гараж, он ничего от этого не выигрывает. И чем ему Ладуненко угрожал?
– Да так, кричал всякую чушь, что все про него знает и еще узнает, в общем, ерунда.
– Может, и правда, ерунда?
– И я так думала, а потом позавчера выходим мы во двор… – Дальше я довольно связно пересказала тете Наде всю суету с Лифаревым.
– И сегодня утром беру я газету и вот, читай сама.
Тетя Надя внимательно прочитала газету.
– Да, оригинальный способ бороться с хамством. Значит, они его обижают, он молчит, только потеет, а назавтра – раз! – и нету.
– Должна заметить, они все этого заслуживали.
– Так-то оно так, но все же нельзя такие крутые меры принимать, – с сомнением заметила тетя Надя. – Ладно, Маринка, хватит шутить. Ты говорила, это спокойный мирный человек, робкий даже. Да я сама его видела, он не производит впечатление ненормального.
– Да, конечно. Но тут проблемы.
Я рассказала тете Наде про аварию, про то, что Алик долго лежал в больнице, про сомнительного доктора Крылова.
– В общем, что-то у него было с головой. Но это его бывшая жена говорит, а она такая стерва, что запросто наврет.
Я не стала пересказывать тете Наде все, что случилось вчера вечером, но она сама что-то заподозрила.
– Маринка, он что, тебе очень нравится?
– Да нет, просто эта вчера пришла, устроила скандал, орала там, какое ей дело, они же развелись.
– А он что?
– Да стоит, как дурак. Перестань да перестань. Я бы ее за такое убила, а он только потеет.
При этих словах мы с тетей Надей уставились друг на друга.
– Вот если и ее в ближайшее время не станет, то мы будем точно знать, что это Алик. Но нет, – тетя Надя постучала по дереву, – чтоб не сглазить, хоть она и зараза, но ближнему зла желать нехорошо. Наверное, Маринка, тебе все показалось. Уж больно невероятная история!
– Ну вот, а я думала, что хоть ты мне поверишь!
– Послушай, людей не убивают просто так!
– А как же всякие маньяки?
– Это в романах ужасов. А раз есть какая-то логика в поступках, значит, не маньяк. Вот ты говоришь – такие совпадения. Но ведь милиция же его допрашивала по поведу первого убийства, и у него алиби.
– Это и странно. Там сплошная путаница. Жена сначала ему помогать не хотела, а потом он ее к стенке прижал. Сами все время ругаются, а в рестораны он ее водит. Странные люди!
– Вот! – Надежда подняла палец. – Алиби в итальянском ресторане. Чем судить да рядить, пойдем-ка мы туда сходим. Уж не дороже денег там еда стоит! Ты говорила, он у вас там рядом с работой?
– Точно, тетя Надя, я тебя приглашаю!
– Вот в понедельник вечером, не поздно, и пойдем, все на месте выясним. А где, ты говорила, он лежал после аварии?
– В Первом медицинском, на хирургии.
– Чудно! – расцвела тетя Надя. – Как все удачно, у меня же там невестка работает. Не смотри так, не моя невестка, Сашина, его сына жена, а я тут присоседилась. Значит, Альберт Румянцев, три года назад, травма головы – все выясним в лучшем виде.
– И про доктора Крылова не забудь!
– Не учи жить свою старую тетку!
Когда в его квартире раздался телефонный звонок, в душе шевельнулось неприятное предчувствие. Сняв трубку, он услышал незнакомый мужской голос.
– Мы с вами, можно сказать, не знакомы.
– Думаю, да. Зачем же вы тогда звоните?
– Дело в том, что примерно три часа назад в известном вам доме на Гражданке произошло весьма печальное событие. Скончалась молодая привлекательная женщина. Вы меня слушаете?
Он слушал. Он слушал очень внимательно. Он молчал, потому что от волнения у него пересохло в горле, молчал и думал. Ему, оказывается, не очень повезло. Он так старался себя обезопасить, а опасность все возрастала. Сначала – Ольга, она была очень, очень опасна, но вот теперь с ней все в порядке. Но возник этот неизвестный ему человек. Надо поговорить с ним подольше и попробовать выяснить кое-что. Кто же этот тип? И откуда он может знать?
– Да, я вас слушаю. Хотя и не понимаю. Какая женщина? И, главное, при чем тут я? Зачем вы мне звоните?
– Вы все прекрасно понимаете. Вот она, бедняжка, не понимала, что вы собираетесь с ней сделать, пока не увидела нож.
– Какой нож? – переспросил он машинально.
– Какой? Узкий. Длинный. Да не валяйте вы дурака.
И он, действительно, понял, что этот человек видел их с Ольгой. А как он мог их видеть? Через окно. Через просвет в шторах. Ах, какая неосторожность, какая идиотская неосторожность… Но теперь этого человека можно будет определить. Сколько окон расположено напротив Ольгиной квартиры? Он закрыл глаза и пытался восстановить квартиру убийства. Шторы были раздвинуты сантиметров на двадцать, не больше. Вначале он плотно задернул их, пока ждал Ольгу. Но потом, мечась по квартире, она очевидно сбила их, а он, увлекшись, ничего не заметил тогда, а после убийства побоялся подходить к окну. Значит, видеть их с Ольгой могли всего из трех-четырех окон. Наверняка какие-то квартиры можно будет отбросить – одинокие старухи или, наоборот, семьи с кучей детей… Ему нужен одинокий мужчина.
– Вы меня не слушаете? – Голос незнакомца прервал его размышления. Сейчас он будет запугивать его, потом назовет цену. Эта цена может быть не слишком большой, чтобы не напугать его и не толкнуть на рискованные действия, но цена эта не будет окончательной. Плата за страх не бывает окончательной. Придется платить снова, снова и снова. До самой смерти… Чьей смерти? Так зачем же тянуть? Надо вычислить этого человека и решить вопрос раз и навсегда. Надо обезопасить себя. Господи, как же хочется покоя. Покоя и безопасности! Но их так трудно достичь…
– Вы меня не слушаете!
– Извините, слушаю.
– Вы принесете конверт туда, в тот самый дом, и опустите в ее почтовый ящик. Вы поняли? В ее ящик. В конверте будет три тысячи долларов. И не пытайтесь караулить меня там, возле ящика. Это бесполезно.
– А если конверт возьмет кто-то другой?
– Кто? Она? – В трубке раздался сухой ядовитый смех. – Не волнуйтесь, это не ваша забота. Ваша забота – положить деньги в ящик. После этого вы можете спать спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33